и пора летнего зноя придет гораздо позже. Ветер слабый, но прохладный и
освежающий. Ласково трепал волосы, доносил густые запахи цветов и трав. Иногда
заигрывал, проникал под рубашку и щекотал грудь. Тут же прятался и уносился
прочь, шевелил траву, взбивал на дорожке пыльные вихри.
Я прислушался, но в сенях тихо. Велимир и Вадим остались за столом. То ли решали
мою дальнейшую судьбу, то ли обсуждали последние события. Неважно. Главное за
мной не пошли. Я закусил губу — как же не хватает сигарет. Кажется, не курил
целую вечность. Сейчас бы затянуться поглубже и хорошенько обдумать услышанное и
увиденное. Что ж, придется обходиться без допинга. Если даже мобильные телефоны
оставляют на подступах, то о табаке не приходится и мечтать. Интересно, а что
означала фраза Вадима, о недопустимости влияния посторонних электромагнитных
полей? Тогда пропустил мимо ушей, а теперь вспомнилось. Хм… Не удивлюсь, если
каком-то сарае стоит нейтронный реактор. А может электроника мешает волхованиям?
Впрочем, что гадать…
С любопытством осматриваясь, я пошел по дорожке. Деревня необычная, слишком
тихая и спокойная. Ни шума автомобилей, ни рева стереосистем. Избы — как с
картинок о царских временах. Сделаны из толстых ошкуренных бревен плотно
пригнанных одно к другому. Насколько знаю в такие гвозди вбивать не надо,
держаться под своим весом. Тяжелые ставни и крылечки украшены затейливой
резьбой. Из укрытых соломой крыш торчали печные трубы, из некоторых вился
бледный дымок. Ветер доносил вкусные запахи домашнего хлеба и наваристой мясной
похлебки.
В саду углядел колодец — старинный «журавль»: длинная жердина на стойках, к
одному концу крепишь ведро, на другом веревка — принцип рычага. Я
заинтересовался и подошел ближе, перегнулся через край деревянного сруба: темный
вертикальный тоннель, выложенные гладкими камнями стены. На меня дохнуло
холодком, запахом влаги. Вода блестела где-то в невообразимой глубине.
— Водица далеко, — раздался звонкий девичий голос за спиной. — Зимой выпало мало
снега, вот подземные ручьи и не напитались.
— Не пересыхает? — спросил я.
Обернулся и столкнулся со смеющимся взглядом. Предо мной симпатичная молоденькая
девушка в белом сарафане. Длинные светлые волосы рассыпаны по плечам, в
солнечных лучах отливали червонным золотом. Личико смазливое и хитренькое:
длинный остренький носик весь в крапинках веснушек, круглые щечки и пухлые губы.
Фигурка тоже ничего — женственная и сочная. Мешковатый сарафан не скрывал
широкие бедра и развитую не по годам грудь. Ноги босые — вот почему не услышал
шагов. На плече длинное изогнутое коромысло, на железных крючках болтались
пузатые деревянные ведра. Златовласка без труда поддерживала, видно давно
привыкла к тяжелому труду.
Девушка с любопытством оглядела меня и весело засмеялась, сказала поучительным
тоном:
— Нет, конечно. Колодец глубокий, в самую суровую засуху есть вода, но доставать
трудно. Приходится не «журавлем», а веревкой.
Она нагнулась, поставила ведра и положила коромысло. Ухватилась за жердину,
опустила один конец и принялась цеплять ведро.
— Давай помогу, — сказал я.
Подошел и перехватил ведро, начал неумело крепить бечевкой.
— Кто ж так вяжет? — дробно засмеялась девчушка. — Дай сюда! Ты будешь за
веревку тянуть.