— Тебе плохо, — произнес мальчик. Голос тихий, но мелодичный, похожий на
журчание ручья.
— С чего ты взял? — деланно удивился я. — Неправда.
Он вылил воду из ладони, с сожалением посмотрел на бассейн и обернулся. В
пронзительно-зеленых теплых глазах промелькнуло понимание, совсем не детский
блеск мыслей. Паренек улыбнулся и похлопал ладонью по бортику. Я кивнул,
медленно подошел и присел.
От мальчика пахло свежими весенними травами, нагретой солнцем водой и тиной. В
волосах соломинки, сухие листики — видимо, спал на сеновале… Обычный сорванец
дошкольного возраста, каких много в любой деревне или городе. Паренек с детской
серьезностью рассматривал меня, изучал.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Род, — ответил мальчик.
— Гуляешь здесь? — продолжал допытываться я.
— Не-а… — парнишка мотнул головой. — Живу.
Улыбнулся солнцу, попытался поймать на лету муху. Но промазал, негодующе фыркнул
и махнул рукой — пусть живет. Я открыл рот, чтобы утешить, но осекся и
закашлялся. С неудовольствием подумал, что совершенно не умею говорить с детьми.
В голову лезут какие-то дурацкие вопросы и стандартные слюнявые фразы, которыми
достаем детишек: «Мальчик, а где твой папа? Тебе сколько лет? Уууу… Большой уже,
скоро в школу…»
Зачем Велимир послал меня сюда? — подумал я с раздражением. — Неужели поглазеть
на статую и поговорить с малолеткой?..
Домыслить я не успел. Мальчик посмотрел мне в глаза и произнес с улыбкой:
— Ну, здравствуй, Хранитель!
— Что?.. — изумился я. — Как?.. Ты кто?..
— Ты знаешь, — тихо и спокойно ответил малец. — Ты все знаешь, Хранитель Мира. Я
помогу тебе… Просто потому, что ты моей крови и часть меня.
В глубине зрачков мальчика появились белые точки. Быстро разрослись, скрыли
радужку и белки. Чистый и яркий свет залил глаза паренька, ударил в меня,
ослепил, обжег огнем и льдом. Я вскрикнул, закрылся руками. Упал с бортика
бассейна и распластался на земле. Руки и ноги онемели, сердце остановилось. Я
зарычал уже от бешенства, попытался ударить в ответ собственной силой. Но земля
не отозвалась на зов, осталась холодной и молчаливой. Пламя залило бушующей
волной деревья и небо, храм, идол, траву и родник. На лоб легла прохладная
детская ладошка, тихий, но сильный голос прошелестел:
— Не борись. Я не желаю зла.
Мир превратился в белый альбомный лист, девственно чистый, пустой. Боль
вонзилась мириадами огненных игл, проникла внутрь. Лишь прохладная детская
ладонь на лбу не давала сойти с ума, держала в реальности. Я закричал. Но крик
утонул в свете. Задергался. Но тело перестало существовать, превратилось в
сгусток солнечной плазмы перевитой канатами силовых полей. Я услышал треск,
почувствовал, как слой за слоем с меня слазит темная кожура, накипь, черный
нагар и сажа. Появилось ощущение падения, в душе родилась ненависть, уступила
место бешенству, ярости, злобе. Затем резкий толчок и стремительный взлет,
восторг, радость, безграничное счастье и теплая любовь. Мысли связались в четкий
энергетический контур, плетение. Бурным потоком в меня хлынули знания, пришло
понимание вещей, мира, самого себя.
…Обратный путь занял намного больше времени. Поначалу мчался на подкашивающихся