весовые категории. В глазах потемнело, легкие горели от недостатка воздуха.
С порога кафе послышался чей-то крик, грохот двери, топот и голоса. На зов
выбежали сотрудники, кинулись разнимать. Крепкие руки схватили, разжали Федины
тиски и растащили. Я тряхнул головой, увидел ревущего в бешенстве директора.
Глаза выпучены, рот перекошен от ярости.
— Убью! — рявкнул он. — Отпустите, гады!
— Пошел ты!.. — буркнул я и начал подниматься.
Множество рук помогли, подняли с холодного тротуара. В глазах мельтешили
знакомые лица. Меня ободряюще похлопали по плечу, раздался сочувственный голос
Семена:
— Что за пьянка без драки? Сашка, и вляпался же ты! Иди домой, в порядок себя
приводи. А мы его успокоим.
— Угу, — проворчал я. — По печени пару раз успокойте.
Выбрался из толпы и побрел по улице. После драки сразу протрезвел, вернулась
ясность мысли. Я заглянул в ближайший ларек, купил упаковку бумажных салфеток.
Промокнул лицо, глянул на свет фонаря. Крови немного и то не моя. Щеку саднило,
будет хороший синяк, на лбу шишка. В общем, жить буду. А Федю хорошо отделал, но
мало. Шеф совсем с катушек поехал. Что за глупости? Никогда не бесился, проблемы
решал в разговоре. А сейчас как подменили. Пьяный? Но пили до этого и никогда не
буянил.
За спиной раздался торопливый стук каблучков, меня позвали:
— Саша, подождите, пожалуйста! Александр!..
Обернувшись, я увидел Грейс. Англичанка спешила ко мне, махала рукой. На лице
волнение, рот приоткрыт. Этой дуре что надо? Ведь ясно — специально
спровоцировала директора. Или просто использовала меня как прикрытие.
Моран подошла, с беспокойством заглянула в глаза. Нервно помяла маленькую
дамскую сумочку и пролепетала:
— Александр, с вами все в порядке?
— Могло бы быть и лучше, — грубо буркнул я.
— Позвольте, помогу. У вас кровь.
Решительно отобрала салфетку, стала старательно водить по щекам. Я поморщился,
но терпеливо ждал пока пройдет приступ заботы. Тогда можно вежливо поблагодарить
и уйти. Невольно глянул в разрез платья, приподнял бровь. Отсветы фонаря играли
на идеально белой коже, соблазнительных формах. Ого! Хороша, чертовка! Грудь
пышная, упругая и нежная. С такой только в фотомодели или актрисы.
Лицо англичанки оказалось очень близко. Я засмотрелся на влажные губы, вдохнул
запах волос.
— Сашенька! — прошептала Моран.
В глазах померкло, разум отключился. Мозг опутывали клейкие и прочные нити.
Вязали мысли в узлы, не давали вырваться. Я замычал, почувствовал, что Грейс в
моих объятиях. Руки жили отдельно, лапали мягкое податливое тело, старались
изучить вдоль и поперек. И тут я наткнулся на взгляд англичанки. Холодный,
жестокий, изучающий. Ни капли той поволоки, что затягивает глаза женщин в
моменты страсти.
Я дернулся, попытался отстраниться. Но не успел, Грейс впилась хищным поцелуем.
По телу прокатилась волна холода, руки и ноги стали безвольными, инертными. Я с
ужасом обнаружил, что не могу двинуть и пальцем. Полузадушено замычал, выпучил
глаза.
Моран раскрыла сумочку и достала длинный узкий стилет с вычурной рукоятью.