влажная, по спине и груди стекал холодный пот. Голову сразу же стянуло тисками
боли, в глазах помутилось. Я застонал сквозь плотно стиснутые зубы, сдержал
тошноту.
Помню муторный сон… Я вернулся в детство, оказался в деревне. Когда были живы
дед и бабушка родители возили туда каждое лето. Ведь ребенок должен знать, что
такое природа. Самые светлые и счастливые воспоминания связаны с тем домом. А
еще сад… у меня была любимая вишня, на ветке которой просиживал часами.
Всматривался в небо, наблюдал за листвой. Слушал ветер, скрип веток… Мне
частенько снилась то дерево. Вот и теперь увидел. Смеялся, мечтал, снова стал
ребенком.
А потом заметил жуткое чудовище, что кралось по земле. Нечто невообразимо
мерзкое — помесь дракона с человеком. Монстр выглядел так, будто побывал в
мартеновской печи. Весь обгоревший, кое-где обугленный. По телу стекала
скользкая зеленая кровь, из глубоких ран проглядывало бледное как у лягушки
мясо… Самое странное — показалось, что сквозь гротескные черты на меня смотрит
давешний академик, Платон Варламович. Узкий череп с клочками безжизненных волос,
длинная козлиная бороденка и сверкающие злобой черные глаза…
Я не столь впечатлительная личность. И чудака, что предложил продать душу не
испугался. Но вдруг есть связь? В последнее время со мной творится слишком много
запредельного. Вчера, например, чуть не зарезала Грейс Моран. Но появилась
ведьма и вытащила из корявых лап злобной блондинки… Похоже Елистрат прав. На
меня открылся сезон охоты.
Мотнув головой, я медленно сполз с постели и стал одеваться. Боль прошла, но в
теле слабость. Голова противно кружилась. Я обул тапочки и отправился умываться.
Почистил зубы и, поразмыслив, полез в душ. Заодно побриться не помешает. Минут
через двадцать вышел чистый и благоухающий, как зомби побрел на кухню.
— Доброе утро, Елистрат! — буркнул я и плюхнулся на табурет. Нащупал на столе
полупустую пачку, прикурил, с удовольствием вдохнул дым.
Домовой серым мохнатым шаром метался по кухне. Одинаково легко перемещался по
полу, стенам и потолку. Удивительным образом успевал помешивать суп поварешкой,
мыть посуду, протирать стол чистой тряпицей. Бросил на меня быстрый взгляд,
пропыхтел на бегу:
— Утро доброе, молодец! Что бледный такой? А ли заболел?..
Я наблюдал за суетой домового. Курил, прихлебывал горячий чай из кружки, что
подставил заботливый Елистрат. Не знаю, смогу ли когда-нибудь привыкнуть. То и
дело подмывало сходить к психиатру, проверится. Знал — все реально. Мир просто
раздвинул границы, стал больше, ярче, интереснее. Но мозг по инерции отрицал
очевидное, с трудом укладывал на полочки новые знания.
— Не заболел, — поморщился я. — Ничего серьезного, кошмар приснился.
Еслистрат споткнулся и резко остановился. Остроконечные кошачьи ушки стали
торчком, в блестящих глазках промелькнуло беспокойство. Домовой запрыгнул на
стол, остановился предо мной. Сложил руки на груди, нахмурился и строго сказал:
— Рассказывай, молодец!
— Не о чем рассказывать, — отмахнулся я. — Плохой сон. Ни больше, ни меньше.
— Ох, и дурак! — фыркнул Елистрат, скривил лицо. — Разве не знаешь… Боги, а ведь
и, правда, не знаешь!
— Что я должен знать? — спросил я с раздражением. — Объясни, дядюшка домовой,
будь добр!
Елистрат всплеснул руками и схватился за голову. Яростно поскреб бороду,