находишься с нами, ты в безопасности. Думаю, твои дела смогут утрясти друзья.
Так что успокойся и не нервничай. Никто не собирался держать тебя силой… Подумай
головой, Сашка!..
Я заглянул в честные, горящие верой глаза майора, задумчиво цокнул языком. Прав,
Данилов… Ничего не скажешь. Но хотелось вернуться домой, посоветоваться с
Елистратом, увидеть Вадима. Что ж, чем-то придется пожертвовать. С компьютером
ничего не станется. Светка с Вовкой вернуться и выключат. За Багирой тоже
присмотрят…
— Хорошо, — сказал я. — Убедили. Когда начнем обучение?
— Сегодня же! — оживился Данилов. — Прямо сейчас! Пойдем, усажу за свободный
терминал в учебной комнате. Подучишь историю. Своего врага нужно знать. А потом
за тебя возьмется Камышев…
Майор пересек комнату и остановился предо мной. По-отечески твердо похлопал по
плечу, заглянул в глаза и улыбнулся. За широкой спиной Данилова материализовался
ведьмак, застыл бледной тенью. «Взялся за гуж — не говори, не дюж! — подумал я
хмуро. Но виду не подал, улыбнулся в ответ и покивал. — Лишь бы опять не начали
кормить патриотическим бредом…» * * *
Весь предыдущий день Пес прятался в лесу близ города. Не потому что боялся
двуногих. Суетливые и бестолковые существа могли стать хорошим кормом. Но пока
он слишком слаб, чтобы нападать на людей.
В ночь Возрождения Пес хорошо прогулялся по городу. Задушил нескольких дворовых
котов, вдоволь напился крови и наелся теплого мяса. Плоть живых не насытила, но
дала Силу. Скелет окреп, теперь не грозился рассыпаться на ходу. Выросли новые
зубы, длинные и острые как иглы. Движения стали мягче, стремительнее.
Только на рассвете Пес ушел из города, спрятался в уютной норе под корнями
векового дуба. Солнечный свет не страшил его, лишь ослаблял. Бывший охранник
кладбища не испытывал боли, не мог заболеть. Он не знал что такое страх, злость
и печаль. Осталось два чувства — инстинкт самосохранения и голод. Какой-то
частью субстанции, что заменяла душу, Пес чуял — есть и третье ощущение, пока
недоступное. Упоение Охотой, радость погони и травли, служению Хозяину…
Едва смерклось, Пес выбрался из-под корней и неспешно потрусил в город. В
прошлый раз изучил малую часть, прошелся по более безопасному и темному частному
району. Сегодня настал черед центра.
Охранник кладбища пересек пустырь, вышел на улицы. Тут был свет. Неопасный,
электрический, но, тем не менее, довольно неприятный. Сновали двуногие, гудели
железные повозки… Жизнь! И как много! Столько приятного тепла, которое можно
впитать, растворить в себе. И время придет. Скоро, очень скоро…
Осторожно, чтобы не привлекать излишнего внимания Пес юркнул в ближайший двор.
Уселся на скамейку в тени цветущего каштана и зачарованно уставился на громады
многоэтажных домов. В каждом невероятно много искорок-жизней, суматошной,
энергичной и теплой. И запах… чудесный запах вкусной, единственно доступной еды…
Мимо, буквально в пяти шагах ходили люди. Многие морщились, брезгливо кривили
лица и закрывали носы, чувствуя запах разложения и гнили. Ежились и поводили
плечами — во все стороны расходились волны сырого холода. Один даже заметил
красные точки в темноте — глаза Пса. Но решил, что курят обычные городские
бродяги. Пробормотал ругательства и поспешил удалиться.
Если бы Пес умел жмуриться от удовольствия, то так бы и сделал. Но веки давно
сгнили, морда превратилась в бесформенную массу с гребнем острых крокодильих
зубов. Только облезший хвост вяло подрагивал, выражая радость бытия и