Первостроители не мудрствовали лукаво: они просто прочертили прямую линию и начали класть рельсы НАПРЯМИК. Точкой отсчета послужило место посадки, в котором позднее возник единственный космопорт этого мира. В конечном итоге колеи обогнули планету и вернулись в это же место; сколь-нибудь значительных возвышенностей и обширных водоемов на материке практически не имелось. С течением времени над дорожным полотном первопроходцев появился вначале средний, а затем и верхний путепроводы, что в истории этого мира означало примерно то же, что в истории Прародины переход от конной тяги к автомобильному, а затем и аэровоздушному транспорту.
КТО принял решение, что странным географическим реалиям этой планеты более всего соответствует "прижелезно-дорожный" менталитет, исторические скрижали не сохранили. Может, далекие предки этих людей когда-то прокладывали стальные нити, связавшие тихоокеанское и атлантическое побережья североамериканского континента, или возводили КВЖД, а может, ударно строили Байкало-Амурскую Магистраль.
Но кто бы ни были эти люди, дальнейшие тысячелетия показали, что они обладали необычайной прозорливостью.
...в деталях это выглядело таким образом.
Несколько выше уровня почвы, на несколько метров приподнятое классической насыпью, лежало основное полотно нижнего уровня: две самые обычные, мало изменившиеся со времен первых железных дорог рельсовые колеи. По ним на скорости меньше сотни километров в час "бегали" колесные локомотивы, питание получавшие из энергоцепи, проложенной между рельсов; тягали они за собой по нескольку вагончиков, цистерн или платформ, управлялись автоматически, из единого компьютерного центра, и для высадки-посадки пассажиров останавливались чуть ли не по первому требованию. Непосредственно на уровне почвы насыпь пронзали многочисленные поперечные туннели - высотой обычно не выше двух метров, армированные металлопластовыми каркасами; по этим "подземным" переходам жители южной населенной полосы хаживали к жителям северной, и наоборот. На станциях, по мере необходимости, насыпь расширялась и от магистральных колей ответвлялось необходимое количество параллельных веток, которые затем опять вливались в основное полотно. Грузы перевозились, само собой, в основном по железным дорогам, а грузовые составы требовали времени для разгрузки-загрузки; чтобы не ломать график движения пассажирских поездов, их отводили в боковые колеи. Примерно так же поступали с дальнорейсовыми грузовиками среднего и верхнего уровней - расширенные участки эстакад давали составам возможность отстаиваться; затем грузы опускались-поднимались вниз-вверх с помощью конвейерных подъемников, напоминающих вертикальные эскалаторы. Там же, на расширениях надземки и сверхземки, находились станции, вокзалы, вагонные и ремонтные депо. Наклонные опоры среднего уровня Оси, два бесконечных ряда ажурных решетчатых ферм, поддерживали на тридцатиметровой высоте пролеты своеобразного сочлененного "моста", что опоясывал экватор планеты; по монорельсам со скоростью нескольких сот километров в час передвигались бесколесные поезда аэродинамичных форм, похожие на металлических змей. Сверхземка поддерживалась другими "опорами", шеренгами пятидесятиметровых антенн силовых излучателей - вертикальных столбов, выстроившихся по обеим сторонам насыпи; несущиеся прямо в воздухе составы смотрелись бы страшновато, если бы скорость их движения была поменьше, но так как летали они со скоростью сверхзвуковой, то их просто не успевали толком замечать. Вокзалы верхнего уровня выглядели более устойчиво, потому что базировались на вполне материальных фермах, только более длинных, чем опоры надземки.
По всем трем путепроводам сновали туда-сюда поезда.
Постоянно. Движение никогда, ни при каких обстоятельствах не прекращалось. На это уходила большая часть энергии, вырабатываемой энергокомплексами. Но затраты окупались. А на что же еще энергию тратить-то?.. Остановка движения означала для этого мира СМЕРТЬ.
С точки зрения пришельца из другого мира вся эта система, все это мельтешение смотрелось игрушечной железной дорогой исполинских масштабов, овеществленной грезой рейлроадистов, но для местных жителей оно было ЖИЗНЬЮ. В прямом и переносном смыслах. Достаточно сказать, что аборигены проводили непосредственно в поездах около четверти чистого времени жизни. Остальное время они проводили в непосредственной близости от поездов. Между подножиями столбов сверхземки и основаниями ферм надземки, по обеим сторонам насыпи наземки, тянулись южный и северный тротуары Главной Улицы города, пешеходные зоны длиной чуть меньше экваториальной параллели; через каждые полтора-два километра перпендикулярные боковые улочки разбивали узкие застроенные полосы на кварталы и уводили к полям, садам, паркам и лесопосадкам. Вдоль тротуаров Главной располагались в основном магазины, увеселительные заведения, офисы различных фирм, корпораций и специалистов, учебные заведения и государственные учреждения. (Промышленные объекты, склады, мастерские и лаборатории располагались сразу же за ними, и кое-где между "фасадными" домами Главной специально оставлялись промежутки для доступа погрузчиков и транспортных платформ к Сквозьземке. Жилые строения и участки, а также лечебные заведения и спортивные сооружения располагались дальше, в глубине кварталов, между промышленными и сельскохозяйственными зонами.) В местах постоянных остановок наземки, по краю тротуара со стороны насыпи, на высоту порогов вагонных входов поднимались узенькие перроны; на них вели архаичные лестницы. Конечные остановки наземки, где полотно расширялось, вынуждая тротуары изменять привычную прямизну, образовывали участки, аналогичные площадям. Под сенью расширений эстакад надземки и вокзалов сверхземки образовывались площади побольше, особенно обширные там, где располагались конечные станции; межрайонных рейсов, и где поезда надземки переходили с колеи на колею, чтобы отправиться в обратный путь. Это ведь только поездам сверхземки не надо было менять направление - половина их мчалась по замкнутому кольцу туда, половина сюда. Всегда.
В этом мире древняя максима "виа эст вита" теряла расплывчатость философского эвфемизма и обретала конкретику научной формулы мироустройства. Жизнь обитателей этого мира была неотделима от Дороги. Все происходящее в этом мире так или иначе происходило на Сквозьземке или поблизости от нее. Благодаря Метро. Для Оси. Из-за Железной Магистрали и ради нее. Персональные поездки каждого человека складывались в общую, стержневую поездку человечества. И наоборот - каждый человек автоматически приноравливал распорядок своей жизни к расписанию движения поездов.
Случись многоглазый и зоркий наблюдатель, способный вычленить какую-нибудь из поездок, он смог бы проследить за кем-нибудь из пассажиров; и воочию убедиться на чьем-нибудь примере - в дороге жизни чего только ни бывает!
...при ближайшем рассмотрении выглядело это так.
С открытой платформы космодромного кара, доставившего пассажиров, прибывших из других миров, к площади у вытянутого, как поезд, дли-и-и-ного ангара Центрального Железнодорожного Вокзала, открывался прекрасный вид. Панорама впечатляла. Невысокая, покрытая бетопластом насыпь, над которой наклонные решетчатые столбы вздымали и поддерживали эстакаду, и две шеренги тонких столбиков с утолщениями на верхушках, похожие на гвозди, воткнутые в землю. В обе стороны ЭТО убегало за горизонты. Невысокие дома, сплошными линиями фасадов вытянувшиеся вдоль, терялись "в тени", казались смазанными, невыразительными, фоновыми декорациями. Все, что скрывалось ЗА фасадами, вообще существовало чисто эмпирически.
Отсюда можно было поехать в любом направлении. Хотя направлений было всего два. На восток и на запад. Здесь было начало, и здесь же было окончание пути. Стартовая и финишная точка. Отправная и Конечная станция. Пункт "А" и пункт "Б" одновременно.
Близкое светило Намибия щедро обливало лучевым дождем экваториальные области, и становилось очевидным, что поездка будет жаркой.
- Я-я-а бы предпочла "серую гончую"... - оглядев панораму, вдруг протянула одна из пассажирок, невысокая хрупкая девушка с явственной монголоидной примесью в чертах лица. - Кто-нибудь знает, здесь есть автобусы? - хрипловато спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Вряд ли, - отозвался рыжеволосый толстячок, типичный коммивояжер с виду. - Ихние предки построили дорогу, чтобы кататься по ней. И катаются вовсю! Традиция, мисс. Великое дело привычка. Вот у нас, на Нью-Айрланде, испокон веков варят пиво из натурального хмеля, никаких синтезированных веществ не призна...
- Спасибо. Я предпочитаю квас, - перебила словоохотливого нью-айрландца девушка; натянула на глаза козырек неизменной в веках "бейсболки" и мрачно из-под него зыркнула на поезда надземки, что в эту секунду как раз появились из обоих торцов вокзального ангара и скользнули по эстакаде.
- Куаз?.. Что такое куаз? - удивился коммивояжер.
- Это сорт кока-колы, - пояснила дородная тетка, сидевшая с ним рядом, этническая разновидность.
Девушка фыркнула и что-то неразборчиво пробормотала.
- Юноша не ошибается, - вступил в разговор другой пассажир, тщедушный старик, однозначно абориген: длинные пряди седых волос свисали по бокам его головы, а макушку прикрывала маленькая круглая шапочка. - Наши предки клали первую рельсу не для того, чтобы рядом с ней болтались автобусы всякие.
Старичок ощутимо картавил и на спейсамерикане говорил правильно, но с сильным акцентом. Чувствовалось, что практиковаться в произношении ему приходится нечасто.
- Ничуть не ставя под сомнение правоту ваших уважаемых предков, заговорила девушка, - должна все же отметить, что у человека всегда должна быть альтернатива...
- Твоими бы прелестными губками да мед кушать, - пробормотал вдруг спутник автобусолюбивой девушки. - Должна, должна... А разве она есть? У человеков-то?
И все посмотрели на него. Людей иных рас среди прибывших не было, только НАШИ, и люди прекрасно поняли, какие ЧЕЛОВЕКИ подразумевались этим молодым парнем, высоким, нескладным, с длинными руками и ногами, чем-то похожим на куклу-марионетку в мешковатом комбезе без знаков корпоративной принадлежности.
Автобусолюбивая приезжая не смотрела на спутника. Она подняла голову и проводила взглядом темный прочерк, что выметнулся из восточного торца ангара и промелькнул между шеренгами вздутий на верхушках "гвоздей". Ее смуглое личико осветилось солнцем, а по действительно прелестным, чуть пухлым губкам блуждала загадочная улыбка. Примерно такая, как у древнего землянина Гаутамы Будды.
И совершенно не ясно было, что эта улыбка означает: то ли несогласие с наличием отсутствия альтернативы, то ли подтверждение оного наличия...
- И эта белесая сочлененка способна передвигаться? - с отчетливым сомнением в голосе спросила она, когда они остановились перед входным порталом, разомкнутым в боку хвостового вагона номер 91. Скептически посмотрела вдоль тянущейся к востоку, вагон-секция за вагон-секцией, "змеи" состава. - Это... гм, чудо-юдо ужасно напоминает линялую змею при последнем издыхании.
Перрон сверхземки тянулся под боком у летучего поезда, готового к отправлению, ждущего лишь команды стартовать. Состав стоял внутри "трубы" верхнего уровня, расположенной под самым потолком ангара. Каждые двенадцать минут сюда на посадку подавался очередной поезд - как только улетал предыдущий, так и сразу. На другой колее происходило то же самое, только в обратном направлении и с шестиминутным смещением.
- Надеюсь, на ходу не развалится... - ответил он ей, и голос его уверенным назвать было никак не возможно. - Я до сих пор не понимаю, на кой черт мы сюда приперлись, что мы в этой чудо-юдо-саванне забыли, это ведь была твоя идея, Маленькая, и ты...
- Шалом! Бе ма эфшар лаазор лахем? - выглянул изнутри немолодой и нехудой человек в голубовато-серой униформе.
- Ты понял, чего он сказанул? -спросила она. Между собою они общались на косморусском; потому неудивительно, что не усвоили смысл обращения местного профессией . нального железнодорожника. Хотя на самом деле тот всего лишь произнес: "Здравствуйте! Чем я могу вам помочь?"
- Не-а. Я как-то до сих пор ухитрился носителей космо-иврита не... гм... не знавать близко.
- Канире, атем ло мекомиим! ("Как видно, вы .не местные!") - понимающе кивнул местный. - Игатем ми рахок... ("Издалека прибыли...")
Тем временем изнутри вагона появился еще один пейсато-кипатый пожилой дядя и вопросительно уставился на пассажиров влажными черными глазками-маслинами.
- Мужики, вы кто? Жэдэ Патруль? - с неподдельным интересом вопросил мосластый, худющий, как дистрофик, парень. Глаза его искрились искренним весельем.
- Иванта, Моня, хьем гоим!!! - сказал напарнику дядя номер один. ("Ты понял, Моня, они гои!") Сиим фактом был он по меньшей мере удивлен, но виду старательно не подавал.
- Елки-палки, я что, слепой! Они такие же йегудим*, как ты блондин! - на чистейшем круссе сказал вдруг мужик по имени Моня. - Беня, ты уже потрогал ихние ксивы? Мы таки дождались наших единственных пассажи... - Он запнулся, сообразив, на каком наречии говорит, и рявкнул: - Нос'им! Картисим! ("Пассажиры! Билеты!")
- А-картисим, бевакаша! - спохватился дядя по имени Беня. ("Ваши билетики, пожалуйста!")
- А... чего они хотят потрогать? - растерянно спросила нос'аат, она же "пассажирка".
- Я ж говорил, жэдэ-патруль. Охотники на зайцев. Проинформировал ее нос'е, он же "пассажир"; и обратился непосредственно к старшему "патрульному": Глубокоуважаемый Моня, разве умные люди не договорятся между собой? Размеры нашей благодарности будут безграничны! В разумных пределах, конечно...
- Таки моментально слышно умного человека, - кивнул глубокоуважаемый и радушно разулыбался. - Милости просим, молодые люди! Сигайте на борт, полуминутная готовность...
* ЙЕГУДИМ - самоназвание еврея (было, есть и да пребудет веках!); ГОЙ название НЕеврея (аналогично!).
Пассажиры едва-едва успели утонуть в недрах мягчайших кресел, как рокевет, она же "поезд", ожил и покинул тахана мерказит, он же "центральный железнодорожный вокзал", точно по расписанию.
...за холонот (они же "окна") вагона уносилась назад Ми-шор А-гдола, она же "Великая Равнина". Сплошная, бескрайняя, кругосветная степь. Как такового катара, то есть "паровоза", "локомотива", у поездов сверхземки не было. Похожая на один длинный гибкий вагон, эта рокевет (на местном наречии слово "поезд", как выяснилось, было ЖЕНСКОГО рода!) пронизывала воздух в полусотне метров от поверхности, поддерживаемая и влекомая на восток силовыми полями. Ближние окрестности по причине скорости, превратившей их в размазанные полосы радужного окраса, практически не улавливались взглядом. Зато саванна, по причине преимущественной однородности своей, казалась поверхностью буро-желтого океана, несущего волны к северному и южному горизонтам. В двухместном ТА (оно же "купе") звучала тихая музыка, в которой солировал тонкий скрипичный голосок. Дяди-проводники, удовлетворившиеся чисто символической мздой, обслужили своих единственных пассажиров по высшему разряду и тактично оставили их в покое. Как поняли парень и девушка из ответа на вопрос, Центральный Вокзал никогда не заполнял пассажирские рокеветы сверхземки. На дальние расстояния отсюда по большей части отправлялись грузы, а для размещения, увеселения и охмуре-ния приезжих бизнесменов, бродяг и туристов имелись припортовые кварталы на сотню-другую километров в обе стороны. Но уже первые таханот, они же "остановки", "станции", исправляли положение. В тысяче километров от космических врат мира залетными пришельцами практически и не "пахло"... То-то изумился дядя Беня появлению гоев у входа в вагон сверхземки!
Девушка отвела взгляд от океанической саванны за иллюминатором. Ее спутник с закрытыми глазами, вытянувшись во весь рост и прижав руки к бокам, лежал на диване, в который трансформировалось кресло; казалось, он спал. Пассажирка долго смотрела на него, не двигаясь, затем подняла руку, окольцованную браслетом личного компа, и в полуметре над дистрофическим телом повесила демопроек-цию. Белый прямоугольник размером не больше страницы доисторической бумажной книги. Простые плоские буковки на нем...
А я живу, как жил и буду жить.
Скажи-ка мне, безоблачное небо,
Какие дали хочешь посулить