— Так она — демон?
— Нет! Она — человек. Самый лучший человек, которого я знаю!
— Она знает… кто ты?
— Да… Она видела меня в моем истинном облике. Она испугалась, но преодолела свой страх. Она — знает.
— А вот родня твоя многочисленная не знает, что ты сбежал. Думают, что тебя кто-то похитил. Посадил, как джинна, в бутылку. Умоляли меня тебя найти. Что уж только они мне не посулили!
— Я сделаю для тебя больше, только не разлучай меня с женой! — взмолился, скованный заклятием талисмана, демон.
— Да знаю, знаю, как вы обещания даете! — досадливо махнул рукой Федор, — Хотя, — задумчиво добавил он, — твои — вроде честные. И не обещали ничего и даже аванс дали — Талисман Имен, — Федор коснулся того места на груди, где под рубашкой находился пленивший демона талисман.
Федор стоял перед своим новым пленником и не знал, что ему делать теперь. Проще всего, конечно, было отдать его сородичам и больше не думать об этом, но Федор почему-то не мог предоставить его своей судьбе. Провести остаток своей, практически бесконечной, жизни вдали от любимой женщины — это было бы единственным решением, которое приняли бы родственники демона — "отступника". И Федор мучительно соображал, как взять безумца под свое покровительство, но не настроить против себя все легионы Хаоса. Его размышления прервал его пленник:
— Могу я спросить тебя?
— Можешь, — пожал плечами Федор.
— Что ты за человек, что обладаешь Талисманом Имен и еще не сошел с ума?
Доктор остолбенел.
— Я? — спросил он после паузы, — Я — Хранитель этого города!
Демон покачал головой:
— Хранитель этого города — из Первых. Ты — человек.
— Теперь я — человек.
— Это невозможно! Я видел его однажды… Повелителя пламени, свободного, как полет мысли…
— Посмотри на меня. Вглядись. Я стал человеком, но смогу выдержать твой взгляд, проникающий в сущность.
— Хорошо, я попробую.
Демон закрыл свои человеческие глаза третьим веком и "открыл" третий глаз. На Федора накатила волна дурноты. Глаз на челе демона загорелся алым, потом стал ослепительно синим, заморгал и исчез.
— Да, я вижу твое пламя… Оно почти умерло… Ты отказался от него… но оно в тебе есть…
— Я отказался от своей первой природы и принял человеческую сущность.
— Значит, ты можешь понять меня. Отпусти меня! Я утратил свою сущность, свою демоническую природу, ведь они искали меня, ты сам сказал это! Они не почувствовали меня, не узнали родича во мне! Позволь мне вернуться к жене…
— Есть проблема, — вздохнул Федор, — Ты отказался от своей природы, но не утратил ее… Когда я перерезал тебе горло, ты вернул себе демоническую мощь. Жажда жизни взяла свое и через твой отказ, и через амнезию… Когда твоя жена умрет, ты вернешь свою демоническую суть. Что тогда произойдет, я даже представить боюсь. А как-то воздействовать на тебя никто не сможет. Сам посуди — обезумевший от горя демон Хаоса. Единственное, что можно будет сделать — это изгнать тебя в Хаос…
— Меня не понадобится изгонять в первозданный Хаос, — покачал головой студент, — Она и я связаны. Мы разделяем одно время жизни….
— Одно время? У вас — одно? — изумился Федор.
Это в корне меняло дело.
— Да. Я разделил свое время с ней. Я люблю ее…
Федор переваривал полученные новости. Бесконечно живущие существа могли разделять время своей жизни для того, что бы отдать часть своего времени смертному. У человека при этом срок жизни увеличивался чуть ли не в десятеро, но все равно, это было ничто, по сравнению со сроками жизни бессмертных, а тот, кто разделял с человеком свое время, умирал в тот же день, что и его смертный возлюбленный. Федор за всю свою жизнь, что длилась около тысячелетия, мог припомнить лишь один или два таких случая. И вот этот, третий.
— Когда срок ее жизни истечет, я обращусь в пыль… — продолжил, не дождавшись ответа, студент.
Федор кивнул, соглашаясь с услышанным. То, что демон согласился со своей смертной участью, полностью меняло весь ход событий. Да, теперь он действительно не представлял никакой угрозы для людей. Он проживет вместе со своей любовью лет восемьсот, а затем, когда она умрет, просто исчезнет из мира.
— Я хочу ее видеть, — Федор сказал это резко, чтобы не дать демону понять, что его судьба уже решена. Решена в его пользу.
В этот момент в стеклянную дверь постучались:
— Федор Михайлович! Паша!
— Юля?! — воскликнули одновременно Федор и Павел.
Федор прекрасно знал Юлю Крушинину, молодого и очень талантливого врача. Он подошел к двери и распахнул ее.
— Проходи, — он ловко затащил ее в лабораторию, и снова закрыл дверь.
Женщина переводила затравленный взгляд с одного мужчины на другого.
— Федор Михайлович! — наконец решилась Юля, — Вы же… не… Не отдавайте им его! Я люблю его! Пожалуйста!
— Кого? Кому? О чем ты? — сделал Федор слабую попытку сохранить остатки тайны.
— О чертях этих, родне его! — Юля почти плакала.
— А почему ты решила, что я могу помочь?
— Это все знают! Вы же все можете!
— О, Боже мой! — безнадежно вздохнул Федор, — Идите с глаз моих, оба. И… да. Я отдаю тебе твою волю…
Все время до вечера Беляев провел в медитации над вопросом, что означали слова Юли: "Это все знают". Но прийти ни к каким достойным выводам не успел, побеспокоенный телефонным звонком. Звонил Кравченко.
— Федь, привет… Можешь приехать?
— Конечно могу, — ответил Федор, ожидая в ответ услышать адрес.
— Так приезжай, — ответил Кузьма и положил трубку.
Это было совсем плохо. Такое место, без адреса, без названия, существовало в Санкт-Петербурге всего одно. И что самое дурное, Кузьма появлялся там все чаще и чаще. Место это, расположенное глубоко под примечательным домом на Садовой улице, всем известном, как Михайлов замок, хранило в себе древний, и не всегда понятный даже Федору и его соплеменникам, артефакт. За неимением лучшего его называли просто Сердцем.