— Что здесь происходит?!
— Ничего… — Федор был спокоен и приветлив.
— А это что? — милиционер показал на лежащие рядом с мужчинами мечи, — Тоже ничего?
— Холодное оружие, носимое согласно разрешению на ношение холодного оружия.
— Какое оружие, какое разрешение?! Саммит в понедельник!
— Кузьма Петрович, предъявите Ваши документы офицерам.
Голос Федора был приветлив, но холоден и тверд.
Кузьма тут же достал свои многочисленные разрешения и протянул этот средних размеров телефонный справочник милиционеру, что стоял ближе к нему. Тот начал их читать. Его глаза стали расширяться.
— И это все у вас… с собой?!
— Нет, не все. Со мной… только необходимое.
— Так, поднимайтесь! Едем в отделение!
Федор и Кузя сидели в отделении уже полчаса. Милиционер честно пытался писать протокол, но постоянно сбивался, выслушивая версии происшествия сразу с трех сторон.
Федор и Кузьма утверждали, что их было только двое, наряд милиции во мнениях разошелся. Часть милиционеров утверждала, что видела две изготовившихся к бою криминальных группировки, причем, в весьма странных одеяниях, наподобие маскарадных, а другая — стояла на том, что видела группу антиглобалистов, переодетых эльфами.
На этом месте, писавший протокол сержант заметил:
— Теперь понятно, куда у Иваныча вещдоки с последнего рейда по наркопритонам пропали!
Подобное наглое заявление не могло остаться безнаказанным и присутствующие представители правоохранительных органов тут же припомнили сержанту все его многочисленные прегрешения, что были у него в этой, прошлой и, возможно, даже, в будущей жизни. Тот в долгу не остался и обнародовал некоторые детали биографии многочисленных присутствующих, из тех, что скрывались наиболее тщательно. Откуда они стали известны сержанту, было совершенно не понятно. Страсти накалились.
Позабытые всеми приятели сидели на лавочке. Кузьма клевал носом, Федор искренне наслаждался открывшимся зрелищем.
Кузьма, в очередной раз проснувшийся, ткнул Федора, что-то вертящего в пальцах, в бок и прошептал:
— Федь, прекрати! Они же передерутся все! Ты чего сделал!
Федор сдавленно "хрюкнул" и положил что-то в карман. Все озадаченно замолчали. В тишине скрипнула дверь, и в помещение дежурной части ввалились два милиционера, один из них со знаком "кирпич", и два очень интеллигентных старика. Один из старичков держался за голову.
Увидев их Федор и Кузьма встали, чтобы поприветствовать их должным образом.
— Петр Афанасьевич?! Александр Вячеславович?! Что случилось?!
Первый милиционер, пришедший со стариками, тяжело вздохнув, спросил:
— Вы их знаете?
Федор удивленно ответил:
— Конечно! Это академик Петр Афанасьевич Михайленко. Философ. Этнограф. А это — Александр Вячеславович Вяземский. Академик. Филолог. Это же светочи мировой науки и, простите за банальность, гордость нашего города!
Милиционер, принесший знак, обреченно вздохнул:
— А! Это, значит, наша гордость… А кто-то молодежь нашу в чем-то упрекает…
Милиционер, писавший протокол с интересом воззрился на пришедших:
— А че случилось?!
Милиционер со знаком в руках со знанием дела стал отвечать:
— Иду по проспекту. Вижу — один из этих светочей бьет по голове другого знаком, — и гордо продемонстрировал тяжелый знак "Проезд запрещен".
Федор удивленно посмотрел на знак, затем перевел взгляд на академиков:
— Петр Афанасьевич? Что же случилось?
Петр Афанасьевич нервно прокашлялся:
— Понимаете, дражайший Федор Михайлович, у нас с Александром Вячеславовичем произошел диспут о том, реальна ли принадлежность принца Датского Гамлета к нетрадиционно ориентированным в сексуальном плане личностям или же это измышления позднейших комментаторов, так как текст самой пьесы Шекспира и авторов до него не позволяет нам дать полное заключение…
Александр Вячеславович гневно перебил своего оппонента:
— Вы, со своей стороны, Петр Афанасьевич, не правы. Это полный популизм. Ревность Гамлета к Полонию вовсе не так очевидна, как вы пытаетесь…
Озверевшие, от обилия непонятных слов и куртуазных манер, менты, хором заорали на все отделение:
— Тихо! — все посмотрели на Федора, — Это они о чем?
— Спорят. Был ли Гамлет голубым…
Милиционер, писавший протокол, покачал головой. Весь его вид говорил: "нашли, о чем спорить, грибы трухлявые"!
— С ума сойти. Кирпич-то тут причем?
Милиционер, замыкавший шествие вздохнул:
— Так вот о том и говорим. Двое этих… светил, стоят под светофором и мало друг друга не убивают!
Федор кивнул и спросил у Михайленко:
— Так причем же здесь "кирпич", Петр Афанасьевич?
Петр Афанасьевич мученически вздохнул:
— Так я и рассказываю, а молодые люди перебивают… — он неодобрительно покачал головой, — Мы поспорили, и в пылу дискуссии Александр Вячеславович несколько перегнул палку с… эпитетами. Знаете, я человек широких взглядов, но называть меня "апулеевским животным" это уже лишнее. Я не стерпел, подобная полемика просто не уместна, взял этот знак и ошеломил своего оппонента.