Должна бы ты сама о них судить трезвей:
Чужая боль не то, что боль души своей.
В назначенное мне по вышнему веленью
Вглядись - и твой удел предстанет легкой тенью.
Лишь участь милого должна тебя смущать:
Не можем братьев мы к супругу приравнять.
Нас вводят в новый дом законы Гименея,
И с отчим домом связь становится слабее.
По-разному теперь и думаешь о них,
А мужа полюбив, забудешь о родных,
Но если милого отца признал как зятя
Хотя не муж, для нас не меньше он, чем брат!
И их по-прежнему мы любим, и его,
Но предпочесть - увы! - не в силах никого.
Сабина, можешь ты, и мучась и страдая,
Лить одного хотеть, о прочем забывая,
Но если вышний суд угрозы не смягчит,
Мне нечего желать и все меня страшит.
Сабина
Так рассуждать нельзя. Судьба для всех сурова:
Один ведь должен пасть - и от руки другого.
Хотя по-разному мы думаем о них,
К супругу уходя, нельзя забыть родных.
Не все вольны стереть заветы Гименея,
И мужа любим мы, о близких сожалея,
Природа властвует над нами с детских лет,
И кровным родичам ни в ком замены нет.
И муж и родичи - душа твоя и тело.
Все горести равны, достигшие предела.
Но суженый, по ком ты нынче без ума,
Он для тебя лишь то, что ты творишь сама.
Причуды ревности, дурное настроенье
И часто он забыт, забыт в одно мгновенье.
Трудней ли разуму влеченье побороть?
Но связи вечные - родная кровь и плоть.
Того, что скреплено обдуманным союзом,
Нельзя предпочитать родства священным узам,
И если вышний суд решенья не смягчит,
Мне нечего желать и все меня страшит.
А ты - тебе дано, и мучась и страдая,
Лишь одного хотеть, о прочем забывая.
Камилла
Поистине, тебе не волновало кровь
Пустое для тебя и чуждое - любовь.
Сначала в силах мы сопротивляться страсти,
Пока она своей не показала власти,
Покуда наш отец, ее впустивши в дом,
Не сделал дерзкого захватчика царем.
Приходит - кроткая, царит же - как тиранка.