И снова острое ребро впивается в грудь, и снова мгновение неподвижности, скрип сухожилий и зубов, и снова срыв... И так без конца...
"А чего я собственно рыпаюсь? - вяло подумал Фантик, - не падаю ведь..."
И тут же упал.
Но это падение было отлично в корне. Скорее - плавный спуск или планирование перышка.
Фантик вынырнул на свет, как истребитель из облаков, вот только облаков-то он и не заметил.
Внизу расстилалась ровная зеленая равнина, неровно рассеченная рекой, как на пейзаже Куинджи. Черное небо с неестественно белым светилом в зените. И здесь разворачивалось целое действо - по траве носились кони, сшибались, разбегались и сшибались вновь...
Постепенно Фантик въехал в происходящее - на его стороне реки метался белый жеребец с черными копытами и ноздрями. Он пытался помешать перейти реку огромному вороному, сталкиваясь с ним грудь в грудь и сбрасывая того назад в реку. Почему-то Фантик решил, что все это имеет к нему непосредственное отношение и наблюдал за ходом поединка некоторое время...
Вдруг картина резко сменилась, и он уже стоял на вершине холма, нет, скорее даже на некоем гребне типа водораздела. Поверхность плавно спускалась, гребень чуть заметно изгибался правее, а внизу, в долине клубился густой туман. Словно гигантская чаша с кипящим молоком. Фантик ждал восход солнца, но почему-то был уверен, что солнца так и не дождется. Потому что его здесь просто нет. Только эта огромная яркая лампа в зените.
Из-за плеча его доносился усталый голос:
"Я не смог ничего сделать, он прорвался..."
- Ладно... - сказал Фантик и проснулся.
***
Некоторое, довольно продолжительное время Толяныч лежал, тупо глядя в потолок и пытаясь осознать, где же он все-таки находится? Тревога в душе не проходила. Потом слегка дрогнула малютка - это девочка мягкими лапами вспрыгнула на кровать, и вдруг он остро пожалел, что рядом нет Пички. Э-эх...
Крот в маленькой комнате храпел, как дизельный движок.
Матрена потопталась на подушке рядом с ним, умащиваясь, и наконец улеглась, предварительно обнюхав ему лицо.
- Привет, девчонка... - Толяныч погладил кошку. - Знаешь, как бороться с этим самым псевдо? Так я тебе скажу: вырубить на хрен всю виртуалку разом. Спутники посбивать, ретрансляторы снести. И все!
Толяныч обнял кошку и под ее урчание заснул крепко и без сновидений.
Часть 2
ПОВТОРНАЯ КОРРЕКЦИЯ.
(БРОНЗА)
"Вот тебе и раз!!!" - подумал Штирлиц.
"А вот тебе и два!!!" - подумал Мюллер.
1
- Так, бляха-муха. Значит, одной лярвы вам показалось мало. Теперь, значит, за мной приехали. На предмет вскрытия? Или артефакт наконец понадобился? - Говоря так, Толяныч прикрывал один глаз, дабы хоть как-то навести резкость. Сказывался почти трехдневный загул. И главное - его упорно не оставляло ощущение, что ситуация, в которой он пробудился от тяжкого сна уже имела место быть. Где-то на краю сознания дребезжало недоброе предчувствие.
Танюха все еще дрыхла - на животе, совершенно бессовестно раскинувшись и сбросив простыню на пол. Нет, когда-то я уже точно был в подобной ситуации - подумал Толяныч, мысленно позевывая. В последнее время дежавю набрасывалось на него особенно активно. Словно проживаешь жизнь, а может и не одну, а целую череду жизней далеко не по первому разу, а события просто бегут по замкнутому кругу. Как там Пастор-то говорил - "Круги Вечного Возвращения"? Вот-вот, КВВ - почти как старый добрый дореконструкторский коньяк. И нынешняя ситуация отнюдь не оригинальна, и такое тоже уже бывало. Но, впрочем, это сейчас не важно.
Не важно. Вот голова готова лопнуть - это да.
"А еще говорят, что если голова болит - значит она есть." - ехидно вклинился отравленный духовной составляющей Фантик.
Сашок-крепышок нависал, что твоя Пизанская башня невзирая даже на свой небольшой рост. Толяныч развалился на малютке и фигурально выражаясь поплевывал себе в потолок. Шевелиться было обломно - мешало скаральное число "три", фигурирующее во временных интервалах, количестве людей в комнате, и даже в количестве лампочек в облезлой люстре.
- Скажи-ка мне, приятель, как ты в квартиру умудрился попасть? Может я тебе ключ давал? Я вообще-то смотрю - у меня уже не хата, а так, подворотня какая-то. Любой может зайти поссать. - Лениво вещал Толяныч, уставя глаза на люстру. Сердиться не хватало ни сил ни желания. Хрустальные искорки резвились в воздухе. - Вот, бляха-муха, жизнь! Ни минуты покоя. Чего теперь надо?
Он уже заранее предчувствовал, что день не задастся. Дребезг в сознании явно неспроста. Ходят тут всякие, ходят, а потом - раз! И день коту под хвост.
Крепышок мялся, явно не зная, с чего начать. Это хорошо. Пусть помнется - нечего шастать без приглашения.
- Слушай... Фант. - Это имя далось ему с явным трудом. Ясное дело - он же не из числа старых друзей. И тем не менее смущение Крепышка смягчило огрубевшее от алкоголя сердце:
- Да, слушаю... Знаешь, когда мне было лет четырнадцать с небольшим, одна подруга назвала меня Фантомасом. Вот как увидела, так и назвала. Правда, я здорово на него был тогда похож, морда красная такая, шелушится вся, глазки маленькие... Аллергия, одно слово. Так вот. А через час мы уже оказались в койке. Я, правда, не помню ни хрена - пьян был, как стелька так что, как и чего, не скажу, не знаю... Да... Кошелка была первостатейная!
Он оперся щекой на руку:
- Так вот... Мнение свое она, кстати сказать, потом изменила, втрескалась в меня по самые уши. Прикинь, она была старше аж на тринадцать лет! - Толяныч мечтательно закатил глаза к потолку и тут же откатил назад, а то ведь могут и не вернуться. - Ну да слово - не воробей, вылетит... Сам понимаешь... Кликуха примерзла намертво. Вот с тех пор и повелось - Фант да Фант. Некоторые даже по имени и не знают. Так что валяй, чего уж там. Не стесняйся. Что стряслось-то?
- Пастор в реанимации...
Так.
Первые пару минут Толяныч абсолютно не въезжал в ситуацию, трескучая муть в голове мешала зрению. Мир ненавязчиво двоился, словно сбой коррекции приобрел более глобальный масштаб. Он прижмурил один глаз, наблюдая за Матреной, с обычной тщательностью приводившей себя в порядок в прихожей. Нога ее была вытянута вверх под странным углом.
- Чего он там делает? Запытал мою герцогиню?
- Он умирает. - Лицо Крепышка оставалось совершенно непроницаемым.
- Так... - Матрена принялась за хвост, для верности придерживая его лапой.
Толяныч открыл второй глаз - изображение неожиданно стало четким и контрастным. Он не спеша стал натягивать джинсы, благо валялись они в считанных сантиметрах от малютки. Мысль о трусах почему-то не пришла ему в голову совершенно. И конечно дрожащей рукой застегивая молнию, чуть не прищемил себе самое дорогое. Черт! Теперь-то уж переодеваться поздно. И так сойдет.
- Умирает? Так! - Изображение удвоило контрастность. - Дай-ка, парень, мне сигарету. Там, на подоконнике. И пузырь прихвати. - Водка на солнышке изрядно нагрелась и пробирала аж до исподнего, которого нет, но это даже к лучшему. - Какой сегодня день?
- Понедельник. - Крепышок по прежнему топтался возле малютки, как медведь возле улья. Танька во сне поджала под себя ногу, от чего ее поза стала просто вызывающей.
Толяныч зачем-то вдел ноги в тапки, шаркнув по полу - щчик-щчик - и опустился на стул. Чиркнул зажигалкой - щчик! - некоторое время пялился, пытаясь в ярчайшем солнечном свете углядеть почти прозрачный огонек. Углядел, наклонил сигарету, пыхнул раз-другой и жадно заглотил горькие продукты горения якобы виргинского табака. Солнце прошивало комнату насквозь, играя клубами табачного дыма. Умирает... Еще раз приложился к бутылке, учетверив тем самым контрастность:
- Сядь, не мельтеши. Лучше выпей. - Сашок отказался, помотал головой. Когда?
- Сегодня ночью. На работе.
Толяныч тоже помотал головой, волнами впуская в уши скупые подробности: был один... множественное повреждение внутренних органов... рваные раны, в основном проникающие... разорвано горло... потеря крови почти пятьдесят процентов. Его что, собаки загрызли?!!
- Кто? Кто это может быть?!! Бербер?