Из груди Винстона рвался вопль восторга. Под ним на дикой скорости проносились заснеженные скалы, сзади стонал рассекаемый радужными крыльями морозный зимний воздух, вторя кипящей в душе юноши безудержной и беззаботной радости. Сам будущий маг был заключен в невидимую глазу защитную сферу, призванную предохранять от сумасшедшего встречного потока ветра. Вдобавок, некоторую часть сил приходилось тратить на то, чтобы поддерживать внутри этого кокона нормальную температуру.
Винстон сделал в воздухе петлю. В голове зашумело от перегрузки, но ничто не могло заставить юношу перестать наслаждаться скоростью. Он вопил от восторга, чувствуя себя в этот момент всемогущим. На земле юноша по-прежнему оставался калекой, но здесь, в небесных просторах, чувствовал себя подобно птице. Винстон очень тяжело переживал то, что после страшной травмы был способен передвигаться только ковыляя. Он наотрез отказывался от трости, боясь сделать свое увечье еще более заметным. Единственной отдушиной для него стали мечты о полетах. К этой цели Винстон шел с поражающим многих упорством. И вот наконец он ее достиг.
С того дня, когда Винсон впервые сумел по-настоящему взлететь, прошло уже несколько месяцев. У целителей юноша пробыл тогда недолго, его признали полностью здоровым через три дня. А вот Гиллиану пришлось проваляться в койке куда дольше. Прошло не меньше трех недель, прежде чем на месте страшных ран у него на груди остались лишь свежие шрамы. Искусство магов-целителей оказалось сильнее и арбалетных болтов, и наложенных на них чар, и смертельного яда, покрывавшего наконечники. Сейчас уже ничего не напоминало о нападении, разве что Гиллиан стал мрачнее, чем прежде, да вдобавок вся их дружеская компания теперь была куда осторожнее. К примеру, Винстон, находясь за пределами Конд'аэра, на открытом пространстве всегда держал наготове защитное плетение.
Гиллиан своим происхождением всегда привлекал интерес студиозов, а нападение на него и вовсе надолго стало главной темой для разговоров в университете. А когда из Гирской империи пришли новости о покушении на его отца и убийстве другого герцога, Конд'аэр загудел как встревоженный улей. События той ночи мгновенно обросли множеством самых невероятных слухов, а у Гиллиана и его друзей пытались выпытать любые подробности. Впрочем, по настойчивой просьбе ректора сами они хранили загадочное молчание.
Узнать о том, кто пытался убить Гиллиана, будущим магам, несмотря на все усилия, не удалось. На прямые вопросы наставники и целители лишь удивленно пожимали плечами. А когда Винстон осмелился настойчиво попросить объяснений у скайрэ Рут'аэра, тот улыбнулся и ответил, что ничего точно не установлено, а вот про имеющиеся догадки студиозы узнают в свое время. На резонный вопрос о том, что стало с пленником, наставник сообщил юноше, что сработала ментальная блокада, и он умер, не успев ничего сообщить.
Сыну герцога Альтрейни сам ректор университета Воздуха лично вручил новый защитный амулет. Он заверил Гиллиана, что этот артефакт превосходит прежний на порядок. Амулет был зачарован сразу при помощи водной и воздушной магии. Он способен был не только поддерживать жизнь хозяина, но при возникновении угрозы еще и создавать вокруг него прочнейший воздушный щит.
Не довольствуясь этим, друзья стали посещать дополнительные занятия по совершенствованию экстрасенсорной чувствительности мага, а попросту говоря, по развитию интуиции. Вскоре Винстон уже мог похвастаться обострившимся чувством опасности, и в будущем он надеялся, что его уже не удастся застать врасплох. Не отставал от него и Гиллиан, чью восприимчивость очень подстегнули покушение и пребывание на грани смерти. А вот у Ингвара и Кэмии успехов пока не наблюдалось, но и они не отчаивались, продолжая усердно заниматься, понимая, что такое умение лишним быть не может.
Еще одной новой дисциплиной для Винстона стали основы техник противостояния магии жизни. Подвигли его на посещение столь редкого спецкурса рассказы скайрэ Рут'аэра. Великий маг за свою долгую жизнь успел побывать даже на других континентах. Довелось ему и участвовать в одной из экспедиций в джунгли Сийяри. Когда наставник коснулся этой темы, то на его лицо набежала тень. Он не стал рассказывать подробностей, упомянув лишь, что почти весь отряд был уничтожен.
Винстону накрепко врезались в память слова наставника: «Мне много чего пришлось повидать на своем веку. Но такого ужаса и такой беспомощности, как тогда, я больше не испытывал. Магия жизни страшная вещь. Разработанные против нее защитные плетения и другие энергоформы помогают слабо. Меня спасло только то, что я, еще обучаясь в университете, по специальной методике укреплял контроль над своим телом. Если когда-нибудь сунешься в эти проклятые джунгли, не забывай: одних плетений может не хватить».
Винстон надолго запомнил наполненный грустью и горечью взгляд скайрэ Рут'аэра, когда он упомянул про ту злополучную экспедицию.
Естественно, юноша после такого рассказа записался на этот непопулярный спецкурс. И быстро понял, что не зря. Основы техник противостояния магии жизни включали в себя два компонента. Первый — собственно магический — представлял собой несколько видов хитрых плетений, заклинаний и даже жестов. Они могли либо полностью защитить, либо, по крайней мере, значительно ослабить влияние магии жизни. А вот второй компонент заключался в тех самых специальных методиках укрепления контроля над своим организмом, о которых упоминал скайрэ Рут'аэр.
Сюда входили особые медитации, отработка специфических поз, движений, дыхания. Все это было направлено на то, чтобы научить будущих магов как можно лучше контролировать собственный организм. Пожилой наставник, преподававший этот спецкурс, не уставал повторять, что для адепта Воздуха дыхание имеет особое значение и позволяет получать дополнительную энергию. Но, по его словам, то, что они пока осваивали, было лишь первым шагом. В дальнейшем при достаточном развитии контроля концентрация мысли на определенных частях или органах тела позволит жизненной энергии наполнять и оздоравливать их, а также противиться любым внешним негативным воздействиям.
Винстон не знал, придется ли ему когда-нибудь столкнуться с магией жизни, но уже через пару месяцев занятий почувствовал, что общее состояние организма значительно улучшилось. Даже увечная нога стала доставлять ему куда меньше неприятностей. А вот его друзья, несмотря на все уговоры, заниматься вместе с ним не стали, предпочитая вместо медитаций проводить время, вкушая радости жизни.
Стоило Винстону восстановиться после сильнейшего магического истощения, как он начал всерьез осваивать искусство полета. За это дело будущий маг взялся с таким энтузиазмом, что даже вызвал неудовольствие наставников, привыкших к его прилежности в обучении. Ради полетов юноша готов был забыть о любых других спецкурсах, за исключением, пожалуй, только регулярных занятий со скайрэ Рут'аэром. То, чему учил Великий маг, было настолько интересным и уникальным, что пропустить хотя бы один урок Винстону просто не пришло бы в голову. Также юноша продолжал уделять внимание тем дисциплинам, которые ему рекомендовал скайрэ Рут'аэр: уж очень он уважал и доверял мнению этого наставника. Вдобавок, все эти спецкурсы как один были неординарны и интересны.
Потренировавшись всего неделю с общей группой студентов последнего курса, юноша получил разрешение летать самостоятельно. Теперь каждую свободную минуту он тратил на то, чтобы носиться в воздухе на бешеной скорости. Винстон упивался полетами до тех пор, пока почти полностью не опустошал весь свой магический резерв. Несмотря на запреты, он часто брал с собой и Кэмию, желая поделиться с ней своим счастьем.
Сначала девушка тоже пришла от полетов в восторг. Но постепенно они ей наскучили. Вид с высоты птичьего полета на окружающие Конд'аэр скалы стал привычен и уже не заставлял быстрее биться сердце. Скорость тоже быстро перестала радовать. Теперь Кэмии хотелось в полной мере ощутить полную свободу и собственное могущество, а не выступать в роли груза, но для этого ей нужно было самой освоить плетение полета, пока остававшееся для девушки слишком сложным.
К своему стыду, Винстон даже немного обрадовался, когда девушка в первый раз отказалась лететь, ведь, взяв ее с собой, он не мог наслаждаться максимальной скоростью и на пределе возможностей выписывать в воздухе изящные фигуры. Кэмия хотела, чтобы юноша, видя, что ей наскучили полеты, и сам стал тратить на них меньше времени, проводя его с ней, сидя в каком-нибудь уютном местечке и попивая вино. Но Винстон чаще всего делал вид, что не замечает намеков, и просто отправлялся летать в одиночку.
С друзьями и Кэмией он стал проводить куда меньше времени, но ничего не мог с собой поделать. Скорость пьянила сильнее крепкого вина и требовалась ему, словно доза опиума одному из трясущихся[22]. И с каждым днем зависимость от нее становилась все сильнее. Некоторые наставники всерьез обеспокоились такой увлеченностью, но большинство считало, что рано или поздно он налетается вдоволь и будет относиться к скорости куда более спокойно.
Сделав последний круг над замком, Винстон нехотя пошел на снижение. Он бы летал и дальше, но имелись две важные причины, из-за которых юноша не мог продолжить наслаждаться скоростью. Первая из них была самой что ни на есть тривиальной. Зимой темнело быстро, а полеты ночью были строжайше запрещены. Винстона не прельщала перспектива вообще лишиться возможности парить в небесах, поэтому он предпочитал не злить наставников и, едва солнце опускалось за пики скал, спешил назад в Конд'аэр.
Второй причиной было то, что сегодня Винстон собирался сделать Кэмии подарок. Именно поэтому будущий маг прервал свое любимое занятие так рано. Он прекрасно понимал, что стал уделять ей очень мало внимания, и уже не раз замечал, как она начинает обижаться. Поэтому юноша пообещал себе впредь проводить с Кэмией куда больше времени и, чтобы загладить свою вину, решил ей что-нибудь подарить.
Некоторое время Винстон колебался, не зная, что же ему выбрать. Денег для приобретения очень дорогой вещи у него не было. Но юноша твердо решил, что если уж собрался делать подарок, то это должно быть что-то действительно впечатляющее. Выход он нашел довольно быстро.
В одном из магазинчиков подножья Винстон приобрел красивую серебряную цепочку и небольшой кулон в виде молнии. Естественно, таким подарком он бы Кэмию не удивил. Но будущий маг решил из обычного украшения сделать полноценный амулет.
Винстон ранее уже создавал артефакты, и с каждым разом это давалось ему все проще. Но на этот раз работа предстояла куда труднее. Во-первых, небольшой кулон был очень неудобен для вкладывания в него узора плетения. Во-вторых, на этот раз юноша затеял наделить амулет сразу несколькими свойствами.
Первоначально Винстон планировал вложить в артефакт сразу четыре группы плетений, но после долгих мучений смог воплотить в жизнь ровно половину задуманного. Его трудами амулет стал способен по желанию владельца создавать прочный воздушный щит, а также творить малые живительные шаровые молнии. Последние, кстати, относились к арсеналу магов-целителей и могли придать человеку сил или на некоторое время снять боль.
Запас силы в кулон был вложен не самый большой, зато он был самовосполняющимся за счет эманаций природной магии, что уже являлось большой редкостью. С учетом редкости артефактов и их ценности подарок получился действительно высшего разряда, и теперь Винстон в нетерпении предвкушал радость Кэмии от такого знака внимания.
Плавно опустившись на крышу своего общежития, юноша заметил идущего по ней Ингвара.
— Привет, я тебя сегодня даже не видел, — радостно поприветствовал он друга и протянул руку.
— Это скорей мы тебя не видим, совсем со своими полетами сдурел, — с улыбкой ответил на приветствие норд. — В последнее время я твою девушку в нашей компании наблюдаю раза в четыре чаще, чем тебя.
— Ну, что поделать. Совсем времени нет. Надо и на занятия успевать, и на спецкурсы… А полет, Инг, это такая вещь… Пока не попробуешь — не поймешь, я вот уже не представляю, как можно жить, не имея возможности взмыть в небеса… Ладно, пошли ко мне в комнату.
В это время на крышу, непривычно сгорбившись, поднялся Гиллиан. По его лицу сразу было понятно, что что-то не так.
— Винс, нам надо поговорить, — голос юноши был безжизненным. Судя по изменившемуся выражению лица Ингвара, он догадывался, о чем аристократ хочет рассказать другу, но норд, разом помрачнев, лишь отошел в сторону.
Для Гиллиана день начался безрадостно. С самого утра ему предстояло идти на один из самых ненавистных предметов — базовую защиту ментальной оболочки. На этой дисциплине студиозов не только обучали соответствующим плетениям, но и заставляли развивать естественную защиту разума. Гиллиан был искренне убежден, что эти занятия — сущая глупость. Был разработан целый ряд плетений и заклинаний, позволяющих создавать защиту от ментальных атак, и, по его мнению, их вполне было достаточно. Смысла в развитии естественной сопротивляемости сын герцога не видел ни малейшего. Слова наставника о том, что не всегда даже сложные плетения и заклинания смогут помочь защититься от атаки на разум, его нисколько не убеждали. Ну, где, скажите на милость, он может встретиться с враждебным ментальным магом?
Относительно самого наставника у студиозов также было немало вопросов. Уже после первых занятий всем стало ясно, что он является ментальным магом, и методы обучения у него были соответствующими. После отработки плетений, специальных упражнений и медитаций, он в конце каждого занятия переходил к демонстрации слабости защиты разума студентов. Ментальные атаки опытного мага с легкостью преодолевали создаваемые ими слабенькие преграды и пока толком не развитое естественное сопротивление. Ощущения при этом были не из приятных. Поэтому среди всех студиозов лишь единицы способны были говорить об этом предмете без отвращения. Одним из таких, кстати, был Винстон.
Вспомнив друга, Гиллиан усмехнулся. Вот уж кто был рад любому практическому навыку. Правда, в последнее время он поумерил даже свой интерес к поглощению новых знаний. Страсть к полетам накрыла юношу с головой, и теперь друзья его видели еще реже, чем раньше.
Когда занятие по базовой защите ментальной оболочки закончилось, Гиллиан вздохнул с облегчением. У него сильно разболелась голова. Сначала младший Альтрейни надеялся, что это быстро пройдет, но его ждало разочарование. Ему казалось, что с каждой минутой боль только усиливалась. Гиллиан с ненавистью думал о тех, кто умудрился столь неприятную дисциплину поставить с самого утра. С трудом досидев до конца занятий, он побрел в свою комнату.
Подходя к общежитию, Гиллиан случайно встретил Кэмию.
— Привет, — буркнул он и попытался изобразить подобие улыбки.
— Приветик! А ты чего такой хмурый? — в свою очередь очень тепло улыбнулась девушка.
— Да голова болит. Опять с утра этот мозголом нам ментальную оболочку «укреплял». Откуда он вообще вылез со своими глупостями про мощь ментальной магии? Пара молний его бы быстро отучили лезть в чужую голову.
— Сочувствую. У нас в группе тоже только Винстон от этого предмета умудряется удовольствие получать. Он, видите ли, задался целью когда-нибудь суметь не дать наставнику проникнуть в свой разум. Наивный. Понапридумывал себе всяких глупостей, а теперь из кожи вон лезет, чтобы достичь этой самим же вымышленной цели. Кстати, не в курсе, он дома?
— Да кто же его знает. Пошли, посмотрим, — на этот раз улыбка далась Гиллиану куда проще.
В комнате Винстона не оказалось. Но ни юный аристократ, ни Кэмия не расстроились, продолжая весело болтать. От общения с девушкой у Гиллиана даже прекратила болеть голова. Настроение стало стремительно улучшаться, и этот день уже не казался безнадежно испорченным.
Последние месяцы, несмотря на то, что сам Винстон все меньше времени проводил с друзьями, предпочитая в прямом смысле парить в небесах, Кэмия продолжала постоянно находиться в их компании. Гиллиан этому был очень рад. Многочисленные пустоголовые поклонницы его утомили, а вот общество этой улыбчивой девушки доставляло ему искреннее удовольствие. Более того, он все чаще стал ловить себя на том, что откровенно ею любуется и с наслаждением вслушивается в каждое слово, произнесенное дивным голоском.
Гиллиан ни на секунду не забывал, что Кэмия — девушка его друга, и не предпринимал никаких попыток отбить ее у Винстона. Он понимал это умом, но сердце твердило обратное. Заставить себя прекратить любоваться очаровательной волшебницей юноша был не в состоянии. С каждой встречей он все глубже и глубже проваливался в сверкающую бездну лучащихся весельем глаз и уже с трудом представлял, как сможет обходиться без ее общества.
Впоследствии Гиллиан даже не мог вспомнить, о чем они разговаривали. Просто весело болтали о всякой чепухе, подтрунивая друг над другом. Внезапно ему до боли захотелось обнять и поцеловать девушку. Лишь диким усилием воли он сумел сдержать этот порыв и неловко замолчал на полуслове.
Но в этот момент Кэмия, словно угадав его мысли, сама шагнула вперед, доверчиво прижимаясь к юноше. Тут уже Гиллиан не сдержался и жадно впился в ее податливые губы, да так, словно это был одновременно первый и последний поцелуй в его жизни. Руки сами легли чуть ниже талии девушки, и их обоих пронзила молния острого желания. Дальше Гиллиан уже не думал ни о чем, полностью отдавшись зову страсти.
День выдался прекрасным. Отсидев положенные занятия, Кэмия немного поболтала с Винстоном, который, впрочем, скоро по обыкновению умчался наворачивать круги в небе над окружающими Конд'аэр скалами. Девушка этому даже и не сильно расстроилась и лишь задумалась о том, чем бы теперь заняться. Настроение было слишком хорошим, чтобы провести остаток дня в ожидании этого фанатика, помешавшегося на полетах. Вспомнив, что сейчас как раз должен освободиться Гиллиан, Кэмия отправилась в сторону общежития.
В последнее время Винстон стал все больше ее раздражать. Она жаждала внимания и восхищения, а не бесконечных разговоров о магии и полетах. Юноша по-прежнему был очень мил и ласков, но это теперь только раздражало. Девушке хотелось, чтобы ее парень проводил с ней все свое свободное время, а не изредка выкраивал его между дополнительными занятиями и бесконечными полетами. Но Винстон упорно делал вид, что не понимает намеков. Он постоянно демонстрировал готовность повсюду таскать Кэмию за собой, но не соглашался проводить время так, как хотелось ей. Девушке быстро надоело летать вместе с ним, не говоря уж о посещении дополнительных занятий. Обделенная вниманием Винстона, она все чаще стала проводить время с его друзьями, особенно с Гиллианом.
Оказавшийся сыном одного из виднейших аристократов Гирской империи юноша манил ее своей незаурядностью. Несмотря на столь высокое происхождение, он совсем не задирал нос. Обладая очень мощным сложением, он не был неуклюж, а наоборот, передвигался с грацией хищника. К тому же Гиллиан был отнюдь не глуп и довольно красив. Проводить с ним время было очень весело, да и чувствовалось, что сам юноша тоже радуется каждой встрече с ней.
А вот Ингвар, напротив, с каждым днем стал посматривать на девушку со все возрастающей неприязнью. Норд не был дураком, да и в сердечных делах имел немалый опыт. Он чувствовал, что Кэмия может стать причиной серьезной ссоры между его друзьями, но ничего не мог поделать и ограничивался лишь иногда прорывавшимся в резких словах неудовольствием.
Завязать разговор с Гиллианом для Кэмии не составило труда. Сделав вид, что не знает, в комнате ли Винстон, она легко добилась, чтобы юноша пригласил ее к себе. В непринужденном общении время пролетело быстро, и настроение еще больше улучшилось. Девушка улыбалась графу Альтрейни, а про себя все больше и больше удивлялась, что вообще изначально обратила внимание на Винстона, а не на его друга.
В конце концов, почему бы и нет? Я что, клятву верности давала? Или я ему что-то должна? Не знаю, любила ли я его когда-нибудь, но теперь это чувство точно ушло. А вот Гиллиан мне нравится. Вернее, пора признаться себе самой, не просто нравится, а ты, подруга, просто в восторге от него. Увидишь его улыбку, и настроение поднимается. Услышишь голос, и сердце начинает стучать быстрее. Стоит тебе посмотреть на его сильное тело, и в тебе разгорается желание. А ведь он вдобавок дворянин, и не из последних! Так чего ты ждешь? Все! Решено! Винстон еще долго будет в небесах парить, так что никто нам не помешает, — закончив внутренний диалог с самой собой, Кэмия приняла решение и улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой.
Девушка немного облизала губки, села так, чтобы грудь посильнее натянула плотную ткань, и послала Гиллиану самый пленительный взгляд, на который была способна. Кэмия ясно видела, как ему остро захотелось прикоснуться к ней. Но юноша лишь замолк на полуслове и судорожно сглотнул. Мысленно проклиная недогадливость парней, девушка сама к нему шагнула, прижимаясь и подставляя губы для поцелуя. Тут уж Гиллиан не стал мешкать, и вскоре Кэмия забыла обо всем в его объятиях.
Когда безумие страсти схлынуло и разгоряченные Гиллиан и Кэмия, обнявшись, лежали на его растрепанной постели, юноша наконец осознал произошедшее. В отчаянии он застонал, сжимая кулаки в бессильной ненависти к самому себе.
Кэмия вновь прильнула к Гиллиану, стараясь его успокоить, но он не обращал на нее внимания, потрясенный пониманием того, что сорвался и предал друга. Огорченно хмыкнув, Кэмия начала одеваться. Она беспокоилась о том, чтобы чувство вины перед другом и с детства вдалбливаемые понятия о чести не помешали их дальнейшим отношениям.
Сама девушка тоже ощущала себя неуютно. Она ни о чем не жалела, но понимала, что было бы честнее сначала объясниться с Винстоном, а уже потом давать себе волю. Теперь ей предстоял непростой разговор. Мелькнула мысль скрыть произошедшее, но, кинув взгляд на Гиллиана, она ее отбросила. Будущая волшебница не сомневалась, что он сегодня же во всем честно признается другу.
Винстон вопросительно смотрел на Гиллиана, а тот непривычно мялся, не зная, как начать неприятный разговор.
— Винс, я тебя предал. Я переспал с Кэмией, — словно бросаясь с головой в омут, хриплым голосом нарушил гнетущую тишину аристократ.
Несколько секунд Винстон не мог или не хотел понять слова дворянина. Не в силах поверить, несколько секунд он молча смотрел на друга, которому недавно, смертельно рискуя, спас жизнь, а потом, словно устыдившись своих мыслей, отвел глаза в сторону.
Гиллиан что-то сбивчиво объяснял, но юноша пропускал его слова мимо ушей. Он смотрел на небо, озаренное красивым закатом, и ощущал, как на глаза наворачиваются непрошеные слезы. Боясь, что Гиллиан заметит это проявление слабости, Винстон отвернулся. Ему стало противно и гадко, словно он искупался в отхожем месте, и тогда юный маг создал плетение полета и, раскинув радужные крылья, взмыл в воздух.
Винстон не знал, куда направляется. Он просто летел, гася скоростью душевную боль, стараясь убежать от собственных мрачных мыслей и нахлынувшего стыда. Внизу проносились засыпанные снегом и окрашенные закатом в розовый цвет утесы. Юноша все ускорялся. Ему внезапно показалось, что если полететь еще чуть-чуть быстрее, то он сможет нагнать прошлое и его изменить. Все сильнее стонал рассекаемый крыльями воздух, но солнце постепенно скрылось за далекими скалами, доказывая, что никому пока еще не по силам обмануть время.
На Винстона нахлынула апатия, и он плавно опустился на пологую площадку на одном из горных пиков. Вокруг царила звенящая тишина. Юноша молча сидел и разглядывал трещинки на льду. Ему почему-то казалось, что в их переплетении скрыт глубокий смысл. За этим занятием он пытался укрыться от реальности, уйти от проблем, решая несуществующую загадку. Но минуты таяли, и в голову все настойчивее стали лезть мысли, которые юноша так упорно гнал от себя.
Проклятье. Это же конец. Не обманывай себя, она не вернется. Это не минутная слабость. Ты уже не раз ловил взгляды, кидаемые ею на Гиллиана. Ты уже не раз видел в ее глазах недовольство тобой. А кто виноват? Кэми? А с чего ей тебя любить, если ты совсем не проводил с ней время? Полеты — это прекрасно, а ты подумал, какой ей толк от твоих незабываемых ощущений? Сколько раз она почти открытым текстом говорила, что ей надоело дожидаться тебя на земле, но и летать тоже уже не хочется. Можно же было пореже парить в облаках, зато почаще проводить время с ней! Можно же было придумать, как сделать для нее полеты с тобой более интересными или хотя бы попытаться! Да много чего можно было, но все, все это теперь именно было!
А что ты вообще из себя представляешь? Не красавец, не имеешь атлетического сложения, не дворянин, и главное — калека. За что любить такого слизняка? Кэмия тебя бы все равно рано или поздно бросила, это был только вопрос времени.
Именно здесь, сидя на обледенелой скале и наблюдая, как в небе тают последние отблески догорающего за заснеженными пиками заката, Винстон впервые понял, что действительно любит Кэмию. Он с тоской перебирал в памяти драгоценные мгновенья, проведенные вместе, и жалел о каждом миге, потраченном впустую. Юноша вспоминал улыбку и смех Кэмии, и ему хотелось плакать. Теперь Винстону казалось, что было бы лучше, не встречайся они вообще никогда. По крайней мере, ему не было бы сейчас так горько и обидно. Стоило только об этом подумать, как на него нахлынула жалость к самому себе. Но почти сразу она вновь сменялась ненавистью и презрением.
Неизвестно, сколько бы юноша еще просидел, предаваясь воспоминаниям и самобичеванию, но окружающий мир напомнил о себе. Винстон быстро замерз и был вынужден подготовить несколько плетений, создав прозрачную сферу нагретого воздуха. Привычная магия немного успокоила студиоза и заставила заработать его разум.
Так, стоп! Прекратить истерику! — Мысленно одернул себя Винстон. — Ты же будущий маг! Твоя сила — это разум! Вот и произошедшее надо рассматривать не через призму чувств, а с позиции здравого смысла.
Сделав себе такое внушение, Винстон несколько раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, и начал анализировать случившееся. Первый вывод, к которому он пришел, полностью повторял его предыдущие размышления: виноват в произошедшем был, в первую очередь, он сам. Ничего удивительного в том, что Кэмия предпочла ему Гиллиана, не было. Тот обладал всеми возможными преимуществами перед калекой и простолюдином. Единственным своим достоинством Винстон видел то, что он был умнее и значительно дальше продвинулся в изучении магии.
Проанализировав причины, юноша стал размышлять над тем, есть ли шанс что-либо изменить и вернуть Кэмию. По этому вопросу его выводы были также не утешительны. Ни малейшей возможности вернуть Кэмию он не видел.
Поняв, что ничего изменить не может, Винстон стал обдумывать последствия произошедшего. И вот здесь его разум, в отличие от чувств, подсказывал, что не все так уж плохо. Минусов юноша видел два. Первый — прекращение отношений с Кэмией, которую он, как ему сейчас казалось, действительно любил. Второй — предательство Гиллиана. Терять друга не хотелось.
Но были в произошедшем и свою плюсы. Так, теперь у него должно было освободиться больше времени на то, чтобы изучать магию и тренировать искусство полета. Значительно меньше будет уходить и денег, а то в последнее время он все сильнее ощущал их нехватку, а просить родителей присылать ему больше Винстон не стал бы ни при каких условиях. Юноша попытался убедить себя, что все, что ни делается, к лучшему, но на душе по-прежнему было тяжело.
Винстон достал серебряный кулон, который зачаровал для Кэмии. На секунду ему захотелось со всей силы размахнуться и бросить его вниз, но он подавил этот порыв.
Ты не аристократ и не богач! Так что не стоит разбрасываться дорогими вещами. Подарю его на прощанье Кэмии. Хотя зачем? Почему я должен ей еще что-то дарить? Нет. Лучше будет этот артефакт продать, решив проблему нехватки денег.
Винстон посмотрел в темнеющее небо и грустно улыбнулся.
Что же, мне не привыкать к ударам судьбы. И не такое уже выдерживал. По сравнению с гибелью друзей и собственным увечьем не так уж случившееся и трагично. Пошли они все! Я никому не покажу своей слабости! Не чувства мною управляют, а я чувствами! С помощью своего разума я повелеваю магией! А значит, смогу и повелевать самим собой! Все, поиграл в обычного идиота и хватит. С этого момента ты подчиняешься только своему интеллекту, а не эмоциям.
Создав плетение, будущий маг оттолкнулся от скалы и прыгнул вниз, расправляя крылья. Сзади стонал рассекаемый воздух, и душа юноши вторила ему в прощальной песне потерянной любви.
Когда Винстон добрался до Кондэ'аэра, уже стемнело. Будь сейчас обычный день, юноша бы сильно переживал, как бы его не заметили наставники и не запретили полеты. Но сейчас ему уже было наплевать. Он плавно опустился на крышу общежития и увидел одиноко сидящую фигуру. Почему-то юноша ни на секунду не усомнился в том, что это Гиллиан.
Винстон медленно подошел и опустился на холодные камни рядом с ним. Несколько секунд они сидели в тишине. Первым не выдержал сын герцога Альтрейни.
— Винс… Я понимаю, что ты считаешь меня ублюдком. И ты полностью прав. Я не знаю, как это произошло… Я не пытался отбить у тебя Кэмию… Я просто разом потерял над собой контроль. Это было словно наваждение… Я понимаю, это бессмысленно, но прими мои извинения… Если можешь, прости, — всегда жизнерадостный и громкий голос Гиллиана сейчас был непривычно тих.
Винстон хотел ответить, но сам не зная почему промолчал. Не дождавшись от друга ни слова, Альтрейни вновь сбивчиво заговорил, на этот раз куда громче:
— Я понимаю, что не достоин сейчас даже ответа. Но пойми, я не хотел! Мне и в страшном сне не могло присниться, что я так низко паду! Переспать с девушкой лучшего друга, который спас мне жизнь! Великие силы! Я опозорил не только себя! Все мои предки, весь род Альтрейни! — в ярости Гиллиан ударил своим пудовым кулаком по каменной крыше здания.
— Оставь. Это уже перебор. Происходящее слишком сильно напоминает дешевый спектакль. Ты перечитал баллад в детстве, — грустно усмехнулся Винстон.
— Послушай. Ты можешь быть уверен: я больше и близко не подойду к Кэмии. Если хочешь, я вообще уйду из университета, чтобы вам не мешать, — Гиллиан с надеждой смотрел на друга.
А что, если это выход? Может, Кэмия вернется? — В голове Винстона лихорадочно заметались мысли. Но юноша не дал овладеть собой минутной слабости. — Нет. Ничего не вернуть и не исправить. Причина не в Гиллиане. Все, чего ты этим добьешься, — потеряешь друга.
— Гил. Скажи мне. Только честно. Ты передо мной сейчас виноват, поэтому отвечай правдиво. Что ты испытываешь к Кэмии? — Винстон пристально вглядывался в лицо друга, боясь увидеть признаки фальши. Но тот, секунду помедлив, поднял голову и посмотрел юноше прямо в глаза.
— Это трудно передать словами. Это дикая страсть, когда видишь ее прекрасное тело… Это полный покой и расслабленность, когда она просто рядом…. Это щенячий восторг от ее улыбки… Это тоска, когда долго с ней не видишься… Я не знаю, как это назвать. Возможно, это именно то, что считается любовью. Но ничего подобного я раньше не испытывал ни к одной девушке.
Винстон смотрел на друга и понимал, что тот не врет. Он видел его эмоции и задавался вопросом: а был ли он сам способен на такие чувства по отношению к Кэмии?
— Гил, ничего тебе не надо делать. Ни уезжать, ни сторониться Кэмии. Пусть все идет так, как идет. Я свой шанс упустил. И никто в этом не виноват, кроме меня, — эти слова дались Винстону с трудом. Он словно выдавливал их из себя, но понимал, что должен их сказать, иначе потеряет не только девушку, но и друга.
— Нет, Винс. Я же видел твой взгляд сегодня, когда рассказал правду. Ты не должен отказываться от счастья, — испуганно замотал головой Гиллиан.
— Да было ли оно, это счастье? Я, наверное, никогда ее не любил. Просто мне было хорошо с ней. Так что не думай — я не приношу в жертву любовь, — Винстон криво улыбнулся, всеми силами стараясь не показать другу, что он сейчас врет. Но тот был в плену собственных переживаний и принял признание юноши за чистую монету. Гиллиан секунду постоял, оглушенный этой новостью, а потом порывисто шагнул к нему и крепко пожал руку.
— Винс, ты настоящий друг. Я счастлив, что встретил тебя. Знай, ты всегда можешь на меня рассчитывать. В роду Альтрейни не было предателей, и я окажусь достоин моих великих предков. Помни, что я всегда готов буду прийти на помощь, — голос аристократа был неуместно торжественен, но за пафосом чувствовались эмоции, переполнявшие юношу.
Винстон опять улыбнулся. И на этот раз вполне искренне. Он радовался тому, что сумел сохранить друга и, главное, не показать свою слабость, не дать понять, насколько его душе сейчас больно. Винстон был уверен, что выбрал единственно верный путь. Собственные переживания он сможет подавить и не дать чувствам вырваться наружу, а значит, только станет сильнее и свободнее.
И только где-то на грани сознания билась мысль, которую юноша раз за разом тщетно гнал от себя:
— Вовсе ты не великодушный, не мудрый, не расчетливый, не сильный, не свободный… Ты просто трус. Трус, который боится бороться за свою любовь, за свое счастье
Трясущиеся — так в большинстве человеческих стран называют людей, попавших в зависимость от опиума или другого подобного ему вещества.