Сижу я, значит, спокойно. Никого не трогаю. До этого момента мне этот паб возле аэродрома нравился. Называется это достойное заведение «Веселый пилот». Уютный и не очень большой бар без всяких претензий на элитарность. Простой паб для простых людей. Я такие кабачки и в прошлой жизни любил. За атмосферу. После нашего возвращения на аэродром я, наконец-то, добрался до казармы и своих вещей. Кстати, офицеры обитали не в общей казарме вместе с рядовыми и сержантами. Нас расселили в отдельных комнатах уже другой казармы. По шесть человек в каждой комнате. В моей комнате кроме меня обитал, мой ведомый Колин Грей и Роджер Мун. Остальные постояльцы отсутствовали. Потери сегодня в нашей эскадрилье были ощутимыми. За этот день мы потеряли двоих пилотов убитыми и двоих раненными. И три опустевших кровати как раз и принадлежали тем, кому сегодня не повезло. Бывает. Война она такая сучка резкая. Кстати, моя кровать тоже сегодня могла опустеть. После посадки мой авиатехник Джон Макглас насчитал три пробоины в левом крыле моего «Спитфайра». На этот раз пронесло. И немецкие пули не задели никаких жизненно важных частей моего истребителя. Но поблагодарить своего ведомого я был должен. Возможно, что его предупреждающий окрик по рации спас мне тогда жизнь в воздушном бою?
Поэтому, я твердо решил пригласить его в тот самый паб, о котором мне днем рассказывала официантка в нашей аэродромной столовой. Да, и самому было интересно глянуть на это гнездо порока. И увидеть, как тут народ расслабляется после боевых вылетов. А повоевали мы сегодня от души. Между прочим, вчера таких интенсивных налетов вражеской авиации не было. Как и всю прошлую неделю. Нет, немцы, конечно, летали и пытались бомбить. Но не такими большими группами и не так часто. А вот сегодня как с цепи сорвались. Именно, сегодня 15 августа 1940 года налеты на Англию были более массированными и частыми чем накануне. И это мне еще повезло, что я с утра пораньше не прибыл в расположение 54-й эскадрильи. Рано утром эскадрилья участвовала еще в двух боевых вылетах. А потом были еще два, в которых мне и посчастливилось поучаствовать сегодня. Но сейчас уже никто летать не будет. Вечер на дворе. Солнце начинает быстро падать за горизонт. А ночью тут пока никто не воюет в воздухе. Немцы еще не додумались до ночных бомбардировок британских городов. Сейчас они уверены в своем превосходстве над Королевскими ВВС. Думают, что скоро завоюют превосходство в воздухе над Британией. И на это у них есть все основания. Я в штабе ВВС слышал, что у англичан сейчас здесь есть не более восьми сотен истребителей. А вот у Люфтваффе их в несколько раз больше. Плюс бомбардировщики, которых у Германии тоже не мало. Вот и выходит, что британским пилотам в этом грандиозном воздушном сражении за Британию приходится драться с многократно превосходящими силами противника. Малейший просчет и их сомнут. Массой задавят. Поэтому, немцы в данный момент не надо выдумывать какие-то там военные хитрости. И летать по ночам, чтобы снизить свои потери. Зачем? Сейчас то у них пока сил хватает для дневных налетов. Это потом, когда англичане смогут отбиться и хорошо так потрепать хваленые Люфтваффе. Вот тогда немцы перейдут к ночным налетам на Лондон и другие британские города. А сейчас они считают, что скоро и так победят.
После всех этих полетов и сражений в воздухе люди были основательно вымотаны. Ведь каждый такой боевой вылет есть нехилая такая нагрузка на организм и нервную систему пилота. Даже если вы вхолостую слетали и не вступили в бой. То тоже устаете. А уж после воздушного боя и подавно вымотаетесь. Я тоже устал с непривычки к концу дня. Давно я так не летал. Отвык уже от такой боевой работы. Я же в Советском Союзе был большим начальником. А начальники там обычно в воздушных боях не участвуют. Они больше на земле сидят и руководят боем оттуда. Ничего. Я себя знаю. Несколько дней таких вылетов. И мое тело вспомнит и втянется в боевой ритм. По крайней мере, я на это надеюсь.
Немного отдохнув и наскоро перекусив в столовой для летного состава, топаю в бар. Надо заценить холодное пиво, о котором тут все рассказывают. Заодно, и с сослуживцами познакомлюсь получше. А то днем это сделать не удалось. Там же все время отвлекали. То какие-то дела, то боевые вылеты. И все это буквально на бегу. Некогда было остановиться и вдумчиво пообщаться с людьми, меня окружавшими. Но в этом пабе я был готов наверстать упущенное. Вот там я с народом и познакомлюсь. Тем более, что большинство наших пилотов уже были там вместе с нашим командиром. И меня там тоже ждали. Мне это в столовой подсказали. Намекнули, типа.
Захожу в паб и невольно морщусь от дружного рева. Это мои сослуживцы так вот бурно и весело приветствуют мой приход в «Веселый пилот». Приятно, черт возьми! Оказывается, для них я уже не незнакомец, а настоящий боевой соратник. Которого многие из пилотов 54-й эскадрильи уважают. А всему виной мой боевой рейтинг. Что это такое? Сейчас объясню. В отличие от советских пилотов, англичане предпочитали выставлять напоказ свои достижения и успехи в воздушном бою. А вот и наглядное тому подтверждение. Обычная классная доска. На таких, обычно, дети в школе задачки пишут. Все в школе учились? Все знают, что это такое? Вот и здесь в этом баре для британских летчиков на самом видном месте закреплен большой и черный прямоугольник классной доски. На нем мелом разлинована таблица с именами пилотов эскадрильи и количеством вражеских самолетов, которые они сбили. Напротив моего имени красуется цифра семь. Нормальное число. Это мои воздушные трофеи за сегодняшний день. Хорошее число. Мне нравится. Давно я так не развлекался. Возможно, о чем-то таком я и мечтал, в тиши генеральского кабинета. Сегодня я хорошо повоевал. От души. Со всей пролетарской сознательностью.
Многие мои сослуживцы теперь на меня смотрят с каким-то мистическим удивлением. А кое-кто искренне радуется моим победам. Здесь вокруг меня собрались боевые пилоты. Которые прекрасно понимают цену этим победам. И для многих из них это сродни божественному вдохновению. Комэск Литхэрт, перекрикивая радостный гомон этой толпы, поздравляет меня с таким блестящим началом службы в доблестной 54-й эскадрилье, а потом сует мне в руку полную кружку пива. И предлагает выпить за такой потрясающий результат. Мол, он такое впервые в жизни видит. Чтоб вот так легко и быстро были сбиты аж семь немецких самолетов за два боевых вылета. Если бы ему кто о таком раньше рассказал, то он бы не поверил. Но факты упрямая вещь. Я ему сегодня показал настоящее чудо, сбив всех этих «джерри». И теперь он Джеймс Эдвард Литхэрт с этого момента начал верить в чудеса. Речь командира громкими криками поддерживают его подчиненные, вздымая кружки вверх. Хороший тост. Мне понравился. Тоже присоединяюсь к общему веселью, отхлебывая из своей кружки. Ум-м-м! Пиво, действительно оказалось холодным. И очень даже неплохим на вкус.
После такого бурного представления я стал уже своим парнем и соратником по общей борьбе. И никакой особой отчужденности со стороны своих новых сослуживцев не наблюдаю. Я доказал свое право драться с этими людьми плечом к плечу. Теперь они на меня уже не смотрят с подозрением или настороженностью. Как на какого-то мутного русского, сбежавшего из Советской России. Теперь я свой. Я сегодня вместе с этими людьми уже кровь пролил. Вражескую. А это многого стоит. После такого люди начинают к тебе как-то по-особому относиться. И сейчас все эти молодые пилоты пьют пиво и радостно обсуждают яркие моменты сегодняшних воздушных боев. Люди радуются, что прожили еще один день. Что они остались живы. И уцелели. Невольно поддаюсь всеобщему настроению. Присаживаюсь у барной стойки и с наслаждением цежу холодненькое пиво из большой, стеклянной кружки. И радуюсь, что тоже остался жив. Кстати, вспомнил. Подзываю бармена. Солидный такой дядечка. Лет пятидесяти. Пивное пузо, пышные бакенбарды и пудовые кулаки. Все при нем. Нормальный типаж. Настоящий бармен. Заказываю у него еще одну кружку пива.
— За счет заведения, сынок! — громким басом говорит бармен, увидев, что я пытаюсь достать из кармана свой бумажник. — Я слышал, что сказал ваш командир, и согласен с ним. Сегодня вы совершили невозможное. Стольких этих летающих дьяволов отправили прямиком в их нацистский ад. Это настоящее чудо. Я своим внукам об этом буду рассказывать.
Благодарю мужика за стойкой, подхватывая вторую кружку с пивом, и оглядываясь по сторонам. А вот и ты, родной! Кивком подзываю к себе своего ведомого и передаю ему пиво, которое только что получил от бармена. На халяву! Предлагаю выпить за нашу победу и благодарю его за помощь в бою. Мол, если бы не Колин Грей, то меня сейчас бы уже черви грызли в неглубокой могиле.
— Спасибо, что вовремя заметил, грозившую мне опасность и предупредил меня тогда в воздушном бою! — говорю я своему ведомому. — И благодаря этому, я смог вывернуться из-под вражеской атаки.
— Я же твой ведомый. Я должен так поступать. Должен прикрывать твой хвост. Ты, Алекс, главное, и дальше так же воюй. Мне понравилось, как ты это делаешь. Я сегодня столько нового и интересного увидел! — усмехается в ответ Колин поднимая свою кружку.
— Держись меня, и ты еще и не такое увидишь! — отвечаю я, приподнимая в ответ свою кружку. Чокаемся и синхронно отхлебываем из своих кружек.
Постепенно разговор заходит о прошедших сегодня воздушных боях. Бурно обсуждаем, делимся впечатлениями. В общем, нормальный мужской разговор после трудного дня. К нам подтягиваются еще несколько пилотов. Тоже включаются в обсуждение моей тактики. Промываю им мозги, указывая на превосходство пары перед звеном из трех самолетов. Литхэрт не вмешивается. Молча одобряет мою речь. Все правильно. Времени у нас на тренировки нет. Придется учиться новой тактике в ходе боев. И людей к этому необходимо морально подготовить уже сейчас.
— А что тут делает эта русская сволочь? — слышу я внезапно громкий вопль на английском языке с жутким акцентом.
Медленно поворачиваюсь и встаю. Это что за покемон? Расталкивая моих собутыльников, ко мне нетвердой походкой приближается темноволосый молодой человек в английской военной форме с погонами пилот-офицера. Я отчетливо вижу, что этот персонаж уже успел хорошо так набраться.
— Что это за алкоголик тут выискался? — удивленно спрашиваю я у вскочившего Литхэрта. — Этот, вроде бы, не наш?
— Не наш, — подтверждает мой комэск, согласно кивая, а затем рявкает командирским голосом, обращаясь к напившемуся пилот-офицеру. — Вы кто такой? Представьтесь по форме!
— Станислав Скальский 501-я эскадрилья! — помявшись отвечает буян, приложив два пальца правой руки к виску и делая ими небрежную отмашку. Странно. Англичане воинский салют совсем по-другому отдают.
— У вас возникли какие-то претензии к сэру Алексу Матрософфу, пилот-офицер? — резко спрашивает Литхэрт, нахмурив брови.
— Возникли! — громко начинает кричать пьяный летчик, все больше распаляясь. — Этот русский недостоин здесь находиться! Ему тут не место. Красному варвару не место среди британских офицеров! После того, что Советская Россия сделала с моей Польшей!
— Поляк, что ли? — хмыкаю я, недобро усмехаясь.
— Да, я поляк! — орет мне в лицо Станислав Скальский. — И горжусь этим!
— Вот и гордись дальше! — говорю я, скорчив презрительную мину. — Вместо мозгов у вас поляков всегда была одна только гордость. Ничему вас убогих история не учит. Польша мне напоминает глупую и мелкую моську, которая постоянно лаяла на своих могучих соседей. И она это делала не от большого ума. Инстинкт самосохранения что совсем не работал? Нельзя было угадать, что этим все и закончится? Ведь было уже такое. Было! Не один раз вашу придурковатую Польшу соседи уже делили меж собой. Потому-что вы их достали! Вы же поляки со своим идиотским гонором всех окружающих можете здорово бесить. Но этот урок вам не пошел в прок. Как были тупыми и гордыми ослами, которые на своих ошибках не хотят учиться, так ими и остались. И сейчас опять нарвались на новый раздел Польши между СССР и Германией. И кто же в этом виноват? Вы сами и виноваты. Не тявкали бы на русского медведя и немецкого орла. Вели бы себя спокойно. И тогда. Возможно, бы ваша любимая Польша и уцелела. Не зря ее сам Черчилль гиеной Европы называет. Доигралась ваша гиена. Не на тех лапку задрала. В общем, вы сами подставились, так еще и англичан с французами в эту бойню втянули. И эти британские парни тут сейчас умирают по вашей вине. Если бы не Польша, то никакой войны Великобритании и Германии бы не было. И люди в Британии бы не гибли. И Франция тоже была бы цела.
— Ах, ты, красная свинья! — завопил разгневанный моей речью поляк, который все это время бесился не по-детски.
Да, вот такой я коварный тип! А вы что думали? Что я этого хамоватого поляка буду облизывать? Мне его соплеменники и в двадцать первом веке не нравились. Бесили они меня своей наглостью, подлостью и хамством. И непроходимой глупостью. Вот нельзя же так тупо дергать смерть за усы. Нельзя так нагло тявкать на Россию из своей европейской подворотни. Не знаю, как там в будущем у Польши дела пойдут. Но сейчас поляки уже доигрались. Опять они отгребли люлей. Немцы с Советским Союзом Польшу просто и быстро разделили между собой. И мне плевать на вопли всяких там либералов и демократов. Поляки сами нарвались. И свою участь заслужили сами. Вот могла же Польша в 1938 году договориться с СССР. Могла же не позволить Гитлеру аннексировать Чехословакию. Могла остановить Германию. Не дать ей усилиться. Но не захотела этого делать. А еще и под шумок сама откусила от многострадальной Чехословакии кусок пожирнее. А теперь поляки возмущаются, что русские решили пойти по их стопам. Решили действовать в интересах только своей страны. Ну, и кто тут тупой осел? Ответ, по-моему, очевиден? А еще помимо всех этих соображений, мне этот конкретный поляк уже не симпатичен. Как человек. Я же его сейчас специально провоцирую на конфликт. Если бы он тихо и мирно сидел там в углу бара, откуда он только что вылез весь такой резкий. И тихо матерился про себя в мою сторону и в сторону СССР. То я бы не стал так обострять. Но ведь пан Скальский этого не сделал. А громко и отчетливо успел оскорбить меня перед такой толпой народа. И если я ему бы не ответил, то потерял бы лицо. Как офицер и мужчина. И отвечать надо так, чтобы у других людей даже и мысли не возникло, чтобы пенять потом на мое советское прошлое. Жестко и быстро.
Кстати, не думайте, что я согласен со всем, что тут сейчас нес перед толпой выпивших англичан. Нет, про Польшу и ее поведение идиотское я все верно сказал. А вот про то, что Германия напала на Великобританию и Францию из-за Польши. Тут я сильно сомневаюсь. Гитлер бы и без Польши с ними рубиться начал. Их столкновение было неизбежно. Просто, так все совпало. Но надо же было мне оправдать мои дальнейшие действия в глазах моих сослуживцев. Я же теперь на их стороне воюю. Теперь то они полякам точно сочувствовать не должны были после моих слов. Потому и подправил совсем немного общественное мнение в свою пользу. Это типа Польша во всем происходящем виновата.
Ну, вот. Я все правильно рассчитал. Пьяный поляк уже дошел до кондиции и ринулся на меня с кулаками. Ой дурак! Ой дурак! Он же еле на ногах стоит. И куда полез, болезный! Придется проучить! Я не джентльмен или рыцарь. Технично уклоняюсь и пробиваю поляку с ноги пониже пояса. Целюсь в то самое место. В пах. Что? Не честно? А в пьяной кабацкой драке все средства хороши. Эх! Помню еще. Не забыл, как кунг-фу то изучал в своей прошлой жизни. Не как профессионал, а скорее, как любитель. Тогда вся российская молодежь этим увлекалась. Всякими там экзотическими боевыми искусствами. Ну, и меня это поветрие тоже не минуло. Пару лет я ходил на секцию. И вот теперь пригодилось. А хорошо попал. Прямо по бубенцам. Ой, душевно пану Скальскому сейчас прилетело. Со всей пролетарской сознательностью. Это тебе за красную свинью, гамадрил пьяный! Пока он сгибается от боли, добавляю ему еще и правой рукой по морде. Поляк отлетает к барной стойке. Сносит затылком массивные пивные кружки. А затем эпично сползает вниз и затихает на полу. Похоже, что отрубился ниндзя картонный. Россия выигрывает у Польши со счетом один-ноль.
Когда Станислав Скальский упал, то меня кольнул запоздалый страх. А вдруг я его убил случайно? Но бармен, склонившийся над поверженным бойцом, меня успокаивает.
— Жив, придурок пьяный! — громогласно объявляет он, пощупав пульс у поляка. — Только сознание потерял! Завтра голова у него будет очень сильно болеть!
— Что будешь делать дальше, Пятый? — спрашивает у меня наш командир эскадрильи.
— Что? — не понял я.
— Мы все видели, что он тебя оскорбил и попытался ударить первым, — терпеливо отвечает Литхэрт, кивнув в сторону лежащего на полу поляка. — Он нарушил закон. Напал на офицера, который выше его по званию. В военное время — это очень серьезный проступок. Если дело дойдет до трибунала, то этого поляка могут расстрелять.
— Хм, а этот Станислав Скальский хоть хороший пилот? — задумчиво говорю я, решая судьбу задиристого поляка. — Как он воюет? Кто знает?
— Я знаю, сэр! — выступает вперед еще один молодой летчик с нашивкою 501-й эскадрильи. — Я пилот-офицер Генри Мортон. Этого поляка недавно к нам в эскадрилью прислали. А он уже успел сбить два германских самолета. Он вообще-то, нормальный парень, сэр. Просто, мы с ним сегодня в бою с «джерри» потеряли его лучшего друга. Вот Станислав и выпил немного. И не сдержался.
— А на чем вы летаете? — заинтересовался я.
— На «Харрикейнах», сэр! — быстро ответил Мортон.
— Ого, на «Харрикейнах»? И этот ваш Скальский уже сбил аж два самолета противника? — удивился я, отчетливо понимая, что для пилота устаревшего британского истребителя это очень большое достижение.
— Да, сэр! — закивал Генри Мортон. — Один «Юнкерс» и один «Мессершмитт», сэр!
— Хм, думаю, что пан Скальский уже достаточно наказан за свой поступок, — медленно начинаю говорить я. — Но его поведение недостойно офицера Королевских ВВС. Однако, я сегодня добрый. И если он извинится передо мною, то я его прощу и не буду давать ход этому делу!
— Спасибо, сэр! — гаркнул явно обрадованный Генри Мортон. — Я уверен, что он это сделает! Он извинится, сэр!
— Вот и ладно, — отвечаю я, отворачиваясь и направляясь к выходу из бара. Что-то мне пить пиво расхотелось. Гадский поляк! Такое культурное мероприятие испортил. А ведь мы так хорошо сидели. Душевно.