"У меня там есть свои люди, - подумал Холидей, - но вам об этом знать не стоит".
Уже совсем стемнело, когда на шоссе, соединяющем Данциг с Варшавой, показалась колонна из полутора десятков тяжелых армейских грузовиков. Колонну возглавляли два бронетранспортера с эсэсовцами, замыкал ее такой же бронетранспортер и легковая машина, в которой ехал штурмбанфюрер Краузе.
Ровно через час после выхода колонны из Данцига головной бронетранспортер прижался к обочине и сбавил ход. Потом затормозил и остановился. Машины встали одна за другой. Освещая грузовики скупым лучиком замаскированных фар, камуфлированный "опель-адмирал" Германа Краузе вырвался вперед и вскоре подвернул к переднему бронетранспортеру. Из кабины бронемашины выпрыгнул эсэсовский офицер - начальник охраны - и перешел в машину Краузе, продолжавшую стоять у бронетранспортера. Минут через пятнадцать начальник охраны вернулся к себе, и колонна двинулась по шоссе.
Ровно через полтора часа колонна вновь замедлила ход и остановилась. Где-то в середине ее один из грузовиков вывернул из строя и повел за собой остальные машины. Колонна разделилась поровну. Одна ее часть свернула налево, по дороге на Краков, вторая продолжала идти прежним маршрутом. Ее по-прежнему сопровождали два бронетранспортера с эсэсовцами и начальником охраны во главе. Замыкавший прежнюю колонну бронетранспортер и "опель-адмирал" штурмбанфюрера Краузе свернули по дороге налево.
Сильный ветер, с утра раскачивавший высокие верхушки деревьев Гембицкого леса, со второй половины дня стал стихать, а к вечеру совсем потерял силу. Лес успокоился, с неба медленно сыпал редкий снежок, застревая на лапах темно-зеленых елей.
С сумерками подморозило. Когда в наступившей темноте отряд Армии Людовой снялся с последней стоянки и двинулся к месту засады, под сапогами бойцов мягко поскрипывал снег. Командир советской десантной группы капитан Петражицкий потер рукой ухо я шепотом сказал ребятам, чтоб развязали и опустили ушанки, форсить, мол, ни к чему.
Приземлились они удачно, если не считать вывихнутого большого пальца руки у радиста. К счастью, рука оказалась левой, и срывом связи это не грозило. Правда, ребятам уже порядком надоела виртуозная ругань радиста, награждавшего несчастный палец изысканными эпитетами, но с этим можно было уже примириться.
На земле их ждали связные одного из партизанских отрядов Армии Людовой. Его командир был оповещен о визите группы заранее. Через два часа после приземления капитан Петражицкий объяснил суть предстоящей операции поручику Мазовецкому, известному больше по кличке Безрукий и стоившему, по оценке гитлеровской администрации в Польше, десять тысяч рейхсмарок.
Беседа проходила на польском языке, который капитан Петражицкий знал в совершенстве, и продолжалась почти до утра. Рано утром из места расположения отряда вышли двое: варшавский студент, участник нескольких диверсионных актов, Адам Мшивек, и один из тех парней, которые еще вчера садились в самолет на подмосковном аэродроме. Ребята миновали посты сторожевого охранения, не останавливаясь прошли партизанскую деревню, служившую перевалочной базой отряда, и, стараясь не привлекать внимания посторонних, с черного хода вошли в просторный особняк местного ксендза, отца Алоиза, в соседнем селе, расположенном в двух километрах от железнодорожной станции. Через час на парадном крыльце показался ксендз, почтительно провожавший двух эсэсовских офицеров.
Гитлеровцы часто навещали гостеприимный дои ксендза, и на этих гостей никто не обратил внимания.
Вечером того же дня гостей святого отца можно было встретить на улицах Данцига.
"Молодец, Ирокез! - подумал Элвис Холидей. - Так тщательно сумел подготовить операцию!.. Ведь он распространил свое влияние до Польши, а может быть, и дальше... Люди Ирокеза связались с Армией Крайовой, и теперь исход операции предрешен. Не зря, совсем не зря убрал я в Швейцарии Штакельберга - Зероу, единственного, кто мог провалить Ирокеза в Кенигсберге. Кончится война, я потребую с него ящик виски за эту услугу..."
Он поднялся с кресла, подошел к окну и отдернул штору. Лондонская ночь безлико смотрела ему в глаза. Холидей передернул плечами, отошел от окна, остановился посередине комнаты и потянулся.
"Теперь все дело в руках этих парней из АК. Черт побери, как бы не завалили операцию! Не нравится мне этот Маккинли. Напыщенный сноб, а не разведчик. Но ничего не поделаешь. Без помощи англичан сейчас в Польше нечего делать... Пора нам и в тех местах готовить своих людей".
Элвис Холидей пристально посмотрел на огонь в камине, сощурился, протянул руку к бутылке с виски, стоящей на низком трапециевидном столике, и плеснул немного в стакан.
Когда колонна грузовиков, вышедших из Данцига вечером, разделилась, штурмбанфюрер Краузе разрешил себе немного вздремнуть. "Опель-адмирал> уютно покачивало, просторное заднее отделение машины позволило как следует вытянуть ноги. Сон долго не приходил, но затем Краузе как-то вдруг сразу провалился в другой мир: он заснул.
Ему снился бессвязный, весь в непоследовательных и нелогичных обрывках, сон. Явь и странные фантасмагории, перемешиваясь, заполнили подсознание штурмбанфюрера. Вначале снился ему солнечный пляж Копакабана и Рио-де-Жанейро. Потом он увидел себя в строю штурмовиков на улице Нюрнберга, асфальт которой вдруг уплыл из-под ног и оказался палубой военного корабля, проваливающегося в морскую бездну. Потом Герман поднимался в воздух в гондоле гигантского дирижабля, а вокруг спускались на парашютах ухмыляющиеся типы, в каждом из которых штурмбанфюрер с содроганием узнавал рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Он застонал во сне...
Все три заряда, заложенные искусными руками парней капитана Петражицкого, сработали одновременно. Передний грузовик подпрыгнул над шоссе, в воздухе развернулся почти на сто восемьдесят градусов и рухнул, накренившись набок. Все это произошло так мгновенно, что водитель бронетранспортера, идущего позади, не сумел отвернуть и врезался в грузовик, в кузове которого раздались крики солдат, беспорядочные выстрелы; а из-под капота вырвалось оранжевое пламя.
Другим взрывом разнесло вдребезги грузовик, замыкавший колонну, и вспыхнувшие его обломки закрыли ей путь для отступления.
Минируя шоссе, десантники уже знали план построения колонны, и на машину штурмбанфюрера достался заряд меньшей силы. Но подрывники не знали, что между сиденьем шофера и задним отделением машины находится добрый заряд сильного взрывчатого вещества, заложенного неизвестными им людьми.
Два взрыва последовали почти одновременно. Бежавший к колонне Петражицкий посмотрел на лейтенанта Сорокина, руководившего минированием.
- Не понимаю! - крикнул тот, на ходу.вскидывая автомат и скупыми очередями открывая огонь по остановившимся грузовикам. - Все было по инструкции! Может быть, он возит тол в чемодане...
- Ладно, разберемся, - махнул рукой Петражицкий. - Потом...
Командир отряда Армии Людовой выбрал для нападения на колонну крутую котловину в южной части Гембицкого леса. Взрывы раздались, когда первый грузовик выбрался на один из склонов, а последний начал спускаться в котловину. Все машины оказались внизу и представляли собой отличные мишени.
Солдат охраны оказалось около полусотни, но неожиданность нападения решила успех боя. Большие неприятности мог причинить пулемет бронетранспортера, но в первые же минуты схватки Адам Мшивек, подобравшись поближе, удачно забросил в железное чрево машины немецкую гранату на длинной ручке.
Пленных не было. Отряд мстителей, загнанных эсэсовскими карателями в лесные бункеры непроходимых лесов, не мог позволить себе такой роскоши, а группе Петражицкого было известно, что "языков", заслуживающих транспортировки в Москву вместе с грузом, ради которого они устроили весь этот фейерверк, среди пассажиров колонны не было.
- Быстрее ищите контейнеры с грузом! - приказал капитан Петражицкий. Они должны быть в четвертом грузовике!
- Скоро, скоро! - покрикивал на своих людей Безрукий.
Бойцы собирали оружие, обыскивали трупы эсэсовцев, откладывая в сторону документы.
Лейтенант Василий Сорокин и тот самый десантник, который ходил в Данциг, первыми подбежали к четвертому грузовику и, с маху откинув брезент, прыгнули в кузов. Одинокий выстрел среди наступившей уже лесной тишины прозвучал неожиданно громко. Потом под брезентом четвертого грузовика загрохотала вдруг автоматная очередь. Все бросились к машине. Из-под края брезента показался ствол автомата. Бойцы схватились за оружие, но увидели, как, отвернув свисавший полог, десантник Сбросил автомат на мерзлую землю и освободившейся рукой подтащил к краю кузова тяжелое тело лейтенанта Сорокина.
Люди подхватили его внизу и бережно опустили на шоссе, залитое бензином и кровью.
- Гад, гад там прятался! - сказал десантник. - Недобитый гад....
- Что же ты, Вася, как же так, а? - спросил Петражицкий мертвого Сорокина и медленно стащил с головы ушанку.
- Самолеты королевской авиации дважды летали к нашим людям в Польшу, но оба раза безрезультатно. Если вы настаиваете, то они полетят в третий, хотя риск вряд ли оправдан...
Начальник отдела Джордж Маккинли развел руки в стороны, всем своим видом показывая, что если бы не строгая инструкция шефа Интеллидженс сервис оказывать максимальную помощь этому заносчивому янки, то он, Джордж Маккинли, вряд ли удостоил бы его своим вниманием.
"Паршивый сноб! - подумал Элвис Холидей. - Левый крюк в корпус и апперкот правой по челюсти - вот как надо с тобой разговаривать, напыщенная обезьяна!" Вслух он сказал:
- Вы ведь знаете, мистер Маккинли, как важна для наших стран та операция, которую мы с вами вместе проводим. Если самолеты летали зря, то это значит, что наши агенты не успели провести операцию по не зависящим от них обстоятельствам, и сегодняшней ночью...
- Вчерашней, мистер Холидей, вчерашней... Элвис остолбенело посмотрел на Маккинли, позволившего себе весьма тонко улыбнуться, когда он подавал американскому разведчику листок с расшифрованной радиограммой.
- Вы так торопились обвинить меня в бездействии, что не дали мне даже сообщить вам эту новость. Планируемая акция проведена одним из отрядов Армии Крайовой вчерашней ночью. В руках у вас донесение нашего резидента. Читайте, мистер Холидей, читайте.
И Элвис Холидей прочитал:
"Отрядом АК, командир Януш Урода, уничтожена колонна грузовиков на шоссе из Данцига в Познань. Ничего похожего на груз согласно письму, привезенному агентом Красулей, не оказалось. В грузовиках находились металлические бочки с неизвестной рудой. Прошу разъяснений. Лесник".
- Но, рейхсфюрер, послушайте, ведь даже он сам не особенно верил эффективности именно этого оружия...
Это была первая фраза, которую группенфюрер СС Мюллер, шеф IV отдела Имперского управления безопасности, сумел вставить в поток угроз и проклятий Генриха Гиммлера, произносимых рейхсфюрером тихим зловещим голосом.
Могущественный и невозмутимый шеф тайной государственной полиции, заметно укрепивший свое влияние в рейхе после бесславного конца начальника военной разведки - абвера - адмирала Вильгельма Канариса, стоял посреди просторной комнаты, скорее холла, служившего Гиммлеру кабинетом, вытянув руки по швам, слегка выпятив грудь.
- Вы не сумели обеспечить безопасность транспортов с никелем, идущих из Турку в Кенигсберг, вы проворонили события в Иране, вы, возглавляющий сборище подонков и отъявленного жулья, умеющего делать только грубую, "мясную", работу, позволили, наконец, из-под самого носа увести последнюю возможность создать сверхоружие, вы...
Мюллер мог, конечно, возразить Гиммлеру, что все перечисленные упреки следует отнести ко всей службе безопасности в целом и что управление, возглавляемое им, не может нести ответственность за... Но Мюллера недаром боялись даже и те, кто не был подведомствен ему, стоял рангом выше Мюллер, прошедший суровую полицейскую школу, был хитер. Хитер и мудр. Он отлично знал суть гестаповского варианта поговорки: "Слово - серебро, а молчание - золото".
Гиммлер выдохся, замолчал. Потом, набрав в легкие воздуха, хотел еще что-то сказать, вернее, выкрикнуть в лицо Мюллеру, подобострастно глядевшему шефу в глаза, но махнул рукой.
- Да, вы правы, Мюллер, - заговорил он через минуту, - фюрер не придавал значения именно этому оружию. Но только потому, что физики не гарантировали близких сроков ввода его в действие.
Мюллер вздохнул и развел руками.