ситуации ‐ все. Но как дело дошло до Веритаса, я с печалью простилась с моей любимой на все
времена парой (хотя это не значит, будто я разлюбила Трилогию).
Как же так вышло? Вы начали писать это с намеком на пару Драко‐Гермиона и ею же и закончить
(ну, или Гарри‐Драко‐Гермиона, лучший в мире любовный треугольник). Вы были тоже
сторонником этой пары, а потом осознали, что Гарри‐Гермиона и Джинни‐Драко вам милее?
А почему именно так, а не наоборот? Почему Джинни с Драко, а не с Гарри? Что определяет ваше
произведение ‐ фанаты, вы сами или какое‐то внутреннее чутье, подсказывающее вам, что
именно правильно?
Думаю, что Трилогия стала замечательнейшим путешествием и для вас как для писателя. Какое
влияние на сюжет, героев, пары имел фандом? Когда вы начали писать Трилогию, пара Гермиона‐
Драко была весьма популярна, потом в ней появились новые пары ‐ как мне кажется, отражением
новых тенденций фандома. Согласны, нет? Почему?
Я начала писать треугольник Гарри‐Гермиона‐Драко в Дормиенсе потому, что ни Рон, ни Джинни как
герои были мне тогда не интересны. Если честно. Но, кстати, это никогда не было Драко‐Гермиона,
это с самого начала задумывалось и воплощалось именно как любовный треугольник. Мне нравился
Гарри, нравилась Гермиона, я считала Драко истеричным, однако имеющим неплохой потенциал,
если его чуть‐чуть растормошить. Потому, собственно, мысль о подобном треугольнике и показалась
мне просто восхитительной. Но! С самого начала история была должна закончиться парой Гарри‐
Гермиона ‐ быть такого не может, чтобы Драко и вдруг да заслужил Гермиону.
В процессе написания Синистер я неожиданно поняла, что он превращается в грандиозный эпос ‐
нужно вводить новых героев. Вот я и решила научить себя любить Уизли. И взялась за Джинни. Она
развивалась, изменялась, становясь внятной, сильной, интересной, и я поняла, что она превращается
в потенциальный объект любовного интереса для Драко. И в героиню драмы, ведь Драко нравится
Гермиона, причем взаимно, да тут вдобавок и любовное зелье задействовано... В общем, моя
страсть к психологическим коллизиям была удовлетворена.
Сама Трилогия задумывалась именно как путь Драко ‐ взросление, возмужание, искупление. Отнюдь
не для того, чтобы продемонстрировать, с кем же он окажется в конце. Да, влюбленности влияли на
его становление, но в конце я всегда видела его в одиночестве ‐ либо умирающего, либо ни с кем
никакими особыми обязательствами не связанного (как, собственно, и произошло).
Что касается взрыва интереса к паре Гарри‐Драко, я всегда ориентировалась на то, что моим
читателям лет по одиннадцать и о слэше они и слыхом не слыхивали. О паре Джинни‐Драко я помню
комментарий одного из читателей: «Драко и ДЖИННИ?! Автор, что вы курили?»
Если Рисенн съела (или что там она делает с душами) душу Тома, то как он стал Лордом
Вольдемортом и напал на Гарри и компанию?
Да, путешествия во времени сбивают с толку, я в курсе. Но когда Гарри убил «дневникового Тома» в
конце Тайной Комнаты, разве это предотвратило превращение Тома в Вольдеморта? Нет. Так и тут.
При изготовлении противоядия туда попала слезинка Джинни. Она испугалась, что все испортила,
но Снейп сказал ‐ ничего, дескать, подобного (или вроде этого). Что он имел в виду? Откуда знал?
И что сделала слезинка?
В конце 9 главы Веритаса Снейп разбирается с компонентами противоядия и обнаруживает, что
одним из ингредиентов являются слезы, но он не знает, чьи. Потом он понимает, что они
принадлежат Джинни, и коль скоро противоядие, которое Люциус дал Драко и Гарри, было
действующим, значит, слезы его не испортили.
Гарри и Гермиона в конце Трилогии остаются друзьями и возлюбленными. Почему вы так
решили?
Потому что считаю их романтической парой.