- Никак нет, господин! - заикаясь, ответил гвардеец. - Мне... Я сегодня просто волнуюсь. Это мой третий смотр и первый, на котором вы высочайше соизволили присутствовать.
Он чуть опустил голову и рискнул встретиться взглядом с глазами Одержимого.
- Умоляю вас, господин! У меня жена и ребенок!.. Дайте еще возможность... Я буду верно служить вам!! Моя жизнь в ваших руках...
- Да, да... Ты это уже говорил, когда давал присягу. Я помню об этом.
Химнет сделал пренебрежительный жест. Остальные даже не смотрели на своего несчастного товарища, все они застыли в седлах и никто не повернул головы.
- Как я могу положиться на человека, который на смотре трясется от страха так, что роняет копье?! Я мог бы дать тебе возможность исправиться, но что, если потом ты попросишь еще одну, и еще?
- Прошу вас, господин...
- И какой пример ты подашь своим боевым товарищам? Я не вижу среди них никого, кто в случае ошибки упрашивал бы меня дать им возможность исправиться. Может, это потому, что они никогда не допускают ошибок? А не допускают они их потому, что им известно: я не имею права позволить моим гвардейцам меня подводить.
Он отвернулся и долго глядел на океан.
- Знаешь ли ты, - неожиданно доверительным тоном продолжал правитель, - сколько в Эль-Ларимаре тех, кто готов пожертвовать всем, лишь бы увидеть мою смерть?
Перегриф хотел услышать обязательные возражения, но Химнет отмахнулся:
- Да-да, это правда. Почему-то меня любят не все. Я с этим мирюсь, ибо должен. В небольшой степени разногласия необходимы, это позволяет людям выпускать пар и сохранять иллюзию, что они пользуются большей свободой, чем на самом деле. - Он со вздохом повернулся к взмокшему от пота гвардейцу. Но от тех, кто мне служит, я обязан требовать безупречного исполнения своих обязанностей, как требую того же от себя самого. Особенно это относится к моей личной гвардии, в ее рядах нет места тем, кто не властен над собственным телом...
Он сжал кулак, поднял руку и резко раскрыл ладонь. Солдат сдавленно вскрикнул, затем дал коню шпоры и стремительно поскакал прочь от плаца.
А над ладонью Химнета всплыл и закружился зеленый шар с черными прожилками. Он светился изнутри мертвенным светом. На поверхности его то и дело появлялись и тут же исчезали облачка мути.
Перегриф сжал губы и отвел глаза. Эромакади кружились у ног хозяина в радостной пляске.
Подчеркнуто небрежно Химнет махнул рукой вслед дезертиру. Тот тем временем уже миновал ворота и гнал коня по дороге, ведущей к городу, нещадно нахлестывая его плетью.
Химнет нахмурился. Единственное, с чем он не мог смириться, - это с беспричинной жестокостью по отношению к животным. Особенно к тем, которые порой служили ему лучше, чем люди.
Оставляя за собой длинный хвост, шар метнулся к воротам и помчался вдогонку беглецу. Химнет повернулся к генералу:
- Пойдем, Перегриф. Надо закончить смотр...
Они вновь двинулись вдоль строя. Из-за внешней стены донесся далекий, полный безысходности вопль. В этом крике не было страха перед смертью; зато ясно был слышен ужас перед изысканным наказанием и судьбой, на которую Химнет обрек виновного.
Властитель остановился перед последним гвардейцем в шеренге.
- Хорошо служишь, солдат.
- Благодарю, мой господин.
- О том, что здесь случилось, не думай. А кто хорошо служит мне, будет вознагражден. А кто плохо... Почему бы тебе и твоему соседу не съездить и не привезти сюда своего незадачливого товарища?
Повинуясь движению его руки, два всадника развернули коней и галопом помчались к воротам крепости. Перегриф был озадачен.
- Господин, разве он не умер?
- Разумеется, нет. Какого же ты мнения обо мне, Перегриф! Солдат понес наказание, и, несомненно, будет исключен из гвардии. Но я никогда не предам смерти человека, которому по природе своей не дано соответствовать нужным требованиям. Кроме того, у него жена и ребенок. Они не совершили ничего дурного, и я не вправе лишать их его. Правда, вид у него теперь не совсем привлекательный, но ничего не поделаешь.
Химнет вышел на середину плаца, встал перед шеренгами и некоторое время молча разглядывал солдат сквозь прорезь в шлеме. Потом он провозгласил:
- Все ваши соотечественники, весь Эль-Ларимар верят в вас! Я горжусь вами, и когда наступит день испытаний, без страха доверю вам свою жизнь. Я думаю, это высшая честь! Поздравляю вас!..
Он отсалютовал рукой в железной перчатке.
Гвардейцы дружно вскинули копья, и смотр был окончен.
Когда Химнет с генералом, сопровождаемые безмолвными эромакади, поднимались в замок, в крепость вернулись солдаты, которых властитель послал за виновным. Они вели в поводу коня; через седло было переброшено безвольное тело. Руки и ноги несчастного подергивались, и казалось, что его члены больше не соединены между собой. Наказанный уже не кричал, а только жалобно всхлипывал. И эти всхлипы повергали в ужас тех, кто их слышал.
Солдаты спешились и стали снимать с коня своего бывшего товарища. Теперь он больше не мог сидеть в седле, да и вообще сидеть или стоять. Солдатам пришлось нести его, и когда они взяли его на руки, его туловище прогнулось посередине, словно мешок.
Химнет, который сверху наблюдал за происходящим, отвернулся от окна.
- Я с первого взгляда заподозрил, что он бесхребетен. Теперь я в этом уверен.
Химнет обедал в обществе Перегрифа. Стол был накрыт на террасе второго этажа, откуда открывался изумительный вид на город и океан. Химнет заметил, что, по его мнению, такой красоты нет нигде на всем белом свете; Перегриф согласился с тем, что денек и впрямь выдался замечательный.
- Господин, - сказал генерал, любуясь игрой света в бокале с вином, надеюсь, вам приятно было убедиться, что вы под надежной защитой. Теперь вы можете спать спокойно.
- Гвардия, Перегриф, - ответил правитель, - это всего лишь витрина государства. Сильные воины в блестящих мундирах способны внушить страх простолюдинам. Или благоговение. Но я никогда не полагался на них, думая о своей безопасности.
Генерал удивленно посмотрел на хозяина.
- Но, господин, на плацу вы сами сказали...
- Это было сказано мной исключительно для их пользы. Трудно достойно исполнять свой долг, если человеку кажется, что никто этого не оценит. Химнет обвел безмятежным взглядом свои владения, а потом посмотрел прямо на солнце. - Разумеется, они вполне годятся для всяких мелочей, например, для того, чтобы производить аресты. Их можно использовать для борьбы с простыми злодеями. Но сила более могучая, способная всерьез мне угрожать, раскидает их как солому. - Он отпил вина и потом добавил: - Зато они прекрасно смотрятся на параде.
Генерал помолчал, размышляя, а потом спросил:
- Значит, вы решили, что предостережение Червя вряд ли стоит принимать всерьез, и те, чей приход он пророчил, никогда не достигнут Эль-Ларимара? Или вы не верите, что их могущество достаточно велико, чтобы представлять для вас угрозу?
- Угрозу? Никакой угрозы нет, Перегриф. И теперь уже не имеет значения, верно ли пророчество Червя. - Химнет махнул рукой в сторону океана. - Отмени особое положение на флоте и верни патрули с наших границ.
Перегриф растерялся.
- Будет ли это мудро, господин? Конечно, особое положение требует значительных расходов, но когда речь идет о вашей безопасности...
Химнет пренебрежительно отмахнулся.
- Еще раз повторяю, Перегриф: теперь все это не имеет значения. Даже если эти люди существуют на самом деле, даже если они сумеют добраться до границы и пересечь ее, даже если один из них великий маг - это не важно. Больше нет повода для тревоги.
Он поставил бокал на стол и доверительно добавил: