- Дивизия Котовского! - ответили ему.
- Пятьдесят восьмой Отдельный! - отозвался Аркадий.
- А ну, зайди в избу! - приказал человек в нижней рубашке.
Аркадий шагнул вперед. Ковылин остановил его и шепнул:
- Может, врут! Мы здесь, под окнами...
- Ладно! - кивнул Аркадий, сунул гранату в карман и поднялся на крыльцо.
В избе горела на столе керосиновая лампа, а на лавке, набросив на плечи шинель, сидел огромного роста человек, с бритой наголо головой и большими черными глазами.
- Я - Котовский, - сказал он. - Соображаешь, какую кашу могли заварить?
Аркадий молчал. Что он мог ответить?
- Передайте своему командиру, чтобы наложил на вас строгое взыскание! - посверкивая глазищами, продолжал Котовский. - Мальчишество какое! В казаки-разбойники играете? Кто у вас командир?
- Я командир, - глядя в пол, сказал Аркадий.
- Я про полк спрашиваю! - рассердился Котовский.
- Полком командую я! - поднял голову Аркадий.
- Так... - Котовский провел ладонью по бритой голове. - Фамилия?
- Голиков.
- Сколько же тебе лет, Голиков? - поинтересовался Котовский.
- Семнадцать, - вздохнул Аркадий.
Котовский удивленно посмотрел на него, не нашелся что сказать, только шумно прокашлялся. Потом вдруг также шумно рассмеялся и развел ручищами:
- Ну раз так... Садись, командир.
Аркадий присел на табуретку у стола.
- Тебе разве не доложили, что мы на подходе? - спросил Котовский.
- Штаб у нас в Моршанске, - объяснил Аркадий. - А я с разведчиками в соседней деревне был. Решили, что антоновцы. Ну и...
- Да! - покачал головой Котовский. - Наделали бы мы с тобой дел!
Потом помолчал и сказал шлыковскими словами и с его же интонацией:
- Знать ты про нас должен был, командир. Прошляпил где-то... А служба у нас знаешь какая?
Аркадий кивнул. Он знал, где прошляпил. Надо было немедленно связаться со Шлыковым. А он сам, как мальчишка!..
Приехал он в штаб мрачнее тучи. Шлыков уже обо всем знал, но почему-то помалкивал. Жалел его, что ли? Или командирский авторитет оберегал? А тут еще доложили, что боец Похвалинский недосмотрел за конем, натер ему седлом холку.
- На гауптвахту! - стукнул кулаком по столу Аркадий. - На пять суток!.. - И покосился на Шлыкова. Тот курил и смотрел в потолок.
Через два дня Аркадий не выдержал и зашел в холодный чулан, где сидел под арестом Митя.
- Аркадий! - кинулся тот к нему. - За что же? Я ведь не нарочно, с пакетом торопился.
- Как обращаетесь к командиру, боец Похвалинский?! - жестко оборвал его Аркадий.
У Мити вытянулось лицо:
- Извините, товарищ командир полка, - прижал он руки к распоясанной гимнастерке. - И за коня тоже. Недоглядел.
- А надо глядеть! - все еще хмурясь, посоветовал Аркадий и, неожиданно для себя добавил: - Служба у нас такая.
- Так точно! - Стоял по стойке "смирно" Митя.
- Ну, это ты брось! - рассвирепел Аркадий. - Что это еще за "так точно"? У беляков служишь?! Садись.
Митя опустился на лавку. Аркадий присел рядом и сказал:
- Меня самого на "губу" сажать надо...
- За что? - несмело спросил Митя.
- Есть за что!.. - вздохнул Аркадий, помолчал и вдруг рассмеялся.
- Ты чего это? - удивился Митя.
- Историю одну вспомнил!.. - ответил Аркадий. - А ведь правда... Совсем я еще мальчишка! - И опять засмеялся.
КОМАНДИР ПОЛКА
Полк вошел в село на рассвете. Непоеные кони тянули шеи к колодезным журавлям и протяжно ржали. Им отвечали заливистым лаем деревенские псы. Захлопали ставни, и в каждом окне, словно грибы в лукошке, появились белые, рыжие, русые головы ребятишек. Они с восторженным удивлением смотрели на усталых всадников в краснозвездных шлемах, на пулеметные тачанки, на красное знамя в руках усатого матроса, перепоясанного пулеметными лентами, на раненых в тяжелой лазаретной фуре.
Потом головы исчезали, и через минуту толпа босоногих мальчишек месила придорожную грязь, сопровождая полк до небольшой площади перед церковью.
Уже развели по избам бойцов, забегали по улице бойкие ординарцы с котелками, остывших коней повели на водопой, а мальчишки все еще жались к церковной ограде, не спуская глаз с бывшего поповского дома, над крыльцом которого развевался красный флаг.
Быстро высохла, дыша паром, нагретая солнцем земля. Из печных труб потянулись в небо дымки, и над селом вкусно запахло свежевыпеченным хлебом.
В тишине прозрачного весеннего утра громко звучали распевные женские голоса: "Митька, иди есть!", "Санька, домой!", "Петька, батя вожжи приготовил!" Но ребята не двигались с места. Уж очень им хотелось увидеть самого главного красного командира!
Санька - цыганский паренек с быстрыми глазами, - поджав под себя покрытые цыпками ноги, с усмешкой покосился на присмиревшего Петьку: