- Играть будем или разговоры разговаривать? Тащи рюхи кто-нибудь!..
Парень в гимнастерке поначалу мазал. Палки были слишком легки для него и летели поверху, не задевая фигур.
Санька молча торжествовал.
Но вскоре парень наловчился вышибать одну фигуру за другой. Петька влюбленными глазами смотрел на него и, устанавливая очередную фигуру, восторженно выкрикивал:
- "Бабушка в окошке"! "Письмо"!..
Раз! Нет ни бабушки, ни окошка! Два... Было письмо - и поминай, как звали!
После четвертой партии потный, насупленный Санька бросил палки на траву и, ни к кому не обращаясь, заявил:
- Надоело!
Ребята деликатно молчали, а Санька, чтобы восстановить престиж, небрежно предложил:
- Бабки побросать желаешь?
- Не умею... - сокрушенно вздохнул парень, лукаво щурясь на Саньку. Никогда, понимаешь, в руках не держал!
Санька был обезоружен такой откровенностью и решил, в свою очередь, быть великодушным:
- В рюхи ты играть мастак... Но бабки похитрей - это тебе не палками махать!
Парень подтвердил, что махать палками действительно невелика премудрость, чем окончательно расположил к себе Саньку. Они уселись рядом на плетне и завели неторопливый разговор. Санька заявил, что пушка - это не пулемет, и парень согласился с ним. Затем они слегка поспорили о преимуществе русского штыка перед австрийским, и Санька вынужден был признать, что хотя австрийский тесак незаменим в хозяйстве, но четырехгранный русский удобней в бою.
- Слушай! - вдруг доверительно обратился к парню Санька. - Можешь за меня с вашим главным поговорить?
- С нами хочешь? - догадливо подхватил парень.
- А что, нельзя?
- Годами не вышел.
- А ты вышел?
- Я, брат, соврал! Прибавил себе малость.
- И я совру.
- Не поверят.
- Тебе поверили?
- Время было такое, что поверили. Теперь, брат, строго!
- Эх!.. - досадливо протянул Санька и отрубил: - Все равно к вам сбегу!
- Мать у тебя есть? - серьезно спросил парень.
- Есть... - вздохнул Санька. - Сестренка еще...
- У меня тоже - мать и сестренка... - задумался парень и, помолчав, негромко запел:
Не пылит дорога,
Не дрожат листы,
Подожди немного,
Отдохнешь и ты...
- Это что за песня такая? - недоуменно взглянул на него Санька.
- Солдатская...
- Какая же она солдатская? Чудной ты!..
- Раз хорошая, значит, солдатская... - медленно, точно повторяя где-то уже слышанные слова, ответил парень.
- Скачет! - закричал вдруг Сергунька. - Этот... В кожаных портках!
Ребята, обгоняя друг друга, бросились к дороге. Санька кинулся было за ними, но, оглянувшись на парня, остановился. Охрипшим вдруг голосом сказал:
- Пойти, что ли, поглядеть?
- А чего ж? - кивнул парень. - Сходи...
- Ты тоже топай, - посоветовал Санька. - А то влепят тебе за отлучку!
- И очень даже просто! - нараспев ответил парень и озорно подмигнул Саньке.
Санька перескочил через плетень и побежал к церкви.
* * *
Вороной, покрытый хлопьями пены, стоял у крыльца штабного дома. Коновод уже расседлал его, вытирал попоной лоснящиеся бока и спину коня, неодобрительно качал головой и ворчал в усы.
Ребята, облепившие ограду, выжидающе смотрели на Саньку. Комкая в руках фуражку, он не отрывал глаз от жеребца. Потом, не глядя, кинул фуражку через плечо и решительно направился к крыльцу. Остановившись за спиной коновода, тронул его рукав.
- Поводить надо коня. В мыло загнали!
Коновод обернулся, оглядел Саньку с ног до головы, опять повернулся к вороному.
- Такого коня не жалеют! - не унимался Санька. - Хозяева! Так и запалить недолго!