Марина с интересом заглядывает в кузов.
— Кто тут сапером был?
— Так машина сломана.
— А ты проверял?
— Нет.
— Ну, так займись. Машину с собой возьмём — больно жирно взрывчаткой разбрасываться. Не заведём — на буксире потащим.
— Есть!
"Тройка" следит за дорогой, экипажи "двойки" и "единицы" выбрались наружу. Достали мертвого водителя. Двое с "двойки" деловито машут лопатами, копая могилу. Разведчик копается в моторе.
— Даже странно, что машина не загорелась.
— А нечему гореть было — её не с воздуха. Похоже, в кабине ещё кто-то был, он водителя и стрельнул. И деру дал… Сложно всё тут…
Разведчик ворчит.
— Тоже, похоже, как у нас машину делали из принципа, чтобы самый тупой крестьянин сломать не мог.
— Хватит ворчать! Почему не заводится? Мне посмотреть?
Кажется, разведчик слегка испугался. Познания Марины в моторах давно уже стали легендой. Все знали — если что-то не заводится — надо звать её. Починит непременно, но зато, в процессе починки и, особенно, после, наговорит столько всего интересного про того, кто довел мотор до такого состояния, что "виновник торжества" долго ещё будет всеобщим посмешищем, да ещё и кличка может прилипнуть из числа самых ёмких эпитетов, пожалованных Херктерент.
— Да всё уже, готово.
— Чудненько!
На холмик положили найденную в машине каску. Поехали дальше. Вездеход впереди, ТТ, "Пантера" за ними, колонну замыкает грузовик
Несколько машин. Три ещё дымятся. Съехавший на обочину автобус. Мертвые лошади, какие-то непривычного вида повозки. И тела. У машин, на поле, повсюду.
— Что здесь произошло?
— А сам-то как думаешь?
— Колонну расстреляли с воздуха. Но… — он непонимающе замолкает.
— Что "но"?
— Это же гражданские. Я не вижу ни одной военной машины… И тут дети…
— Значит, не врали…
— Что?
— Да так, ничего… Слышал, как миррены бунты в колониях подавляли?
— Так они же аборигенов вообще за людей не считали. Я, если честно, не очень верил, что они деревни со всеми жителями уничтожали.
— Знаешь, пока Степь не завоевали, была у мирренов поговорка: "За рекой божьи заповеди не действуют".
— Знаю. — зло ответил заряжающий, — Они эту поговорку сперва как раз против нас и придумали, мол отступники — не люди. В старину, перед Исходом, бывало в деревне казнили всех мужчин от пятнадцати лет. Деревни сжигали зимой, выгнав жителей.
— Здесь хуже, — глухо сказала Марина, — здесь будут жечь вместе с жителями. Не знаю, про вас, или ещё про кого придумали тут поговорку. Но здесь её по-полной применят.
Эти… Что с крестами, только себя людьми и мнят, а все остальные — так, скотина двуногая. Да к тому же, ещё и вредная. И уничтожать их надо только за факт существования. Сам видишь — гражданских пострелять для них так, вид развлечения.
— Да я их… Станем — стрельну этого.
— Отставить! Чем ты тогда будешь лучше их? Кстати, учти, мы для них сейчас по категории местных проходим — похожи слишком.
— Не могло же тут… Ну, побить всех…
— Не знаю… Сам видишь, солдат тут нет… Люди просто испугались… Разбежались.
— Но мертвецы… Оставлять так…
— Ты думаешь, что им стоило вернуться, и похоронить их?
— Не знаю… Наверное.
— Они испугались… К тому же, я местных по лицам плохо различаю, и насколько помню, тут запросто могут убить просто за принадлежность к неправильной национальности или социальной группе… Тут выбор — или бежать, или взять винтовку и встретить смерть в лицо… А здесь те, кто просто не могли ничего сделать.
— Связь есть, я их слышу, но ничего не понимаю.
Марина берёт наушники.
— Стандартный радиообмен. Я только кое-что понять могу. И мы это… крестовых слышим!
По дороге навстречу пылят пехотинцы. Для роты — мало, для взвода — много. Все с оружием, несколько раненых. Несут два разобранных пулемёта.
Кажется, на пехоту произвел впечатление откровенно грозный, хоть слегка и помятый вид танков. Хотя ощущение мощи как-то не очень сочеталось с оторванными надгусеничными полками и откровенно небрежной покраской. Но габариты машин вселяют оптимизм.
— Эй, бойцы, куда путь держите? Командир кто?
— Сами-то кто будете?
— Рота танков особого назначения. Я командир, капитан Марина Саргон. Кто командир?
— Убили. Теперь я, похоже, — выходит немолодой боец.
Марина отметила, что винтовка у него — самозарядная, похожая на мирренскую.