Дес подолгу отсутствует, налаживая контакты с людьми, занимающими высокое положение в родовых кланах, и с вождями отдельных племен, чтобы добиться права присутствовать при различных церемониях не только для себя, но и для своих студентов. Пытается он наладить и отношения с правительством, которые, по его словам, у нас скверные. Возле отеля почти постоянно дежурит машина, в которой сидят жирные молодчики в хороших костюмах и наблюдают за нами. Полковнику Мусе очень хочется застукать нас за изготовлением порнографических фильмов.
Только что говорила с Десом. Дэвид Берн наверняка приедет, и Дес советует мне подождать возможности пообщаться с ним перед тем, как я уеду в Кету. Я просмотрела записи Берна по магии и танцам геледе и согласилась с тем, что они очень хороши. Видимо, парень — большой мастер полевых исследований и к тому же один из немногих, кто не считает М. всего лишь шарлатаном. Удивляюсь, почему это так важно для меня до сих пор, ведь я и сама его часто так называла.
24 сентября, Лагос
Весь день провела в судебных инстанциях и в тюрьме, пытаясь выручить из беды Ифасена, брата Тунджи. Парень работает водителем, переехал чью-то козу, и его забрала полиция. В Африке, если ты нанимаешь кого-то на работу, ты тем самым берешь на себя ответственность за его или ее семью. Я, например, плачу за обучение в школе двух племянниц Аджаи. Суммы смехотворно маленькие, однако это отнимает немало времени. У. наблюдает за моими действиями, поглядывая на меня пренебрежительно. Так бы и встряхнула его хорошенько!
27 сентября, Лагос
Ходила вместе с Гриром в университет взглянугь на тамошнюю библиотеку, познакомилась с библиотекарем мистером Одибо. Здание невероятно ветхое, по книгам ползают ящерицы, термиты пожирают все. Не удивительно, что в Иорубаленде грамотность населения очень низкая, как, впрочем, и везде в Африке. Все написанное сохраняется не более десяти дней. У меня состоялся интересный разговор с Одибо об этом и, естественно, о неисчислимых подвигах памяти традиционных африканцев, к примеру о сохранении колдунами тысяч и тысяч стихотворных пророчеств Ифы.
Над изустным творчеством охотно посмеиваются, однако желание смеяться над ним пропадает, когда видишь полки сравнительно новых книг, превращающихся в порошок. Одибо показал мне раритеты, которые он хранит в стальных ящиках: дневники миссионеров, первых британских купцов и администраторов. Были там и некоторые материалы на французском, очень для меня интересные.
После этого Грир отвел меня к человеку, с которым он работал годами: целителю Суле Ибекве. Он живет в блочном доме под железной крышей, грязный двор которого окружен стенами из глиняных кирпичей и ржавого рифленого железа. Мы сели на табуреты перед домом (вернее, они сели на табуреты, потому что я уселась прямо на землю). Молодая стройная женщина подавала нам пальмовое вино. Грир переводил. Случай оказался интересным: тридцатилетняя девушка по имени Роза заболела церебральной малярией, врачи от нее отступились, считая безнадежной. Когда я увидела ее, то мысленно согласилась с врачами: изнуренная, ушедшая в себя, обреченная женщина. Ибекве кликнул нескольких мужчин, и они вынесли пациентку из дома. Вышли еще люди, из дома и соседних хижин, так что собралась небольшая толпа. Несколько мужчин поставили перед собой барабаны и начали играть. Это было типично африканское поведение: никто не отдавал никаких приказов, всех объединяла определенная цель. Ибекве объяснил нам этиологию болезни Розы — необходимо вернуть пациентку к состоянию гармонии с ее душевным и общественным положением, разрушенным в результате проклятия. Это было очень сильное проклятие, и чтобы исцелить Розу, нужно поручить ее заботам могучего ориша, такого, как Огун — кузнец и воитель.
Две женщины, одна из них была той, что подавала нам вино, подняли Розу на ноги, барабаны зазвучали громче и настойчивее, и человек двенадцать мужчин выстроились в ряд для ритуального танца. Целитель встал перед Розой, запел и начал натирать ее белым порошком, а потом жидкостью из старой плоской бутылки. В глиняной чаше он зажег какие-то листья, и от них повалил душистый дым. Я спросила Деса, что это за листья, но он шикнул на меня. Ибекве подул, направляя дым на девушку, и запел снова. Танцоры подпрыгивали и кружились, барабаны звучали. Так оно и продолжалось, но мое внимание было сосредоточено на великолепной женщине, я не могла отвести от нее глаз — она излучала такую энергию, ее обаяние было таким привлекательным и сильным.
Роза вдруг очень громко вскрикнула и выпрямилась. Глаза у нее закатились, видны были только белки, голова резко повернулась вправо. Барабаны умолкли, танцоры замерли. Ибекве, продолжая петь, склонился над Розой, лицо его было в нескольких дюймах от ее лица. Изо рта у нее лилась обильная слюна, как у собаки; одна из женщин, поддерживая Розу, вытерла ей подбородок куском материи. Раздался негромкий бой барабанов. Ибекве перестал петь, выпрямился и отступил. Роза часто и сильно затопала ногами по твердой земле, голова ее откинулась назад, тело выгнулось. Ее движения были такие резкие, что двум женщинам стало трудно ее удерживать. Другие женщины поспешили на помощь и на некоторое время заслонили Розу от нас. Когда мы снова увидели ее, она, ослабев, опустилась на носилки. Барабанщики и танцоры расхаживали кругом, болтая между собой, как игроки после игры в софтбол в парке.
Я спросила Грира, имела ли операция успех. Он ответил, что женщине предстоит еще долго пробыть здесь, подвергаясь все более глубоким состояниям транса под воздействием ориша.
Позже, уже в машине, я ощутила нечто похожее на страх и сильное возбуждение. Сейчас я думаю о М., о Сибири, о том, что хотела бы лучше помнить происходившее там. Не события, нет, я хотела бы восстановить память тела.
С обычной точки зрения на женскую красоту Лайзу Рейли упрекнуть не в чем, подумал Паз, но черты лица у нее не слишком мягкие, скорее наоборот. Она приехала в красном «Саабе-900» с откидным верхом, и это имело свой смысл, если вы знали Лайзу так же хорошо, как знал ее Джимми. Он посмотрел на нее с водительского сиденья своей «импалы». Лайза была возбуждена, щеки у нее горели, глаза блестели. Оказаться в полицейской машине, помогать полиции в расследовании дела об убийстве — для нее это много значило, ее это интересовало, но иначе, чем многих и многих, кто крутится возле полицейских учреждений. Паз познакомился с ней, когда она выступала свидетельницей по одному делу. Подозреваемый, Эрл Бамперс, годами насиловал двух своих дочерей, а также избивал их и в конечном счете убил старшую. Младшая дочь, девятилетняя Касси, выступала главной свидетельницей обвинения. Лайза Рейли избавила девочку от страха и подготовила к выступлению в суде. Негодяй был приговорен к смертной казни, и оба они, Паз и Рейли, удостоились некоторого внимания прессы. Паз залюбовался ею, когда она стояла на месте для свидетелей, ее ясными голубыми глазами, золотыми волосами, стянутыми на затылке в небольшой аккуратный пучок, и стройной, упругой фигурой. Он тогда заговорил с ней в перерыве. Потом он как-то в пятницу случайно встретил ее на Таурусе в Гроуве во время обычного мясного базара среди других одиноких женщин, что его удивило. Он подошел к ней и вежливо поздоровался. Они начали встречаться примерно раз в неделю. С тех пор прошло месяцев шесть. Лайза была замужем, но они с мужем расстались и жили врозь, так что никаких проблем не возникало.
У Лайзы на службе был красивый, обшитый деревянными панелями кабинет с множеством кукол и других игрушек, но ей главным образом приходилось решать проблемы питания девочек-подростков. Общение с запуганной свидетельницей убийства было, по правде сказать, не совсем по ее специальности, но поскольку однажды она уже принимала участие в подобном деле, то готова была помочь и теперь. Паз в данном случае превысил свои полномочия, обратившись за частной консультацией для несовершеннолетней свидетельницы. Он не уведомил об этом ни Барлоу, ни старшего начальника и потому немного нервничал. И был возбужден; собственно говоря, оба они были возбуждены и нервничали.
По предложению Паза они решили провести встречу в квартире у Мигеров — по его мнению, это придавало делу хотя бы видимость законности. Просто полицейский, преисполненный сочувствия к вполне благополучной, но сильно перепуганной девочке, приехал в дом со своей личной знакомой, врачом, чтобы посоветоваться, не более. Паз считал, что сможет в случае чего сочинить подходящую историю, и потому никому не сказал о встрече заранее. Барлоу он решил преподнести это как средство компенсировать прокол с Югансом.
Миссис Мигер подала им в высоких стаканах охлажденный сладкий чай со сдобным печеньем; в каждый стакан была опущена длинная ложечка. Они уселись в чистенькой, без единого пятнышка гостиной, где отдающий лимоном запах политуры для мебели храбро сражался с постоянной вонью здания и его окрестностей. Мальчишка ныл и возмущался по поводу того, что ему не позволили убежать во двор или уткнуться в телевизор, девочка была молчалива и подавлена. Общий разговор не налаживался. Рейли взглядом дала понять Джимми, что так дело не пойдет, и попросила бабушку о разговоре наедине. Обе удалились в кухню; оттуда до Паза доносились негромкие и невнятные звуки их беседы. Рэндолф встал и включил телевизор, и Паз против этого ничуть не возражал. Женщины вернулись минут через десять; на лице у Рейли было то же выражение беспристрастного доброжелательства, на которое Паз обратил в свое время внимание в суде. Она обратилась к девочке:
— Тэнзи, мы поговорили с твоей бабушкой и пришли к выводу: если ты чувствуешь себя хорошо, я попробую полечить тебя гипнозом. Ты знаешь, что это такое?
Девочка кивнула, а Рэндолф немедля вмешался в разговор:
— Да! Я видел шоу, там один парень отправился в свое прошлое, сплошная чепуха!
— Закрой рот! — прикрикнула на внука миссис Мигер.
Телевизор выключили; прямо перед Тэнзи поставили стул, приглушили освещение. Рейли уселась на стул и заговорила негромко, но внушительно, как это обычно делают гипнотизеры. Рейли как-то пробовала загипнотизировать Джимми, но фокус не удался. С Тэнзи Фрэнклин он удался: буквально через три минуты голова ее склонилась на грудь, глаза закрылись, дыхание сделалось ровным и глубоким, как во сне.
— Прекрасно, Тэнзи, — сказала Лайза. — Сейчас у нас прошедшая суббота, время половина двенадцатого ночи. Где ты находишься?
— У себя в комнате.
Слова девочки звучали медленно и глухо, словно из-под одеяла.
— Хорошо. Я хочу, чтобы ты посмотрела в окно и рассказала мне, что ты там видишь.
— Крыши. Окна. Я посмотрела на окно Эми, но ее нет дома. Я вижу их. Они дерутся. Беременная леди и ее дружок. Он начинает бросать вещи, она старается его удержать. Он бьет ее по голове. Она падает, а он кричит на нее. Потом он уходит. Она встает. Она плачет.
Молчание. Рейли произносит несколько ободряющих слов, и девочка снова говорит:
— Она поднимает вещи с пола. Села на кушетку. Он разговаривает с ней.
Рейли бросила многозначительный взгляд на Джимми и спросила быстро, но осторожно:
— Кто с ней разговаривает, Тэнзи? Ее дружок вернулся?
— Нет, — сказала девочка. — Не ее дружок. Он.
— Можешь ли ты рассказать нам, как он выглядит, Тэнзи?
Несмотря на весь профессионализм Рейли, голос у нее дрогнул от возбуждения.
Тэнзи открыла глаза. Посмотрела прямо на Джимми. Медленно подняла правую руку и вытянула указательный палец в его сторону. Миссис Мигер слабо вскрикнула.
— Ты хочешь сказать, что тот человек выглядел как мистер Паз? — спросила Рейли.
— Да.
Глаза девочки снова закрылись. Рука упала.
— Тэнзи, ты знаешь, кто он? — снова спросила Рейли.
— Да.
— Кто же он?
Девочка снова открыла глаза. Паз слышал тяжелое дыхание Рейли. Взгляд девочки перешел на него, но на него уставились отнюдь не глаза четырнадцатилетнего ребенка. Голос, слишком глубокий и грубый для того, чтобы он мог исходить из горла Тэнзи, произнес:
— Я.
Миссис Мигер снова вскрикнула, а Тэнзи закатила глаза, свалилась с кушетки и забилась в чудовищных конвульсиях: зубы ее скрежетали, на губах показалась пена. Рэндолф П. Фрэнклин сорвался со стула, набросился на Паза, царапая ему лицо, дергая за одежду и пытаясь дотянуться до пистолета. «Я убью его! Я убью его!» — неистово орал мальчишка. Паз встал. Мальчишка обхватил его обеими ногами и, держась за него одной рукой, другой вцепился в пистолет. Паз был ошеломлен, почти одурманен, словно и на него подействовал гипноз. Он только видел, что Рейли опустилась на колени возле бьющейся в конвульсиях Тэнзи. Миссис Мигер проревела нечто невнятное. Паз отцепил от себя Рэндолфа П. Фрэнклина и в ту же секунду ощутил удар по затылку. Обернувшись, он увидел миссис Мигер, которая обеими руками держала за ручку большую кастрюлю, готовая нанести новый удар.
— Мэм, прошу вас, бросьте вашу кастрюлю… — начал он, но миссис Мигер ударила его, на этот раз в плечо, так как Джимми успел увернуться.
Содержимое кастрюли вылилось на него. Паз споткнулся о лежащего на полу Рэндолфа и упал. Миссис Мигер продолжала колотить его, орошая остатками содержимого кастрюли. Наконец она изнемогла в сражении и бросила свое оружие. Она плюхнулась на стул, бледная и плачущая в голос. Мальчик добрался до нее и припал всем телом к бабушке. Он тоже плакал. Конвульсии у Тэнзи прекратились. Лайза уложила ее на кушетку, села рядом, держа девочку за руку и что-то ласково ей говоря. Но Тэнзи не откликалась. Паз стоял и счищал с одежды белые комки. Потом подошел к кушетке. Девочка выглядела совершенно измученной, губы ее были в пятнах, оставшихся от кровавой пены.
— Что с ней?
— Господи, Джимми, я не знаю, — испуганным шепотом ответила Рейли. — Дышит нормально. Конвульсий нет. Но ведь я не врач. Моих знаний здесь недостаточно. Что будем делать?
— Не знаю, — тоже шепотом произнес Джимми. — Может, нам стоит предложить, чтобы девочку положили в больницу, и уносить отсюда ноги. Лучше бы ты поговорила со старой леди, у тебя это получится деликатнее.
Лайза бросила на него негодующий взгляд, но выполнила просьбу. Говорила она очень мягко. Паз увидел, что старая леди весьма выразительно затрясла головой. Рейли вернулась к Пазу и сказала: