— Да, с тысяча шестьсот шестьдесят пятого года. На этом участке, я имею в виду. Этот вот дом построен в тысяча восемьсот восемьдесят девятом, после того как сгорело деревянное здание постройки тысяча семьсот тридцать второго года. Сенной сарай, который вы, наверное, заметили возле дома, сохранился с тех времен. Я держу в нем свою коллекцию автомобилей.
— Вот это да, — заметил Барлоу. — И вы с супругой живете в доме только вдвоем.
Пауза, достаточно долгая, чтобы сделать глубокий вздох.
— Нет, жена моя нездорова, она живет в частном санатории в Кингс-парк, недалеко отсюда. Так что я живу в доме один, не считая прислуги и помощников разумеется. Все они студенты. Мы помогаем им получить среднее и высшее образование, а также поступить в аспирантуру по их собственному выбору, а они время от времени приезжают сюда поработать. За исключением Рудольфа, это тот, кто приносил чай, и Норы, которая нянчила моих детей; теперь у нее здесь своя комната. Само собой, когда я уйду, государство возьмет на себя заботу об этой лачуге. Устроит музей, как я думаю.
— Конец целой эпохи, — произнес Паз.
Доу вежливо кивнул, а Джимми почувствовал, что сморозил глупость, и ему стало очень не по себе. Заговорил Барлоу:
— Мистер Доу, как мы уже говорили вам по телефону, у нас неожиданно возникли серьезные трудности в работе. ФБР полагает, что убитые в Майами женщины стали жертвами того же негодяя, который убил вашу дочь Мэри. Понимая, насколько это мучительно для вас, мы все же хотим попросить, чтобы вы рассказали нам о событиях, сопровождавших смерть вашей дочери.
Доу крепко провел загрубелой рукой по лицу. Паз заметил, что ногти у него обломанные и грязные. Он не думал, что у богатого человека могут быть такие руки.
— Мы все уехали после ланча на выставку машин в Хантингтоне, — начал Доу. — Все — это значит я и оба моих зятя, Уитт и Дитер. — У него был глубокий, глуховатый голос, и Джимми приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова в шуме ветра и криках чаек. — Девочки не захотели ехать, то есть, собственно, Джейн не захотела, потому что ни Мэри, ни Лили, это моя жена, никогда не интересовались машинами. А Джейн интересовалась, она в школьные годы помогала мне их ремонтировать. Мне особенно хотелось взглянуть на выставленную устроителями «пирс-эрроу», выпуска тысяча девятьсот двадцать третьего года, серия тридцать три… — Доу с неподдельным оживлением пустился было в технические подробности, но, спохватившись, одернул себя и продолжал: — Мы пробыли на выставке часа четыре, дожидаясь аукциона, на котором я все-таки приобрел «пирс-эрроу». Но я даже не оформил доставку. После случившегося я перестал заниматься машинами… Мы вернулись около пяти. Джейн сидела здесь, на том же месте, где сейчас сижу я. Она спала, на коленях у нее лежала книжка. Дитер пошел к себе взглянуть, как там Мэри. Мы услышали его дикий крик. Я вызвал полицию.
— Вы трое все время были на выставке вместе. За все четыре часа, что вы там пробыли, ни один из вас не отлучался на более или менее длительное время? — спросил Паз.
Доу вздохнул.
— Да, мне уже задавали этот вопрос. И я ждал его от вас. Такая у вас работа, это понятно. И мне известно, что люди иногда совершают в своих семьях ужасные вещи. Народу там была уйма, и мы долго бродили в этой толпе. Дитер делал снимки. Были они оба возле меня каждую минуту? Я не могу в этом присягнуть. Дитер мог улизнуть, сесть в машину, приехать сюда, сделать это и вернуться на выставку. И я мог, хотя я там разговаривал со многими знакомыми людьми, которые подтвердили бы мое алиби.
— А как насчет вашего второго зятя, мистера Мура?
— О, Уитт не умеет управлять машиной. У него нет прав. Джейн раза два пыталась научить его, но дело не пошло. Ему трудно было освоить даже езду на велосипеде. Но вы понимаете, насколько это неубедительно…
— Мы понимаем это, мистер Доу, — заметил Барлоу. — Как вы правильно сказали, такова наша работа. Вам известно, где теперь находится мистер фон Шлей?
— Он в Берлине. Вернулся в Германию. Мы с ним поддерживаем связь. Славный мальчик. Мне неприятно говорить об этом, но я даже был удивлен, что он такой порядочный человек. Мэри была так красива, стала моделью в очень юном возрасте, и вокруг нее постоянно крутилась всякая шваль. Евротрэш, как их теперь называют. Я не одобрял стиль ее жизни. Мы надеялись, что, когда она родит ребенка, все пойдет по-другому, она угомонится. — Наступила долгая пауза. — Уитт тоже поддерживает со мной связь. Он в Нью-Йорке.
«Там его нет и не было», — подумал Паз и обратился к хозяину дома:
— Мистер Доу, есть еще один очень неприятный вопрос. Мы слышали, что… словом, между вашими дочерьми, кажется, были натянутые отношения. Слышали также, что ваша старшая дочь находилась в некотором расстройстве рассудка, что с ней произошла некая история… вернее, она испытывала нездоровый интерес к языческим культам и черной магии. Кажется, не секрет, что сотрудники местной полиции считали возможным, будто она имела касательство к смерти Мэри. Каково ваше суждение на этот счет?
Доу посмотрел прямо в глаза Джимми своими зелеными, словно бутылочное стекло, глазами, и в этой позиции оба они оставались довольно долгое время. Паз твердо выдерживал этот взгляд, как и положено полицейскому, но с каждой секундой чувствовал себя все более неуютно. Во взгляде Доу не было враждебности, скорее в нем светилось любопытство, и, кажется, он извлек из своего наблюдения больше, чем Паз намеревался ему открыть, проникнув в сокровенные уголки многосторонней души Джимми, но то, что он обнаружил, ему, скорее всего, не слишком понравилось. Мать Джимми занималась подобными изысканиями постоянно. К счастью, Барлоу нарушил молчание, иначе, как представлялось Пазу, они могли бы просидеть вот так до захода солнца.
— Сэр, мы были бы признательны вам за любые сведения. Должен вам сказать, там у нас люди сильно напуганы. Сейчас для нас существенно лишь то, что этот потрошитель, возможно, каким-то образом связан с вашей семьей. Лично у меня нет сомнений: если мы не схватим его в самое ближайшее время, то еще одна молодая женщина умрет той же смертью, как и ваша Мэри.
Доу бессильно обвис в своем шезлонге. Он закрыл глаза, потом испустил долгий, очень долгий вздох. Барлоу и Паз ждали — они видели, как он страдает. Такое страдание невозможно высказать словами или облегчить слезами.
— Поймите, моя дочь Джейн едва не умерла в Африке, — заговорил наконецДоу. — Когда мой сын, точнее сказать, мой пасынок Джозия Маунт отыскал ее в больнице в Бамако, она весила девяносто семь фунтов, вся была покрыта язвами и не могла или не хотела говорить. Только издавала звуки, похожие на мяуканье кошки. Страшнее этих звуков я в жизни ничего не слышал. Я был уверен, что мы ее потеряем. Мы поместили ее в клинику, специализирующуюся на заболеваниях печени. Больница в Нью-Йорке. Мы думали, что у нее гепатит. Она была желтая, как канарейка, врачи решили, это желтуха.
— И это был гепатит?
— Ничего подобного. Анализы на все типы гепатита, А, В и С, были в норме. Печень функционировала плохо, но никакого, как они говорят, патогенного агента не обнаружено. Рака тоже не нашли. Я иногда просиживал возле нее целый день — и Джози тоже. Жена моя терпеть не может больниц. Немного погодя Джейн заговорила, но не со мной, нет, она просто что-то бормотала, порой на неизвестных мне языках. Что я мог думать? — Он помолчал, видимо, выбирая нужные слова. — Полагаю, это все магия, черная магия. Какая-то война в племени, которое она посетила. Она была на стороне какого-то парня по имени Оо-лоони, против других, их звали Доо-рэк и Мандели, были еще имена, но эти она упоминала чаще. И… потом они, то есть этот тип по имени Доо-рэк принес в жертву беременную женщину и съел части ее тела и тела младенца, а Джейн не могла этому воспрепятствовать. Жертва дала этому поганому типу власть над ней. Хороший парень Оо-лоони не мог ей помочь по неизвестной причине… Это суммарное изложение событий, о которых она бормотала в течение восемнадцати недель. Тогда оно не имело для меня особого смысла, а когда вернулся Уитт, она уже не бормотала так много. Ей стало лучше. Исчезли признаки некроза печени, восстановился нормальный цвет кожи, Джейн начала набирать вес. — Доу помолчал. — Что касается жертвы… я вспомнил о ней, когда была убита Мэри.
— Вы сообщили об этом полиции в то время? — спросил Паз.
— Не сообщил. Это была одна из множества подробностей, о которых она бормотала. Я хотел сообщить, когда вскрытие показало, что произошло с Мэри, но Джейн умерла, и мне казалось, что ни к чему ворошить все это.
— Минуточку, мистер Доу, — к неудовольствию Паза, вмешался в разговор Барлоу. — Муж Джейн не вернулся вместе с ней из Африки?
— Нет, когда ее привезли в Бамако, он находился вместе с туземцами. Кажется, где-то в дальней, уединенной деревне. Джози нанял людей искать его, истратил кучу денег, но они ничего не сделали. Потом Уитт просто явился в больницу.
— И какова была реакция вашей дочери на его возвращение? — спросил Паз.
— Ну, как я уже говорил, она начала поправляться. Могу добавить, что я обрадовался некоторому улучшению ее здоровья. Но вы имеете в виду их личные отношения. Не знаю. Мне Уитт нравился. Всегда нравился. Он веселый парень. Не принимает себя особо всерьез. Талантлив невероятно, и Джейн, кажется, любила его. Это все, что меня интересовало. Мои дочери сами решали, как построить свою жизнь, без моего участия, должен вам сказать. Однако было что-то такое… не то чтобы неправильное… то ли какая-то пустота, то ли отсутствие чего-то важного. Надеюсь, это не прозвучит слишком односторонне или узко, но у него не было веры. Сейчас такое вполне обычно, я имею в виду религию, и большинство неверующих замещает отсутствие веры в Бога чем-нибудь еще. Семья, окружение, справедливость, деньги, — последнее наиболее популярно, я бы сказал. Но у мужа Джейн ничего подобного не было, и выглядел он так, словно у него нет основы, внутреннего стержня, а пустоту заполняют его словесные фейерверки. Впрочем, когда он вернулся из Африки, то показался мне более уверенным, более серьезным. Возможно, он приобрел жизненный опыт, произошло некое прозрение, как говорили в старину, но сам он об этом ничего не говорил, а спрашивать о таком взрослого мужчину не годится. Однако я отклонился от темы, ведь вы поинтересовались отношениями Джейн и Мэри. Прошу прощения, больше не стану уклоняться в сторону.
— Все в порядке, сэр, — успокоил его Барлоу. — Наше время в вашем распоряжении.
— Отношения у них были не слишком близкие, позвольте начать с этого. Трудно было бы найти сестер, менее похожих одна на другую, чем они. Мэри была близка с матерью, а Джейн — моя дочка. Семьи часто делятся таким вот образом. Джейн уродилась в меня, отсюда и наша близость. Она держалась в тени, не любила выставлять себя напоказ. Мэри, наоборот, стремилась быть на виду. Как и ее мать. Если она была в дурном настроении, весь дом сразу замечал это, ну а если в хорошем, то освещала все вокруг словно прожектором. И к тому же, как вы, конечно, знаете, она с детства отличалась необыкновенной красотой. Она решила использовать свою внешность как средство пробить себе дорогу, сделать карьеру. Если хотите знать, главным образом через постель.
— И Джейн порицала это? — спросил Паз.
Доу немного подумал.
— Видите ли, я не мог бы утверждать это определенно. Быть может, моему пасынку что-то известно. Он и Джейн всегда, с самого детства, были вот так. — Он поднял вверх два сложенных вместе пальца правой руки — указательный и средний. — Мы отправили девочек в разные школы, потому что Джейн неизбежно проигрывала бы даже чисто внешне в присутствии Мэри. Но порицание? Нет. Джейн всегда старалась сблизиться с Мэри, быть ей настоящей сестрой. Стремилась поддерживать связь даже тогда, когда уезжала далеко и надолго. Письма, фотографии и так далее. Но я не думаю, чтобы Мэри написала в жизни хоть одно письмо. Однако, в сущности, вы хотите узнать, ненавидела ли Джейн свою сестру настолько, чтобы убить ее? Была ли она настолько завистлива? Представьте себе, я думал об этом не одну ночь. Могло ли произойти такое? Мог ли я что-то сделать? Не ошиблись ли мы в чем-то главном, когда воспитывали их? И скажу так: я не знаю. Джейн я понимал… или думал, будто понимаю. И без затруднений ответил бы: нет, никогда. Но… ее профессия. Места, где она бывала, вещи, которые она наблюдала… Может, что-то и поднялось из темных глубин души. У каждого из нас есть темные глубины. Вы при вашей работе знаете об этом больше, чем я.
— Вы считаете, она покончила с собой? — спросил Паз, чувствуя, как жестоко звучит его голос. — Она оставила записку?
Опять этот долгий взгляд зеленых глаз.
— Взрыв был умышленный, — заговорил Доу. — Джейн была опытным и осторожным моряком, а «Ястреб» — безопасным судном. Я не вижу иного объяснения случившемуся.
Прямой ответ был удачной уловкой, этот человек, видимо, хорошо напрактиковался в такого рода хитростях. Он перевел взгляд на спускающийся к берегу луг, пустующий бесполезный бассейн, лодочный сарай и безлюдную пристань. Предзакатное солнце бросило косой луч сквозь разрыв в облаках, за которыми уже скрылось, осветив все это, словно декорацию для пьесы о гибели семейного очага. Картина была настолько ошеломительной, что все трое замерли в полном молчании. Только Барлоу вдруг произнес:
— Вот это да!
Доу ему улыбнулся.
— Да, в это время дня, и особенно в это время года, здесь очень красиво. Порой мне думается, не обратить ли все в пепел, сжечь все здания, а тогда я сидел бы вот так и перебирал почерневшие от копоти глиняные черепки. Однако, — продолжил он с тяжелым вздохом, — я полагаю, Господь сохранил мне жизнь ради какой-то цели, и я покоряюсь его воле. — Сказать на это было нечего, и все трое еще посидели молча, наблюдая за игрой теней. Потом Доу встал и предложил: — Вы не хотели бы осмотреться здесь? Я показал бы вам все, и в том числе место, где произошло убийство, и так далее.
— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил его Барлоу, и они с Джимми последовали за хозяином имения — сначала к пристани и лодочному сараю. Тут они увидели над сараем надстройку, нечто вроде небольшой мансарды, и узнали от Доу, что этим помещением Де Уитт Мур пользовался как своим кабинетом.
— Теперь у вас нет судна? — спросил Паз.
— Нет, — односложно ответил Доу и добавил что-то еще очень тихо.
— Простите?
— Нет, ничего, — сказал Доу. — Давайте пройдем в дом. Я полагаю, вы не слишком интересуетесь парком и тому подобными вещами.
Ничего особенно интересного с точки зрения следствия не было и в доме. Библиотека как библиотека, гостиная как гостиная. Обстановка соответствовала богатству хозяев и традиционным вкусам семьи, отнюдь не заинтересованной в том, чтобы пускать кому бы то ни было пыль в глаза. Пожалуй, больше картин на религиозные темы, чем в других домах такого типа, и распятие, которое, как решил про себя Паз, находилось здесь не в качестве украшения. Он был немного удивлен свойственной почти всем вещам изношенностью — в отличие, скажем, от с иголочки новенькой обстановки в доме у Варгасов. Из спальни, в которой убили Мэри Доу, вынесли все вещи, остались только голый пол да светло-серые стены, отражающие предвечерний свет.
Они вышли через боковую дверь и направились в старый сенной сарай. Когда Доу включил свет, Паз не удержался и ахнул. Машины выстроились в два ряда, сверкая геральдическими красками и хромом. «Кадиллак» выпусков 1922 и 1948 годов, «хапмобил» 1927 года, несколько «паккардов» разных годов выпуска, «корд», классический «мустанг», «шеви бель-эйр» 1956 года, — словом, детройтский металл во всей своей красе и славе.