За третьей стеной вновь была огромная площадь пересеченная небольшой речкой, за которой к радости Унгерна, находился Внешний дворец, где происходили все важные государственные церемонии. Каменное здание, увенчанное привычной покатой крышей, внушающее китайцам почтение и восхищение, не вызвало подобных чувств у новоявленного завоевателя. Единственное, что действительно потрясло Унгерна как впрочем, и прибывших с ним казаков и монголов, это полное отсутствие в этом огромном жилом комплексе печных труб.
С самого момента постройки зданий, вся система отопления была под полом жилых комнат. Источники тепла находились за пределами дворца, исправно поставляя по подземным трубам теплый воздух для обитателей запретного города. Там же, где не было труб, комнаты отапливались с помощью особых жаровен с древесным углем, который при горении не выделял ни дыма, ни запаха. Эти жаровни были оборудованы специальные колпаки, полностью исключавшие случайный выброс горящих углей. Такая экстравагантность отопления дворцов была обусловлена в первую очередь противопожарной защитой, поскольку почти все строения были деревянными.
В час своего триумфа Унгерн расположился в Зале Небесного наслаждения Внутреннего дворца, по царски наградив своих воинов отдав им под картирование весь Внешний дворец. Китайцы, опасаясь массовой резни и избиений на улицах Пекина, были рады отделаться от врага столь малой кровью.
Страх перед ужасным всадником в желтом халате, которого не брали ни пули, ни снаряды, буквально шагнувшего из легенды во дворец богдыхана, полностью парализовал у китайцев желание оказать ему сопротивление. Напрасно представители Британии пытались подбить их к выступлению против захватчиков, указывая на их малочисленность, ответ был отрицателен.
- Что делать Перкенс, что делать. Эти ничтожества не желают сопротивляться этому чертову барону – неистовал Брукс. – Все как один кивают головами и твердят, что Унгерн послан им за грехи. Каково! Вы только подумайте, какая дикость! И они хотят, что бы мы считали их равноправными политическими партнерами. Нет, эта страна ещё долго будет пребывать в своём средневековом состоянии.
- Возможно сэр, это ловкий азиатский ход, с помощью которого они хотят отойти в сторону и посмотреть, как будут идти дела дальше? Я уже встречался с подобными действиями.
- Я не знаю, что это: хитрость или дурь, но боюсь, что вся тяжесть по устранению Унгерна ляжет на наши плечи. Лондон никогда не простит нам, если вслед за Тибетом мы потеряем и Китай.
- Но, это не реально сэр. Даже если Унгерн сумеет удержаться здесь в Пекине, это не означает, что русские смогут установить контроль над всей страной.
- Это вы так считаем, а у Лондона другое мнение! И он требует самых решительных действий. В кротчайшие сроки! – выкрикнул Бригс – им там лучше видно общее геополитическое положение. Желаете переубедить их, Перкенс? Мой добрый совет вам, не стоит, если хотите иметь достойную пенсию.
В комнате наступило тягостное молчание. Потерявший самообладание, Бригс подошел к столику с напитками и трясущимися от волнения руками налил себе виски. Точно на три пальца и буквально заглотил содержимое стакана. Его собеседник с удивлением смотрел на лощеного аристократа, таким Перкенс видел его впервые.
- И так – молвил генерал, зажевав выпитое марципановой конфеткой - что мы можем сделать мой дорогой Перкенс? Я вас внимательно слушаю. Китайцы бояться Унгерна, японцы с американцами имеют свои цели, и убедить их действовать совместно нам не удалось. Ваши предложения.
Перкенс молча сел в кресло перед камином и стал думать. Было видно, что слова начальника сильно задели его душу и оставаться на старости лет без государственной пенсии, ему очень не хотелось. Бригс уже зажевывал третью конфетку, когда его подчиненный прервал свои размышления и ровным голосом произнес:
- Боюсь сэр, в этом случаи нас может спасти только физическое устранение Унгерна. Это единственный вариант, который сможет успокоить Лондон.
- Но как это сделать? Находясь в Запретном городе, Унгерн недостижим для нас. Опасаясь его демонических чар, китайская обслуга не будет помогать нам. Это уже проверенно. Остается только ждать, когда их страх перед диктатором ослабеет или барон совершит фатальную ошибку – возразил Бригс.
- Значить его надо заставить барона покинуть этот дворец и переехать в другую резиденцию. Пора господину Резухину отработать потраченные на него деньги наших налогоплательщиков.
Бригс недовольно покосился на собеседника, рискнувшего произнести имя их главного осведомителя в стане врага, а затем посмотрел в сторону плотно закрытой двери.
- Вы очень неосторожны Перкенс, и у стен имеются уши. Об этом надо всегда помнить – наставительно произнес генерал
- Даже здесь? – едко спросил помощник, но Бригс не стал вступать в обмен колкостями, сделав вид, что не услышал вопроса.
- На кого же вы предлагаете возложить миссию устранения?
- Конечно на Джи-джи.
- Это невозможно!
- Невозможно почему!? Этот агент специально подготовлен к проведению тайных операций по физическому устранению противника. Конечно, он может погибнуть, но зато его подвиг Британия будет помнить вечно.
- Он может не согласиться – осторожно возразил генерал, которому Джи-джи был очень симпатичен, своим умением делать массаж и он не хотел его терять. Однако Перкенс был неумолим.
- Джи-джи очень любит свою семью и сделает все ради её блага.
- Это очень низко Перкенс! – воскликнул Бригс, но помощник холодно прервал генерала .
- Идёт война и нам очень победа нужна. Не так ли генерал?
Бригс гневно вздохнул, но был вынужден промолчать на явную дерзость своего подчиненного. Он только гневно сверлил Перкенса тяжелым взглядом, но тот спокойно выдержал это испытание.
- Когда вы собираетесь его задействовать? – хмуро поинтересовался генерал
- Сразу, как только Унгерн поменяет свою резиденцию.
Вскоре полковник Резухин полностью отработал свои тридцать фунтов стерлингов. Под воздействием его уговоров, через два дня, барон переехал в Летний императорский дворец, который по своим размерам был гораздо меньше Запретного города, из-за чего конвой Унгерна составил всего около сотни человек. Остальные нукеры остались в главной императорской резиденции под командованием Резухина.
Через три дня после вступления Унгерна в город, британцы пригласили барона к себе в резиденцию, для обсуждения сложившегося положения. Кроме самого английского посла, там присутствовали американцы, японцы и французы, желавшие лично переговорить с новым богдыханом. Именно этим титулом Унгерн приказал именовать себя, сразу после занятия Пекина, ссылаясь на наследные права своей жены.
Пока представители великих держав довольствовались общением с бароном, тайный британский агент Джи-джи сумел проникнуть внутрь Летнего дворца, довольно неожиданным способом. Поскольку все подходы к покоям барона тщательно охранялись усиленными караулами монголов и казаков, Джи-джи решил нанести свой визит с той стороны, откуда его совершенно не ждали, а именно через сточные трубы дворца. В этом плане Летний дворец был идеальным местом проникновения, тогда как все отходы и нечистоты Запретного города вывозились в специальных бочках и чанах.
Проклиная всё на свете, а особенно китайских императоров и всю обслугу дворца, плохо чистивших зловонные стоки, несчастный Джи-джи мужественно преодолевал каждый метр своего опасного пути, постоянно рискуя потерять сознание. Выданный Перкенсом агенту противогаз мало, чем помогал ему, настолько сильны были местные миазмы, пробивающие сквозь фильтры аппарата. Однако не только долг перед Британией и королём гнал Джи-джи по сточным трубам китайского дворца. Страх за жизнь своей семьи, которую в случаи провала мерзкий Перкенс обещал уничтожить руками всесильной конторы, лучше всякого стимула вел агента вперёд и вперёд.
- Если вы провалите задание, особый комитет немедленно отдаст приказ о ликвидации всего вашего семейства Джи-джи. Будет расстреляна ваша мать, жена, оба ребенка и даже ваша любимая собака!
- Как и Фисби!? Её-то за что?
- Ради интересов империи! – патетично воскликнул Перкенс. – Только смерть Унгерна спасет вашу семью от полного и тотального уничтожения.
Эти гадкие слова, каждый раз возникали в ушах бедняги Джи-джи и не позволяли повернуть назад, всякий раз, когда у него кончались силы. Добравшись до очередной развилки, тайный агент, внимательно всматривался в изрядно загрязненный лист бумаги, на котором при свете потайного фонаря еще можно было разобрать сложный чертёж развилок и поворотов.
Фортуна благоволила к Джи-джи и его семейству. Отуманенный отвратительным запахом, он правильно повернул в сложном лабиринте глиняных труб и оказался у небольшого резервуара, над которым находился небольшой люк. Отправляя агента на задание, Перкенс правильно рассчитал возможности человека и приказал Джи-джи проникать в личные апартаменты барона через ванную комнату, а не через туалет, где посланца британской разведки ждала явная смерть.
Нечеловеческими усилиями, террорист сумел приподнять, сдвинуть в сторону тяжелый люк и в его лицо пахнула струя свежего воздуха. От столь контрастной перемены, британец чуть было не потерял сознание, но всё же нашел в себе силы подтянуться и выползти наружу.
Свою сточную одиссею, тайный агент закончил на дне большой ванны, в которой обычно император мылся вмести с восьмью – десятью наложницами в дни помывки или просто при желании прикоснуться к молодому, полному жизненных соков женскому телу.
Жадно глотая целительный воздух, бедный Джи-джи растянулся в свой небольшой рост на мраморных плитах ванны, собираясь силами перед своим последним броском. Судьба благоволила ему, вернись Унгерн сейчас во дворец, и хитроумная комбинация британской разведки с треском бы провалилась. Но барон задержался на лишний час, который оказался для него роковым. За это время Джи-джи уже отошел от тягостных испытаний запахом и, спрятавшись за бортиком ванны, терпеливо дожидался своего часа.
С замиранием сердца он прислушивался к каждому звуку, держа потные ладони на рукоятках двух крисов. Кривых индийских кинжалов, чьи лезвия были покрыты быстродействующим ядом. Его специально разработали в одной из тайных британских лабораториях в Бомбее по секретному приказу главы британской разведки. Опираясь на богатый опыт востока по части отравления, британцы добились блистательных результатов, уколотый отравленным клинком человек погибал в течение 15 секунд от остановки сердца.
Прошло около двух часов, когда британец наконец-то услышал голоса за дверью. Мгновение и он превратился в кобру готовую к смертельному прыжку. Многочисленные голоса то приближались к двери ванной, то удалялись, баюкая надежду в сердце убийцы, на благополучный исход дела. Вскоре они действительно смолкли, но опытное ухо шпиона чутко различало одиночные шаги.
Неожиданно они стали все яснее и четче, и Джи-джи понял, что кто-то направляется в его сторону. Он недостаточно ясно слышал звуки и поэтому до самого последнего момента не мог определить, кто из четы Унгернов решил зайти в ванну перед сном. Укрывшись в темном углу возле двери и выставив вперед кинжал, он подобно ядовитому пауку поджидал свою жертву.
Ею оказалась китаянка. Джи-джи определил это только в момент броска, но прекрасно тренированные мускулы, моментально скорректировали смертельный удар. Зажав рот жертве левой рукой, убийца нанес короткий удар под лопатку, и застыл, быстро считая в уме секунды. Несчастная китаянка не издала ни всхлипа, ни вскрика, быстро прожив отпущенные судьбой мгновения. Её кукольные руки безвольно опустились вниз и из них, на каменный пол упала фарфоровая чашка для ополаскивания рта.
Звук разбитой посуды звонко прокатился по огромному пространству императорской спальни и присевший на кровать Унгерн, тревожно вскинул голову. Ах, если бы в этот день он не столь много выпил или на нем не было широкополого китайского халата, возможно, что все бы сложилось иначе, но судьба обрекла барона на гибель.
Пока он позвал жену, а затем стал вставать с кровати, Джи-джи в одно мгновение пролетел разделяющее его от барона расстояние и произвел смертельный выпад. Унгерн только успел поднять для защиты руки, как отравленное острие кинжала вонзилось ему в грудь, и радостно глядя в лицо живому трупу, британец стал вновь считать до пятнадцати.
Ах, как этого было мало для принцессы и как много оказалось для барона. Пока подлый наймит Лондона переживал мгновения своего торжества от выполненного задания, руки Унгерна сделали быстрое движение и с силой обрушились на уши противника. Джи-джи тонко пискнул от столь низкого коварства, но было уже поздно. В его ушах взорвался настоящий артиллерийский снаряд, и из правого уха хлынула струйка крови.
В ответный удар, барон вложил почти всю свою силу, которая с каждой секундой покидала его сильное тело. Уже слабеющими пальцами рук, Унгерн успел ткнуть в незащищенное лицо противника, от чего свет навсегда померк в левом глазу у британца.