- Позарился на халяву, идиот. Вполне ведь мог парочку прикупить среди бедноты, мало ли народу желающих толкануть собственных детей и подняться на этом. Даже в моем мире хватает моральных уродов, а уж здесь то, это в порядке вещей. Самое интересное, что все это быдло, привыкшее орать, но не привыкшее работать - привычно осуждает рабство и прикрывает сбежавших рабов, но с удовольствием продает своих детей. Причем все это реализовано вполне законно. Так называемый институт учеников, когда человека отдавали в рабство человеку. Ничего страшного не было бы, если бы не одно но. На время учения мастер становился вторым отцом, а родителям здесь разрешалось делать с ребенком все что угодно. Хорошему мастеру платили деньги, лишь бы он взял ребенка в ученики, причем суммы были очень немаленькие. И со стороны порядочного общества все было прилично, действительно, как обучить молодого человека, если он не подчиняется мастеру? Но если мы заглянем с изнанки, на которой я живу, то увидим следующее: то же самое быдло, которое есть и в нашем мире, торгует своими детьми. Только наши, родные люди, плачут перед телевизионными камерами со словами: " Я хотела, чтобы мой ребенок ни в чем не нуждался...", проливая крокодиловы слезы и требуя отдать ребенка им, а нам предлагая забыть все, как дурной сон. Здесь поступают честнее - нищие не воруют детей. Зачем? Когда можно купить, извините, ошибся, взять в "ученики", совсем недорого шестимесячного младенца, и посадить с ним смазливую, очень молодо выглядящую шлюху, или отупевшую от пьянства тварь в виде женщины, можно даже нанять его собственную мать. А что видим мы? В воскресный день, когда душа поет и хочется делать добрые дела, мы идем: кто в церковь, кто на рынок и вдруг! Видим чудесное кроткое создание, с огромными, на поллица глазами, заполненными слезами до самых краев, с маленьким ребенком на руках. Которое пытается набрать немного денег, чтобы купить молока младшей сестренке, ну или братишке. Если вы начнете её расспрашивать, то получите жалостливую истории, о семье, мирно жившей собственным трудом в пограничье. О набеге орков, о вырезанном хуторе, о закопанных "вот этими маленькими ручками" родителях и младших сестренок.
Или вы увидеть суровую крестьянскую женщину с натруженными руками и немного отекшим от горя лицом, маленький ребенок на руках, полная безнадега во взгляде затыкают вам рот, просто элементарно вы понимаете, что у этой женщины большое горе и считает себя обязанным хоть как-то помочь ей.
Больше всего меня в таких доброхотах поражает, что они не обращают внимание на самого ребенка. Ребенок бывает нужен орущий и не орущий. Во втором случае гораздо проще, напоил его ромом и все - он не издаст не звука. Если же нужен управляемый, то тут сложнее. Можно использовать тряпочку с той же смой завернутой травой зо-зо пока ребенок сосет он молчит, но стоит вытащить - начинает орать. Ребенок подыхает в течении пары-тройки месяцев, некоторые выдерживают до полугода.
С более старшими детьми тоже не все здорово. Можно купить, опять извините, "взять в ученики", ребенка постарше, годовалого, например. Убогие святой Петры, наловчились уродовать человека так, что на выходе получаются стопроцентные уроды. И мы жалеем их и подаем...
Я на секунду остановился и прервал свою обличительную речь, которую мысленно проговаривал, словно репетируя свои оправдания на суде, отвлекая от собственных прегрешений. Это все фигня, надо остановиться и трезво прикинуть.
- Карп, смотрящий в нашем районе, ничего не делает просто так, а уж тем более ничего не проходит мимо его взора. Если я решил, что все мои действия не заинтересовали его, то я глубоко ошибаюсь, что он и доказал придя ко мне. Следовательно я заслуживаю внимания с его стороны. Как и всякий честный негоциант, он с презрением относиться к шакалам типа меня и таки да, я его понимаю, сам иногда с презрением отношусь к себе, что нисколько мне не мешает продолжать заниматься своим бизнесом. Если считать, что он не заметил ребенка и не будет интересоваться откуда он взялся, то надо быть круглым идиотом, тем более я засветился на рынке, покупая еду и выспрашивая о кормежке. Если он смог это выяснить, то и другие могут, а если я еще раз попаду в лапы того человека, то я уже точно не увижу света белого. Подбросить ребенка - невозможно, с него могут считать меня на счет раз. Убить - тем более, сейчас меня связывают с ним, да и по трупам - как то они сохраняют последние самые сильные предсмертные переживания. А если меня потом найдут, то доказать, что я не осел, будет затруднительно. Сдаться - исход точно такой же, как и в первых двух случаях.
Я тихонечко повыл, раскачиваясь на полу.
- Выход есть, только как его найти? А если никого не убивать, хотя бы пока? Пока не выберусь из города? - я снова начал ходить. - Значит так! Здесь щенок не погибнет, а погибнет подозрительный бомжара, заигравшийся в алхимика и сгоревший вместе с компанией дрожащих и "учеником". А из города уедет немолодой... - я лихорадочно бросился к своим тряпкам, сваленным в углу, и начал их раскидывать. Наконец небольшая поцарапанная пластинка легла мне в руки и я уставился, пытаясь прочитать имя:
- Митко Драгов. Блин, болгарин какой то, да ладно - сойдет. Только из города надо выбираться не засвечивая пластиночку. Не было меня здесь и точка!
Отхлебнул еще высокоградусной бурды и план начал вырисовываться более подробно.
- Выйти из города, ребенок будет при мне в качестве заложника, а в пути всякое может случиться. Здесь погибнет Убогий со своим имуществом. Пусть ищут, - и я пьяно рассмеялся.
4
Доказать, что с ребенком ничего не было - не представлялось возможным. Я еще раз обшарил все тряпки, которые валялись в подвале, но ничего не нашел. Весь пыльный и грязный. Я сидел на полу с тоскою глядя на гугукающего ребенка. Его я тоже осмотрел, но ничего странного и незаметного не заметил, ребенок как ребенок. Оставался вариант, что та тетка выронила этот клятый артефакт пока неслась ко мне или он был у неё с собой и потерялся при плавании вольным стилем по канализации в сторону реки.
- Вот было бы так... - и меня на несколько мгновений посетили сладостные видения: - Мне блажилось будто бы я нахожу артефакт и спасаю до кучи и тетку, вернее не так. Тетка передает мне артефакт, а сама гибнет вместе с ребенком, и пусть их потом найдут, судебному магу по истечении пяти дней уже затруднительно что-то предположить, а уж на седьмой - восьмой день, вообще только общее и выловишь. А я бы уже с артефактом не растерялся!
Дальше моё сознание умудрилось обдумывать сразу два потока моих фантазий. Первый лихорадочно прикидывал, кому бы и как я сплавил эту вещицу, какие бы меры принял для обеспечения своей безопасности, и сколько бы денег за неё мне дали. Почему то конкретная сумма в моих мечтах не фигурировала, рисовалась "куча денег". Причем именно кучей, такой здоровенной, выше моего роста. Я аж застонал от вожделения. А в башке прокручивался второй план, будто бы я придумал способ, сдать артефакт Его величеству, и меня не закопали, как слишком много знающего, а наоборот - наградили. Я представил высокие потолки богато убранных залов; себя, всего фильдеперсово выряженного, в каких то немыслимых чулках, бантиках, рюшечках, в парике, что то среднее между французскими придворными, времен какого-нибудь из Людовиков, и лавочником Гийомом, гонявшего нас от дверей черного хода своего дома. Мне блажилось, будто я первейший советник короля, что занимаюсь прогрессорством, чем и должно заниматься порядочному, образованному человеку, попавшему из нашего продвинутого просвещенного времени к дикарям в Средневековье. Мне мечталось о высоких постах, о богатстве, о власти. Казались какие-т люди, которые раболепно гнули спины предо мной. Тут же, как водиться, отдельной строкой шли все обидевшие меня в этом мире, все несчастья которые я могу им принести, в нынешнем своем положении; представлялись их изумленные взгляды, когда они выясняли из-за чего несчастья преследуют их, и я открывал свое инкогнито. Красивых девушек, очарованных моим умом и красотой, пышную свадьбу с очаровательной, богатой и знатной девицей, до безумия влюбленной в меня...
Вот такой, в целом, бред, более приличествующий сексуально неудовлетворенному подростку, чем состоявшемуся мужчине, которым я являлся. Еще скажу, что в дальнейшем, только лишь я вспоминал этот простой момент своей жизни, то сразу же старался отвлечься, поскольку мне становилось стыдно и немного противно. Противно не за сами мечты, они то как раз нормальны, а за то, что это были слюнявые мечты идиота, не подкрепленные абсолютно ничем.
***
В общем мысль моя блуждала довольно таки долго, не отвлекаясь на хныканье голодного детеныша, который постоянно хотел жрать, затекшие ноги, холодную стену за спиной и вопли на улице. Вопли на улице... Вопли на улице!?
Выглянув и оценив обстановку, я направился домой не обращая особого внимания на плачущих девиц, которых загоняли в большую серую карету. Тут же стоял мелкий тип с погонялом Шмыга, поминутно кланяющийся и униженно улыбающийся высокому, статному офицеру, брезгливо глядящему на сие действо.
Дяденька, отпустите пожалуйста, - кричала одна из них, - я больше не буду.
Даже у меня эта фраза вызвала ухмылку, чего уж говорить о солдатиках, их здоровенный гогот слышался на всю округу. Кто то плакал, кто то ругался, но утрамбовали всех. Двое солдат оправились вместе с каретой, в качестве охраны, остальные остались с командиром. Шмыга, начал юлить еще больше. До меня доносились обрывки фраз:
... как верноподданный Его Величества...
... я не мог смотреть на творимое бесстыдство...
... в соответствии с Указом наисправедливейшего...
... награда...
... верных помощников...
... такой блюститель нравственности, как я...
и подобная мура.
Офицер выслушивал все это, благосклонно кивая головой, потом негромко спросил что-то. Шмыга запнулся в ответе. А потом что-то ответил вполголоса и нехотя, потом впрочем начал по видимому оправдываться, энергично махая руками. Офицер остановил его, бросив кошелек на мостовую. Заткнувшийся Шмыга, коршуном налетел на него и видимо был счастлив. Счастлив до того самого момента, когда солдаты схватили его и начали прилаживать к старой вывеске, ввиду отсутствия в нашем квартале фонарей и виселиц. Напрасно то взывал в спину уходящему офицеру с тройкой солдат, размеренной поступью они шли о чем то переговариваясь. Затянув петлю, Шмыгу отпустили, его тело затрепыхалось. Двое солдатиков, приладив на грудь дощечку с общим письмом, побежали вдогон уходящим.
Я, вылезший из подвала с большой корзиной, проходил рядом, когда двое выскочивших любопытных кумушек подбирали в грязи под ногами монеты из мешочка Шмыги и обсуждали надпись "Сутенеру малолетних". Равнодушно посмотрев на это безобразие, я направился дальше.
Что ж, каждому свое и Шмыга тоже получил заслуженную награду. Еще совсем недавно он жаловался и одновременно хвастался, попивая пиво у Пабло. Жаловался на несправедливость жизни, когда "...эти шлюхи еще смеют требовать у меня денег! И за что?! За то что я кормлю, пою их и не даю загнуться от холода? Да без меня они бы в два счета померли на ноже какого-нибудь забулдыги, занимаясь тем же самым. Ничо! Я нашел на них управу! Переселю их на государственный кошт, да еще и денег на этом заработаю, а себе новых учениц наберу. Да и поистаскались те...". Вот так, справедливость есть на свете, только однобокая. То есть, награда тебя не минует, только заключается в том, останешься ты в живых или нет.
Мысли снова свернули на проторенную дорожку:
Насрать на Шмыгу, мне с собой бы разобраться, а то соседями будем.
Я еще раз попробовал разложить все по порядочку, хоть это наверняка уже надоело читателю:
Если я сдамся властям, но не сумею представить доказательств своей невиновности и украденную вещицу - мне каюк.
Если же это удастся...Нет, мне не в этом случае, мне в любом случае каюк, поскольку я умудрился совершить все мыслимые и немыслимые ошибки. Так что выбирать не из чего, мне остается одно - линять из города, аккуратно завершив все свои дела и по возможности не оставив даже следа. А что для этого нужно? Правильно! Деньги! А где их взять? А вот это уже вопрос. Банки, как я уже упоминал - заблокированы "до окончания беспорядков", к тому же вытаскивать их в чужом городе, все равно, что повесить табличку: "Вот он я, придурок!". Объясню почему дело в том, что как мелкоуголовный тип, я стоял на учете в местных отделениях полиции. Пусть не сидел, ввиду отсутствия доказательств (я всегда был предусмотрительным и свидетелей не оставлял), но засветился. И если после моей предположительной гибели в банке всплывет такой тип... дальше объяснять не буду, сами понимаете. Есть немного наличности, закопанной в лаборатории, но этого слишком мало. Была мысль: когда я рассылал свои снадобья один из черных магов очень уж хотел встретиться с хозяином по поводу приобретения рецепта одного моего продукта. Предлагал достаточно много, но не настолько, чтобы ежеминутная прибыль перебила, пусть небольшие но стабильные поступления от продажи. Видимо пришло время вернуться к этому делу.
***
Ужас пришел в город, или я уже это говорил? Не помню. На самом деле не совсем пришел ужас, город стал безопасным, по ночам ходили только патрули, площадь виселиц никогда еще не работала так плодотворно. Ужас пришел в Голодные кварталы, где размещались самые криминализированные элементы нашего общества и, конечно, криминалитет делал все, чтобы исправит данное положение. Воры превратились в ищеек, до которых далеко королевским прокурорам, были обшарены все малины, все скупщики краденого поставлены на уши. А этот треклятый светоч так и не находился. Искали все: светоч, женщину, ребенка. Герольды, из ненужных шутов, в нашем районе, превратились в важных надутых персон, сопровождаемых отделением из шести егерей. За информацию, о любой из пропаж обещались огромные деньги, по крайней мере, если бы я знал что-нибудь такое, то сдал бы не задумываясь.
Пересказывались слухи, распространялись сплетни. Я сам слышал как одна женщина на рынке, рассказывала другим о новых способах казни:
- ...и не просто вешают, али на кол сажают, а заставляют прыгать с крыши, пока не попадут на кол...
Окружающие от ужаса округляли глаза и уходили сокрушенно покачивая головами.
Эти объявления породили множество доносов, большинство действовали из принципа "вдруг угадаю", вторая половина под шумок решала свои личные проблемы, сдавая богатых родственников и вступая во владение наследством, избавляясь от нелюбимых мужей, и радуясь смерти старинных врагов. Бывало, что только что упомянутые смертельные враги встречались в пыточной, понимая что оба успели написать по доносу, а иногда и висели рядышком на виселице. Да, по одному уже не вешали. Как сказал Лорд - прокурор: "Надо быть экономней!". Никто из жителей не мог спать спокойно, мне же лично все это напомнило, годы великих чисток времен И.В. Сталина, про которые я читал. Честно скажу, на своей шкуре испытывать это не очень хочется.
И в этой атмосфере всеобщего предательства, я отправился в Зеленый квартал на встречу с волшебником. Или магом. Ну не знаю, не понимаю разницу.
***
Большое помещение, шесть стосвечовых люстр в общем зале, магические светильники в кабинетах, пусть дорого и ненадежно, в отличии от тех же свечей, но престижно. Мостовая перед главным входом, удобные проходные дворы со стороны черного - все сделано для удобства посетителей. Я уже не упоминаю такую в сущности мелочь как отличная кухня. Что я еще забыл упомянуть? Ах да! Конфиденциальность! Именно на этом зарабатывает хозяин заведения. Оглядев здание с фасада, я двигаюсь к главному входу, ощущая себя побирушкой. Молодой человек с доброй улыбкой останавливает меня:
- К сожалению свободных мест сегодня нет, рекомендую вам пройти дальше по улице. Прекрасное заведение у хромого Берлучи под названием "Павшая лошадь"...
Я тоже знаю это заведение, не менее, а пожалуй что и более фешенебельное чем это. Мысли молодого человека нарисованы на лице малярной кистью: отвадить попрошайку без эксцессов и попутно нагадить ближайшему конкуренту. Он нагибается и доверительно говорит: