На этот раз сознание потерял "питерский авторитет".
Помолчали… Наконец, словно говоря сам с собой, отец Николай охрипшим и немного грустным голосом изрек:
— Во французской революции большую роль играл круг людей, сложившийся в философских обществах и академиях, в масонских ложах, клубах и секциях… Он жил в своем собственном интеллектуальном и духовном мире. "Малый народ" среди "большого народа", или "антинарод" среди народа… Здесь вырабатывался тип человека, которому были отвратительны все корни нации: католическая вера, дворянская честь, верность королю, гордость своей историей, привязанность к обычаям своей провинции, своего сословия, гильдии. Мировоззрения обоих строились по обратным принципам… если в обычном мире все проверяется опытом, то здесь решает мнение. Реально то, что считают другие, истинно то, что говорят, хорошо то, что они одобряют. Доктрина становится не следствием, а причиной жизни. Образ человека "малого народа" — "дикарь", который все видит, но ничего не понимает. Среда его обитания — пустота, как для других — реальный мир; он как бы освобождается от пут жизни, все ему ясно и понятно; в среде "большого народа" он задыхается, как рыба, вытащенная из воды. Как следствие — убеждение, что все следует заимствовать извне… Будучи отрезан от духовной связи с народом, такой человек смотрит на него как на материал, а на его обработку — как на техническую проблему. Это выражено в символе масонского движения — в образе построения храма, где все люди — камни, прикладываемые друг к другу по чертежам "архитектора""
Роман в очередной раз с уважением посмотрел на своего собесседника.
— Знаешь… А ты на самом-то деле не такой уж и балбес, каким представляешься на первый взгляд. Разреши я пожму твою руку, ибо коли у вас в ортодоксальном христианстве еще существуют такие священники, понимающие и разбирающиеся в таких вещах, как масонство… не все потерянно, не только у вас, но и у нашей общей Родины… Что же касаемо той теологической концепции, о которой я тут поведал… — Он пожал плечами. — Просто я хочу показать, что буду бороться с демоном, его же оружием. Если уж было угодно им дать своим приспешником такой инструмент как Каббала для того чтобы сатанисты могли общаться со своими Хозяевами… — он снова пожал плечами. — Почему бы не использовать эти знания против них же самих?
ЦЕРЕМОНИАЛЬНАЯ МАГИЯ.
Роману удалось поспать всего пять часов. Отдыхать он пошел только после того, как убедился в непричастности "Мелочи" и его супруги к страшному недугу своей дочери. Погрузив их по очереди в гипнотический транс, Роман узнал громадное количеством мерзости, что были сокрыто в их потаенных уголках подсознательного. Например "авторитет" был срытым гомосексуалистом, подавляющий свое стремление к удовлетворению своей похоти, именно этим способом. Еще во времена своей первой "ходки", он "вкусил" на зоне "мужика", который проиграл себя в карты. Это случилось лишь однажды, но этот "опыт" так глубоко запал в подсознание "Мелочи", что и до сих пор ему снился один и тот же сон с теми давнишними событиями. Зачастую, "Мелочь" просыпался, с полным осознанием оргазма, так как во сне, вновь и вновь переживал свой сексуальный "опыт". Елена в свою очередь, была практически абсолютно фригидной женщиной. Сексуальный экстаз она испытывала только тогда, когда она подвергалась избиению. Причем это было не просто бутафорной садо-мазо. Ей действительно чертовски нравилось ощущение страха и боли при занятие сексом…
Ну, как от такого союза беса и черта, могут получиться здоровые дети? Правильно. НИ КАК! Правда, дочь свою, эти оба "одержимых", действительно "боготворили" и потыкали всем ее прихотям. Поняв, что оба супруга не причастны на прямую, к одержимости, Роман отпустил их восвояси и пообещал, что с завтрашнего утра займется непосредственно уже излечением их дочери.
Теперь ему стало понятно. Корень всех бед, конечно же зов крови, которую передали родители своему чаду, плюс безусловно, сто процентная распутная половая жизнь самой Насти. Понятен был и тот факт, почему демон выбрал именно ее. Такие создания всегда пожирали души именно деградирующих людей. Полоумных, сумашедших, болеющих умственной отсталостью и даунизмом — они не трогают. Непонятно было другое — от чего этот демон так силен? Вот это был действительно вопрос вопросов.
Разбудили Романа под утро. На его "Командирских", было половина шестого.
— Вставайте, вставайте, Роман Александрович. У Насти новый приступ. — Тряс его "Шнырь".
— А ты чего здесь делаешь? — спросонья удивился Роман. — Хотя какая разница. — махнул он рукой, — где там "его преосвященство"?
— Кто? — не понял "Шнырь".
— Где священник? — уже одеваясь переспросил Роман.
— За ним уже послали. Роман Александрович, прошу вас поторопитесь, а то Настя снова с ума сходит, а санитар без сознания лежит в коридоре. Она сейчас в своей комнате беснуется совершенно одна.
Прихватив с собой пакет с мелками, Роман выскочил в коридор. Его комната была на первом этаже, в то время как спальня Насти, располагалась на третьем этаже, трех с полоиной этажного особняка "Мелочи". Леденящие душу шипение и вой, Роман услышал, как только начал подниматься по витой лестнице. Подбежав к двери спальни девушки, он остановился и сделал несколько глубоких вдохов, очистил свой разум от предрассудков и страха. На полу лежала дородная медсестра. Привести ее в чувство пытались две домработницы Геннадия Петровича, причем делали они это, при помощи стопки французского коньяка, вливая его в сомкнутую ротовую полость бесчувственной матроны. За дверью послышался новый приступ шипения.
— Отворяй "Шнырь" и Род наш мне в подмогу!
Посреди комнаты на одном боку располагалась перевернутая двух спальная кровать. Настя стояла на самом краю, причем на одном кончике большого пальца левой ступни. Вторая нога была закинута за ее голову. Наверняка медсестра потеряла сознание именно от лицезрения данной нестественной позы, принять которую обыкновенный человек был просто физически не в состоянии. А вот тому, что захватило данное тело, она по видимому очень нравилась, так как на лице бесноватой застыла ухмылка. Оказалось, что шипение, девушка производила путем испускания из своего ануса "злого духа". В комнате стояла неимоверная вонь.
— А-а, приперся! — голос был грубым и напоминал мужской бас. — А я, было подумал, что сейчас войдет мой старый друг — "святоша". А это тыыыыыышшшшш — снова послышался звук кишечных газов. — А ловко ты меня вчера одурачил и выбил из тела моей законной добычи… Челлловекхххшшшшшшш…. Ты хитер.
— Хватить пердеть, урод. Дышать нечем. — выдавил Роман, невольно поежившись от страшно перекошенной рожи.
Он боком, по стенке, прошаркал в сторону окна и неотрывая своего взора от тела одержимой открыл одну сторону стеклопакета. С улицы в комнату ворвался свежий воздух.
— Что-то не слышал я раньше, что бы такие твари как ты, проявляли себя в теле своих жертв на рассвете? — оглядывая комнату, констатировал Роман.
— А я еще и не то могу, раб мой.
— Ты следи за своим языком, тварь, а то, я, знаешь ли, не отец Николай. Водой кропить не собираюсь.
— А что же ты собираешься со мной делать, Рома?
— Знаешь мое имя скот! Ну, ничего. Мое истинное имя пусть даже и не во Христе, я тебе не поведаю, а вот твое, поганый, я скоро и сам узнаю.
Неожиданно отворилась дверь и в комнату, практически вломился, отец Николай. Он с ходу окатил одержимую, ведром освященной воды. Как только это произошло, из Настиной глотки вырвался новый душераздирающий рев. От его мощи, разом лопнули все стекла стеклопакета, а они были двухсантиметровой толщины! В считанные мгновения, Настя взмыла вверх, и приземлилось на плечи священнослужителя. Оба тела рухнули на мраморный пол, после чего началась такая кутерьма, что понять, кто есть кто, не было ни какой возможности…
Роман знал. Объятие таких больных, было равносильно "объятию" медведя Грызли. Для того, что бы спасти священника, пришлось импровизировать. Сев прямо на пол, он тут же вошел в транс.
Когда он научился контролировать свою волю и управлять своей жiвой, Роман натренировал свое сознание для входа в глубокую медитацию при помощи обыкновенного самогипноза. Наработав с годами установку, теперь ему стоило лишь произнести тайные слова, как его тело тут же становилось словно каменным, а сознание оказывалось в так называемом эфире. Данное состояние физического тела в Тибете называют состоянием погружения в Сомати. В эфир, Роман научился входить лишь ментальным телом. Для овладения своим астральным двойником, человеку было необходимо десятки лет усиленных тренировок. При входе в эфир, при помощи астрального двойника, человек мог подключаться к информационной базе тонкого мира, путешествовать по трем Высшим Мирам тонкого плана, если правда, был допущен их силами. Ментальное же тело было лишь инструментом приложения и познания. Им легко можно было защищаться от всевозможных отрицательных проявлений нижнего мира, но за то, оно было по признанию многих адептов, и самым уязвимым. При уничтожении в эфире ментального тела, физика человека, превращалась в человека-растение. Но другого выхода не было. Как всегда, с первой секунды, сознание было ослеплено ярким невидимым светом. Роман не видел сейчас ни своих рук, ни ног. В этом состоянии вообще отсутствовало само понятие, как тело. Но зато его разум стал чистой энергией при помощи, которого можно было не только познавать, но и крушить любые преграды. Через несколько пару долгих секунд, он увидел свое физическое тело. Оно покоилось на мраморном полу в позе лотоса, а рядом с ним катались в обнимку два существа.
"Да как такое возможно?" — ужаснулся он.
Его "Я" лицезрело огромный черный сгусток сферической формы, в центре которого, тлел слабый красный огонек. Он понял. Огонек, это остатки Настиного сознания. Сгусток тьмы — собственно говоря и являлось тем демоном, что пожирал ее изнутри. Роман представил, что его сознание, это огромный молот, против которого нет, и не может быть ни какой защиты. Он ринулся на богомерзкий сгусток со скоростью росчерка молнии.
От оглушительного удара, который последовал при первом же соприкосновении их энергий, сгусток тьмы был выброшен из сферического круга. Причем практически с корнем. Осталось лишь рваные ошметки, которые теперь трепетали, словно тряпка на ветру.
В следующую же секунду он пожелал вернуться в свое тело.
— Ох-х-х. — вырвался из его груди вздох боли.
Во рту был вкус крови. Сплюнув ее прямо на свои брюки, Роман тяжело встал на ноги. Нужно было спешить. От ментального удара, тело Насти было отброшено, в противоположный конец комнаты. Отец Николай, словно выброшенная на лед рыба, хватал ртом воздух. Его завидная шевелюра, в нескольких местах была изрядно прорежена. От пальцев девушки, на шеи виднелись синие потеки. Нос кровоточил.
— Вставай… Вставай, "ешкин кот". Пока эта мразь не вернулась в нее, ты должен читать любые молитвы, что только знаешь. Ты должен сдержать его, пока я не приготовлюсь к вызову. Ты понимаешь меня или нет? — тряся священника, словно мешок с дустом, орал Роман тому в самое ухо. — Вставай, сволочь. Быстрее…
Отец Николай отрешенным взглядом посмотрел сначала на Настю, потом на Романа и часто, часто закивал головой.
— Да что ты болтаешь своей башкой? Идем, привяжем больную к кровати.
Увидев, что его слова не доходят до сознания священника, он со всей силы, отвесил последнему приличный подзатыльник. Скривившись от боли Николай все-таки по видимому пришел в себя и выдал трехэтажный мат, в котором упомянул и Матерь Божью и Отца и Сына и всех святых духов вместе взятых.
— "Шныыыырь"! — проорал Рома во весь голос.
Тут же открылась дверь, из проема которой заглянул испуганный телохранитель "Мелочи".
— Гони и принеси полное ведро воды. — переворачивая и отодвигая тяжелую кровать в правый край комнаты, выпалил Роман. — Читай же Николай, чего ждешь?
Священник еще с пару секунд смотрел с удивлением на Романа, после чего, стал на ходу, помогая переносить Настю на установленную кровать, читать "Молитву Святого Иоанна Златоуста":
— Боже Вечный. Избавь род человеческий от пленения дьявольского, Избавь рабу твою во Христе нареченную Надеждой, от всякого действия духов нечистых…
Тем временем Роман перевернул кровать и начал сковывать безвольное тело одержимой, ремнями из мягкой ткани. Потом он кинулся к центру комнаты и начал чертить белым мелом огромный квадрат. За плоскостью квадрата, он нарисовал круг, в котором был заключен треугольник направленный своим острием вверх. В нем он чертами начертал имя — Лада.
— …Повели лукавым и нечистым духам же и демонам отступили от души и от тела рабы божьей, Надежды… — тараторил священник, вытирая со своего лица кровавую юшку.
Далее Роман начертил за квадратом на каждой его стороне, кресты. Формой они походили на кресты, которыми фашисты украшали во время второй мировой, свои танки. В каждом углу внутри квадрата, он быстрыми росчерками, изобразил пятиконечные звезды, своими вершинами, смотрящими прямо в углы квадрата.
— А-а-а. — затряслось тело Насти. Затем из глотки одержимой донеслось бульканье, изредка прерываемое громогласными криками.
"Бляха-муха. Могу не успеть"!