ГОРОД ДОЖДЯ
Пролог
Александра стояла на крыше под прозрачным навесом сада, со всех сторон окружённая яркими и радующими глаз цветами; мягкий ветер слегка развевал её белое невесомое платье и такие же белоснежные, как альпийские эдельвейсы, волосы. Она очень любила свой зимний сад, его пряный свежий воздух, красоту экзотических растений, журчащий пруд с золотистыми рыбками, окружённый гладкими, покрытыми мхом камнями. В этом маленьком раю Александра чувствовала себя лесной нимфой, живущей в гармонии с природой и никогда не знавшей шумных и суетных тревог, но сегодня все её мысли были обращены к прошлому, которое влетело, как нежданная пуля, несколько недель назад в её безмятежный дом. Это волнующее письмо, словно пришло к ней из глубин совести. Мысли о нём и судьбе его отправительницы так встревожили её, что она не сразу заметила, как к ней подошёл муж, единственный близкий человек, который теперь остался у неё на Земле.
– Ты снова думала о той девушке? – спросил он по-французски.
Было трудно не увидеть её печаль, которая заметно оттенялась на фоне их живописного сада, вступая в контраст с окружающей умиротворённой природой.
– Кристоф, у меня плохие новости, – сказала Александра, и он увидел, как глаза её ещё сильнее наполнились грустью. – Сегодня утром Марк вернулся из Москвы. Он сказал мне, что она умерла.
Несколько секунд они оба молчали, а потом Кристоф, осторожно взяв жену за руку и усадив её на стоящую рядом резную скамейку, спросил:
– Как это произошло?
– Я…я не знаю, – сбивчиво начала Александра. – Он не застал дома её родителей, а соседи сказали ему, что она давно умерла. Её последнее письмо было отправлено мне почти полгода назад. Марк так и не смог добиться от соседей каких-то подробностей. Они лишь сказали ему, что она трагически погибла. Я думаю…
– Как бы то ни было, ты ни в чём не виновата, – прервал её обеспокоенный муж. – Мне кажется, точнее, я почти уверен, что ты сама внушила себе то, чего не было. Общаясь с той молодой девушкой, ты вовсе не причиняла ей зла, а, наоборот, пыталась помочь. В том, что обстоятельства вынудили тебя уехать из страны и на время утратить возможность получать от неё письма, нет твоей вины.
Александра тяжело вздохнула: ей безумно хотелось, чтобы слова мужа являлись правдой, но она не могла себя обмануть и поддаться этому искушению.
– Я не всегда была такой, какой ты меня знаешь, Кристоф, – сказала она, – и хотя тебе прекрасно известна моя история, пожалуйста, выслушай меня ещё раз внимательно. Если бы ты познакомился со мной в те годы, то не поверил бы насколько порочной и эгоистичной может быть женщина. Я не находила себе места, моё сердце было разбито, мне хотелось отомстить всему миру, я сходила с ума, а потом я встретила её. Она, как беззащитная фиалка, тянулась ко мне, напрасно думая, что во мне был какой-то свет. Эта несчастная девочка впитывала в себя весь мой яд, а моя тёмная сторона ужасно не хотела, чтобы я была одинока в своих мучениях. Она должна была стать такой же, как я, чтобы страдать так же, как я. Поэтому, прошу тебя, не говори мне больше успокоительных слов. Возможно, её душа сейчас с упрёком смотрит на меня, недоумевая, почему я сижу с любимым мужчиной под этой цветочной аркой, а её холодное тело лежит под землёй…
Произнеся эти слова на одном дыхании, Александра умолкла. Кристоф хотел обнять её, но она не позволила, а потом, обведя глазами свой чудесный сад, словно пытаясь уловить за его скульптурами и примулами призрачный силуэт, посмотрела на небо, которое с крыши всегда кажется немного ближе.
– Где же ты теперь, моя маленькая подруга? – прошептала она.
Глава 1
Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть – в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть – стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной.
Омар Хайям
Говорят, между небом и землёй есть такие места, где заплутавшие души находят надежду, отыскивают на туманных перекрёстках спасительные дорожные указатели и бредут на свет. Жаль, что это всего лишь сказки. За свою недолгую жизнь мне довелось прочесть целые вереницы обманчивых строк, написанные жизнежадными и полными надежд умами. Однако теперь мне точно известно – мертвецы ничуть не мудрее. Я знаю это, потому что сама оказалась среди них.
Холодная капля упала мне на лицо и поползла по щеке медленной влажной улиткой. Грязный ливень никогда здесь не кончится – в этом городе нет места солнцу. Тот, кто однажды попал в Город Дождя, становится его законной добычей; рано или поздно он сломит любого и превратит его в свою очередную безвольную марионетку. Я опустилась на сырую скамейку и дала волю слезам, накопившимся за последний месяц.
Не знаю, сколько времени я так просидела, но, когда подняла глаза, на сером небе мрачнела чёрная радуга. Ливень прошёл, оставив после себя заплаканный асфальт и прибитый к бордюрам мусор. Бездомные стали вылезать из своих укрытий, проклиная осенний холод и лающую стаю бродячих собак.
Я выжала промокшие волосы и развязала хвост. Хватит с меня уже этих переживаний и срывов, пора давно привыкнуть к тому, что старый мир рухнул, что теперь моя обитель – это тюрьма для отверженных. Город, из которого нельзя убежать, потому что бежать больше некуда.
Через два часа стемнеет, а этот район не лучшее место для ночных прогулок. Однако я не спешила покидать его и, нацепив плеер, побрела в клуб “Лысая Гора”. С бешеной скоростью, завывая сиреной, промчался патруль. Машину с мигалками я нагнала уже на следующем повороте, где она остановились у магазина с разбитой витриной. Интересно, как часто его владельцу приходится менять стёкла? Гром приветствовал меня сдержанным кивком и знаком приказал следовать по другой стороне улицы. Я слегка улыбнулась ему, не снимая наушников. Мне совсем не хотелось говорить с ним. Гром, конечно, сразу догадался, куда я направляюсь, и на лице его появились недовольные морщинки. Но он не окликнул меня и молча отвернулся к напарнику, позволив мне спокойно продолжать свой путь. Я миновала длинную стену, раскрашенную яркой граффити, и оказалась перед высокой аркой, служившей входом на территорию “Лысой Горы”. Стоянка клуба уже почти заполнилась, а от входа тянулась приличная очередь. Откинув секундную мысль о том, чтобы взглянуть в зеркало, я смело направилась к высокому парню в чёрном пиджаке, который в это время давал понять двум подросткам, что сегодня им придётся веселиться в другом месте. Я подошла в тот момент, когда один из них выхватил нож. Реакция высокого была мгновенной, и через миг нападавший временно отключился. Его друг не решился вступать в схватку с этим вышибалой и поспешил скрыться, взвалив на себя тело приятеля. На этот раз я почти не испугалась. Оказывается, можно привыкнуть ко всему… Мне самой несколько раз угрожали ножом. В первый раз я едва не лишилась чувств, тогда я и научилась спасаться бегством. Умение быстро бегать – залог спасения. Это правило я выучила наизусть.
– Давненько тебя здесь не было! – сказал высокий, заметив меня.
– Ловко ты с ними, – ответила я, кивнув в сторону удиравших.
У высокого не было имени, но знать его было ни к чему, ведь наши диалоги всегда ограничивались лишь парой фраз.
– Проходи, детка! – произнёс высокий, криво улыбнувшись и пометив моё запястье чернильной печатью в виде летучей мыши.
На самом деле, он всегда произносил только две этих фразы, но мне нравилось думать, что иногда он меня слышит.
В раздевалке я всё-таки взглянула на себя в зеркало и совсем не удивилась тому, что моя одежда была вновь суха и опрятна, как это случилось в первый раз. Волосы тоже были приведены в порядок – теперь они стали длиннее, чем раньше: мои одежда, макияж и причёска часто менялись, а иногда и несколько раз в день. Я поймала себя на мысли, что это стало для меня в порядке вещей, и с тревогой взглянула на человека по ту сторону зеркального мира. Короткая кожаная юбка, приталенный тёмно-фиолетовый пиджак, сапоги на высокой платформе, длинные чёрные волосы, в которых виднелись сиреневые пряди – всё это казалось теперь странным, чужим, нелепым, и только глаза сообщали мне о том, что это всё-таки я, что я ещё живу, и я – настоящая.
По клубу гуляли красные лучи, усталый бармен перемешивал напитки, на сцене незнакомая рок-группа что-то пела об укусе вампира. Присев у бара, я принялась изучать людей. Постепенно к пунцовым лучам добавился кровавый туман, вглядываясь в который, я стала медленно погружаться в далёкие воспоминания моей прошлой жизни. Странно, но даже здесь мне не удалось избавиться от этого страха. Последние два года своей жизни я смотрела на реальность, словно сквозь туман, и не видела в ней себя. Подобные чувства и мысли возникали всё чаще. Обычно я включала телевизор, чтобы посмотреть конкретные передачи, но если мне всё-таки доводилось попадать на многочисленные популярные каналы, то реакция, как правило, была одна: “Да что вы все с ума посходили?!” Глупые шоу, пустые сериалы, бездарные певцы и актёры, пошлый юмор, окровавленные расчленённые тела, снятые с самых выгодных ракурсов, как самые прекрасные достопримечательности Лондона, ведущий, искусственно и гротескно изображающий потрясение, чтобы повысить рейтинг своей плотоядной программе, зловонная мерзость, лицемерные фальшивки, изуродованные разлагающиеся трупы детей на грязной клеёнке культуры…Я думала о том, почему на меня всё это вылили, и задавалась вопросом: неужели это то, чего хочет человек, чей великий разум столького достиг в науке и искусстве, чья жизнь, как однажды сказал мой отец, “ничто по сравнению с жизнью собаки”? Может, я действительно очень боялась смерти? Боялась умереть, так и не ответив на главные вопросы своего бытия: кто я и зачем? Я смотрела на толпы людей, вглядывалась в их лица – и видела голые кости, твердя себе, что все эти люди не знают ничего, хотя и отчаянно пытаются доказать обратное. Многим из них вообще было проще не думать об этом: прикрывшись мещанской верой и целиком погрузившись в зарабатывание денег, они вполне комфортно существовали в своём иллюзорном мирке. У меня так не получалось – я хотела понять этот мир и узнать цель, но не знала, как это сделать, ведь даже себе не могла ответить на вроде бы простой вопрос – кто я? Что заставляет меня поступать, говорить и думать так? Кто будит во мне желания и мечты? Когда я задавалась этими вопросами, меня охватывало бесконечное одиночество и холод, который я называла Холодом Равнодушной Вселенной. Помню, как на одном концерте я смотрела на огромную толпу возбужденно орущих фанатов и вдруг увидела, как они медленно рассыпаются в прах. Никогда ещё я не испытывала такого сильного ощущения бесполезности человеческого существования. Мне было ясно, что каждый сам выбирает для себя смысл жизни (иначе просто не выжить), что людям надо во что-то верить, и я была твёрдо убеждена – именно страх перед смертью создал религии и молитвы. Для меня существовала лишь одна истина – люди не знают ничего. Но разве мир не познаваем? Мне нужны были ответы, однако с каждым днем я осознавала, что их не будет. По крайней мере, при жизни.
Ни одна книга, ни один философ не мог ответить мне. Я перестала спрашивать об этом друзей и знакомых: не потому, что боялась показаться смешной или странной. Вовсе нет. Я боялась совершенно другого – увидеть сквозь дружелюбный взгляд, рассеянную улыбку непонимание и дикий первобытный страх в глазах собеседника, а вместе с тем ещё раз удостоверится в том, что мы живём в искусственном мире, который может рухнуть в любую минуту. Оставались только неизведанное “я” и мои мысли, чтобы постичь бытие, а на этом пути так легко стать безумцем. Я сама не заметила, как начала отдалять от себя друзей, которых у меня итак было немного.
В конце концов, у меня остался только один близкий человек, с которым я делилась страхами и нерадостными мыслями – милый сумасбродный Саша. Он всегда поддерживал меня, эмоционально воспринимал каждое слово, горячо соглашался или отчаянно спорил со мной. Его захватывали наши разговоры, он качал для меня из сети различные статьи и фильмы, мы вместе посещали заброшенные здания и бродили по кладбищам. Мне были нужны эти прогулки: во время них душа моя на время успокаивалась, мне казалось, что я чувствую близкий смысл всего сущего, целиком погружаясь в сладкую горечь и странную эйфорию. Находясь в таком состоянии, я могла заплакать у надгробий известных людей и даже у тех, чьи высеченные имена были мне совсем не знакомы. Но эти слезы не веяли смирением, напротив, это были слёзы эгоизма, того упрямого каприза, который хотел добиться истины. Хотела ли я добиться истины любой ценой? Мне сложно ответить, ведь тогда всё обстояло немного иначе.
Были моменты, когда присутствие Саши и его назидательные рассуждения начинали тяготить меня. Чтобы мы не делали и где бы не находились, я могла неожиданно остановиться и сказать, чтобы он уходил. Но здесь он проявлял полное понимание. Уходя, мой друг делал всё, чтобы показать, насколько хорошо ему ясны мои чувства и поступки. Конечно, я знала, что это не так, но если мы взялись играть эту роль, то должны были играть её до конца. Я имею в виду роль понимающих друг друга людей. Теперь я играю другую роль, и здесь некому объяснить её смысл. Кто бы мог подумать, что моим таинственным миром за гранью станет глупая компьютерная игра…
Это началось полгода назад, когда среди ночи меня разбудил протяжный и настойчивый звонок в дверь. Мне даже не надо было смотреть в глазок, чтобы понять кто это. Только он один мог заявиться ко мне в любое время и без всякого предупреждения. Саша стоял на пороге, сжимая в руках огромную коробку.
– Ты с ума сошёл! – воскликнула я, пытаясь спросонья осмыслить всю эту ситуацию. – Меня же сейчас родители убьют! Они хоть и считают тебя моим парнем, но это вовсе не значит, что ты вправе будить их среди ночи.
Едва я успела это сказать, как на втором этаже нашей квартиры раздался характерный звук захлопывающейся двери в родительскую спальню. Разборок стоило ожидать утром. И только тут я вспомнила, что завтра начало моей совершеннолетней жизни.
– Прости, я был уверен, что они ещё не вернулись из Англии, – смущенно сказал Саша и кинулся ко мне обниматься. – С Днем Рожденья, Дождинка! Я хотел поздравить тебя самым первым!
Саша редко называл меня по имени. Обычно он звал меня Дождинкой, что мне очень нравилось – это был мой выдуманный ник в одном чате.
Через несколько минут, когда я вошла в комнату с чаем для Саши, он уже распаковывал принесённую коробку.
– Эй, не трогай мой подарок! – возмутилась я, отбирая её.
Саша лишь пожал плечами, виновато засунув руки в карманы. Коробка была заполнена фильмами и книгами, чьи названия сразу же говорили мне о том, что я вряд ли когда-нибудь к ним притронусь.
– Это что ещё за “Кровавый полдник”?
– О расчленёнке, – увидев выражение моего лица, Саша тут же добавил, – ну там и философия своя есть.
– Искренне благодарю тебя за желание просветить меня в анатомии, у меня и правда с ней беда, а ведь скоро экзамен.
Моего друга немного расстроили эти слова, но он сразу оживился и приказал мне включить компьютер.