– Зачем ты вернулся? Вспомнил, что оставил в запасе немного шуток?
– Я сказал, что буду ждать тебя внизу. Ты забываешь всё стремительней, чем даже хотелось, – ответил Ветер, указав на место рядом с собой.
Я приняла его приглашение и присела рядом.
– Сыграй ещё что-нибудь. Мне это очень нужно.
Ветер отложил гитару.
– Я играю не для всех.
Ко мне подбежала лохматая дворняга, уткнулась в коленку влажным носом, пристально посмотрела на моего собеседника и убежала, виляя хвостом. Я с завистью проводила её взглядом. Конечно, жизнь бездомной собаки не легка, и всё-таки она до конца останется собой, сохранит естественность и внутреннюю цельность. Её прочный мир трудно разрушить. Человек же изначально обречён на картонный макет мироздания, который он до самой смерти вынужден неустанно подклеивать изолетной, придумывать на месте пустот что-то нерушимое и вечное, потому что если изолента закончится, ему будет трудно выжить.
– Играешь только для себя? – спросила я, окинув взглядом безлюдные улицы.
– Если ты не видишь чего-то, это не значит, что этого нет.
Я мысленно повторила его слова. Похожие слова мне говорил Саша, когда в наших беседах речь заходила о мире за гранью – я ставила под сомнение вопрос о его существовании. Теперь, по крайней мере, я знаю, что за чертой что-то есть. Но этого мало. Я хочу знать больше.
– Зачем ты ждал меня?
– Хотел пригласить тебя в одно место.
Ветер достал из кармана какую-то бумажку и протянул мне.
Это оказался билет в театр на спектакль “Гамлет”. Насколько я знала, в городе когда-то был театр, но он недавно сгорел. Шутки не кончились. Представление начиналось через пятнадцать минут в каком-то здании на Стеклянной улице.
– И как это понимать? В лучшем случае, я попаду туда к рассвету.
Ветер встал и знаком приказал мне сделать то же самое. Когда я поднялась, он зашёл за спину и, произнеся что-то неразборчивое, закрыл мне глаза руками. Я ощутила сильное головокружение и тошноту, а потом всё внутри сжалось, стало душно и жарко, возникло такое чувство, будто во мне горят тысячи костров, через которые прыгают резвые черти под хохот пьяных ведьм, славящих шабаш. В голове всплывали неясные образы и отвратительные видения – чёрные пауки ползли по стенам, превращаясь в шипящих змей, которые заползали в появившийся из пустоты мраморный гроб, заполняя его скользкими кольцами своих длинных тел, потом картина стала меняться и возникла молчаливая траурная процессия: лица шествующих были раскрашены – одни напоминали весёлых клоунов, а другие походили на унылых мимов; вскоре они распались на куски сырого мяса, которые тут же облепили большие красные мухи. Я закричала, но не услышала своего крика. Ветер убрал руки, и всё сразу исчезло. Рядом с нами уже не было автобусной остановки. Мы находились в совершенно другом месте. Это была Стеклянная улица.
– Вот мы и пришли.
– Это же казино, – сказала я, взглянув на здание, перед входом которого мы стояли.
Ветер кивнул и пошёл внутрь. Сзади меня окликнул чей-то громкий мужской голос, и, не оглядываясь, я нырнула в двери казино. Мы прошли мимо автоматов, игровых столов и подошли к бару. Ветер заказал нам выпить.
– За что пьём? – спросила я, подняв стакан.
– Не чокаясь – коротко ответил он.
В связи с последними событиями у меня накопилось столько вопросов, что я не знала с какой темы начать, как правильно построить разговор, чтобы добиться хотя бы малозаметных просветов. Я обдумывала это, разглядывая публику. Она была совершенно разная: от шумных мужчин и женщин в дорогих костюмах и платьях, курящих элитные сигары до тихих стариков в старых протёртых куртках. Их всех объединяло только одно – жажда денег и риска, погоня за призрачной и пустой мечтой о внезапном обогащении. Вадим часто таскал меня по таким заведениям. Я ещё могла понять бедных пенсионеров в мелких казино, но тугие кошельки, обнимающие вульгарно визжащие бриллианты, всегда вызывали во мне только омерзение.
Мы допили в молчании, а потом Ветер повёл меня через служебный вход. Это был длинный коридор со множеством комнат. В одной из них дверь была приоткрыта. За большим столом сидели наркодельцы и расфасовывали “товар” в прозрачные упаковки. Один из них заметил нас и приветственно махнул Ветру рукой. Дальше коридор поворачивал направо. Там была лишь одна комната, дверь которой была распахнута настежь. Внутри перед маленькой сценой, укрытой тёмно-синим занавесом, в несколько рядов стояли стулья. Почти все они были заняты. Мы не успели войти, как из комнаты неожиданно выбежал лысый карлик и шепеляво затараторил:
– Мастер, мы ждём только вас! Вы же знаете, мы никогда без вас не начинаем. Сегодня будет изумительное представление! Роль Офелии мы доверили совсем юной, малоизвестной, но очень талантливой особе... Хотя, должно быть, вы её помните – она играла Лилит в “Изгнании”. У вас интересная спутница, но, должен признаться, все думали, что вы приедете с Изумрудной Леди. Ах, проходите же!
Он ещё суетливо пометался в проёме, и, наконец, освободил вход. Мы заняли свои места в первом ряду. Я то и дело вертела головой, рассматривая собравшихся зрителей. На некоторых женщинах были вполне обычные изящные вечерние платья, на других – причудливые наряды прошлых веков: одни были закутаны в звериные шкуры, другие облачились в богато расшитые покрывала, на других были очень пышные платья с высокими накрахмаленными воротниками, а на некоторых из них были парики, украшенные всевозможными цветами и драгоценными камнями. Одежда мужчин также пестрила разнообразием – встречались шкуры, туники, камзолы, длинные златотканые плащи с гербами, средневековые шляпы с перьями и яркими лентами, треуголки и цилиндры. Все они непринуждённо разговаривали друг с другом, шутили и смеялись, но мне почему-то казалось, что всё их внимание на самом деле приковано к нам, вернее ко мне.
– Скажи, зачем ты привёл меня сюда? Я знаю эту пьесу, и уже ответила на главный вопрос Гамлета. Что ты хочешь сказать мне этим?
Ветер повернулся ко мне и приложил палец к губам. Через миг в комнате погас свет и поднялся занавес.
Глава 6
И вот ты стоишь на берегу и думаешь: “Плыть или не плыть?”
Мама, мы все тяжело больны.
Мама, я знаю, мы все сошли с ума...
Виктор Цой
На сцену вышел неестественно высокий и худой мужчина в чёрном костюме и, сказав что-то на незнакомом языке, прочитал стихотворение Валерия Брюсова “Офелия”. Его сменила молодая девушка в легком голубом платье с венком на голове и корзиной с цветами. Судя по всему, это и была нежная нимфа Гамлета. Она стала кружиться и бросать в зал цветы, заливаясь радостным смехом. Мне на колени упали лиловые колокольчики. Они пахли влажным лугом.
– Люблю их. Правда, они похожи на звёзды? – шепнула мне сидящая сзади женщина в пышном бархатном платье с крупной родинкой на груди, чья форма напоминала полумесяц.
Мне захотелось спросить у неё, откуда они взялись осенью, но вместо этого я лишь кивнула и положила цветы на свободное место рядом с собой.
Тем временем Офелия присела на край сцены и запела какую-то песню на древнеанглийском. Её прервал появившийся на сцене мрачный юноша в наглухо застёгнутом длинном шерстяном пальто. В комнате захлопали, должно быть, встречая главного героя трагедии. Он тоже заговорил на древнеанглийском, поэтому я понемногу стала терять интерес к этой нелепой постановке. Если Ветер хотел таким образом дать мне подсказку, то это была плохая идея.
– Я не понимаю. Почему я должна смотреть это? – спросила я.
Ветер ответил, не отрываясь от представления:
– Если ты ещё не поняла, то знай – тебя никто не держит здесь. Ты можешь уйти в любое время.
Я уловила в его словах двойной смысл, но не стала говорить ничего в отместку. Моё внимание снова обратилось к пьесе. Офелия покинула сцену с тоской в глазах, обхватив себя за плечи, а Гамлет остался и вскоре услышал голос своего отца, который шёл откуда-то с потолка. Многие зрители стали задирать головы вверх, наверно, пытаясь увидеть Призрака. В этот момент неожиданно зажёгся свет. По комнате прошёлся недовольный ропот, через который сумел прорваться резкий взволнованный голос карлика:
– Прошу прощения, дамы и господа. У нас вынужденный антракт. В соседних комнатах вам будет представлено множество развлечений. Каждый сможет выбрать себе что-нибудь по душе.
Сказав это, он подбежал к Ветру и заговорил с ним на непонятном языке. Карлик был чем-то сильно испуган, но Ветер вёл себя совершенно спокойно.
Зрители постепенно расходились. Теперь они в открытую смотрели на меня, перешёптываясь друг с другом. Их взгляды не были дружелюбными. Ко мне подошла женщина, которая заговорила со мной во время представления.
– Она не так сурова, как это может показаться, но не терпит, когда кто-то нарушает гармонию. Мастер поступил слишком рискованно, приведя вас на спектакль. Мой вам совет – уходите отсюда поскорее.
– О ком вы говорите? – не поняла я.
– Об Изумрудной Леди, разумеется! – всплеснула руками женщина, с изумлением посмотрев в сторону Ветра. – Вы даже не посвящены. О, Она будет невероятно рассержена!
Её последние слова прозвучали в полной тишине. Я оглянулась, чтобы понять причину внезапного молчания – в дверном проёме стояла красивая женщина среднего роста в зелёном чешуйчатом платье, с густыми извивающимися, как змеи, волосами. Её сопровождали ещё две женщины в подобных платьях жёлтого цвета. Все мужчины, оставшиеся в комнате, включая Ветра, отвесили ей лёгкий поклон, а женщины сделали книксен. Я растерянно смотрела, как она приближается, гневно сверкая своими большими травяными глазами, ощущая настороженное и одновременно приятное волнение – теперь я, как никогда, была близка к тому, чтобы узнать правду, поскольку не сомневалась в том, что нахожусь в логове тех, кто затеял со мной эту жестокую игру.
– Мой дорогой, я не понимаю твоё легкомыслие. Почему ты привёл её сюда? Мы договорились...
– Кое-что изменилось, – отрезал он и снова перешёл на неизвестный мне язык.