–Такие, которые твердят, что будут жить лишь по собственным законам, бросают вызов природе, кричат ей, срывая голос: “Смотри, я не твоя ничтожная букашка! Я вою не под твоей луной. Я буду жить только по моим правилам, которые требует мой собственный, созданный тобой, разум!”
Его слова встрепенули мою душу, как перепуганную птицу. Я думала ответить ему, и уже было открыла рот, чтобы произнести первые слова, но передумала. Он попал в точку, но из его уст всё это звучало так нелепо…Посмотрев на его довольное лицо и хитро прищуренные глаза, на меня накатила волна раздражения.
– Сколько можно курить! – сказала я, выхватив у него сигарету и швырнув её на тротуар.
Не знаю, зачем я так поступила, но как только я сделала это, мне стало гораздо лучше. Ветер и бровью не повёл, лишь взглянул на меня с небольшим любопытством. Затем позади меня раздался знакомый голос.
– Иллюзия!
Я обернулась и увидела Радугу, которая приветливо махала мне рукой с той стороны решётки, укрывшись под ярким кружевным зонтом; рядом с ней стоял Мир, и, судя по всему, он не был так же рад встрече, как моя бывшая соседка. Словно маленькая пёстрая колибри, в своём атласном корсете и пышной малиновой юбке, она перелетела через железное ограждение и кинулась ко мне на шею. Поведение Радуги удивило меня, равно как и её дальнейшие слова.
– Прости, – прошептала она, обняв меня. – Я тогда наговорила тебе всяких глупостей и вообще вела себя ужасно. Надеюсь, ты не сильно на меня обижаешься? Тебе не нужно обращаться, мы всё равно можем дружить с тобой. Мир сказал мне…
– Куколка, ты слишком много болтаешь, – прервал её вампир, внезапно возникнув перед нами. – Забудь о том, что я говорил тебе. Она никогда не станет тебе подругой – она выбрала обывателей.
Он презрительно посмотрел на меня, я ответила ему таким же взглядом. Потом я вздрогнула, услышав его голос, хотя он не произнёс ни слова. Я слышала о том, что вампиры могут проникать в сознание людей, но никогда ещё не испытывала на себе их телепатическое воздействие. “Что ты делаешь? – мысленно спросил он. – Что за ничтожный путь ты себе избрала?” Продолжая смотреть ему в глаза, я постаралась ответить ему подобным образом, сохраняя молчание: “Я всего-навсего спасаю себя от заблуждений, от противных, глупых и чужеродных вещей”. Он услышал меня. “А, быть может, ты просто бежишь от себя? Ты так уверена, что мы враги?”
Я не успела ответить ему, Радуга, недовольная возникшим молчанием и напряжённой обстановкой, потянула его за рукав, нарушив телепатическую связь.
– Не говори так! Она всегда была и будет моей подругой. Иллюзия пока не всё понимает, но она обязательно поддержит нас.
Сказав это, она перевела взгляд на Ветра, который всё это время безучастно наблюдал за происходящим. – О, я узнаю этого парня! Привет, котик. Ты меня помнишь?
– Даже лучше, чем ты думаешь, – ответил он.
Радуга довольно улыбнулась и повернулась ко мне.
– Иллюзия, пойдём с нами жечь город! Будет много воплей, крови и дикого веселья. Можешь взять с собой своего симпатичного друга.
Она сказала это, словно предлагала нам сейчас просто пойти вместе поесть мороженого в парке. Как сильно она изменилась. Возможно, она впервые за долгое время чувствовала себя такой властной, способной защитить себя от грязных лап деспотичного и жестокого города, отомстить за унижения и свои оплёванные растоптанные мечты. Как ни странно, но я впервые подумала о ней как о живом человеке. Я увидела маленькую беззащитную девочку, раздавленную грубой и похотливой жестокостью, которая беспощадно навалилась на её хрупкое чистое тело всей своей отвратительной смердящей тяжестью. Её отчим был настоящим монстром, я в этом уверена; по своей сути Радуга не была кровожадна, а до своего обращения была доброй девушкой и никогда не проявляла вспышек агрессии, но теперь ей хочется отомстить за все причинённые ей страдания, месть стала её жизненной целью, и только она может принести ей удовлетворение. Я в этом не сомневаюсь.
– О чём ты говоришь, милая, – сказал Мир, играясь с её блестящим локоном, – наша гуманистка трепещет даже от одной мысли о насилии. Разве она может по достоинству оценить наши забавы?
– Это бессмысленно, – твёрдо произнесла я. – Оставив после себя сожжённый дотла город, вы ничего не добьётесь. Ваша разрушительная энергия не принесёт вам ничего, кроме пустоты и собственной гибели.
Сказав это, я осеклась: похожие слова внушал мне Саша. Он говорил, что я чёрствая, что, закрывшись от любви, я всю свою нерастраченную созидательную энергию превратила в разрушительную силу, направила её на умирание, запрограммировав себя на смерть. Говорил, что моя сублимация бесплодна и ни к чему не приведёт.
– Интересно, тогда, решив умереть, ты думала также? – вторгся в разговор Ветер.
Я не ожидала подобного вопроса, поэтому не сразу нашла, что сказать. Зачем он спросил это? Конечно, я так не думала и не желала пустоты. Или всё-таки желала? Нет. Скорее всего, нет, однако ничто во мне не противилось ей. Помимо страха смерти у меня был ещё один страх, который был сильнее первого – я боялась, что моему братику может быть плохо и одиноко там, где он оказался. Конечно, я допускала мысль, что его вообще может уже нигде не быть, но пустота меня не пугала.
– Твой вопрос не к месту, – ответила я, посмотрев на Ветра недовольным взглядом.
С одной стороны, я радовалась тому, что он до сих пор не уехал на своём мотоцикле, не исчез через несколько минут после нашего разговора, как он любил это делать, что он, наконец, признался мне в истинных мотивах своих поступков. Но, с другой стороны, ему трудно доверять, и я не могу быть уверена в том, что он не плетёт для меня искусную паутину, желая заманить туда мой разум, пустить в него свой ядовитый сок и растворить его без остатка. В сущности, никому здесь нельзя верить, но выбора у меня нет.
– Ну и каков он? – шепнула Радуга, хитро подмигнув мне.
Мне было хорошо понятно, о чём она спрашивает, но что-либо растолковывать ей у меня не было желания, поэтому я позволила ей думать всё, что угодно.
– Скорее холодный псевдоромантик, – ответила я.
Это слово я почерпнула из её монолога, когда Радуге однажды вздумалось поведать мне о своих клиентах: “Есть те, которые хотят лишь опытную и умелую со всех сторон женщину – это обычные озабоченные кретины, – рассказывала она. – Есть те, кому нужна только девственная и робкая девушка, – при этом она, быстро пощипав себя за щёки, чтобы вызвать стыдливый румянец, опустила глаза в пол, – это тоже обычные закомплексованные придурки. Правда, пожалуй, они гораздо хуже первых. Есть просто извращенцы, а есть псевдоромантики – их я просто не выношу. Это те, что снимают тебя только для того, чтобы рассказать о своей нелёгкой жизни, любовных неудачах, просто поделиться планами на будущее. Им от тебя как будто ничего не нужно – только чтобы слушала. Просто невыносимо. Сидишь и ждёшь как дура, когда его кукурузина, наконец, созреет”. Сказанное мной раззадорило Радугу.
– Котик, я хочу, чтобы ты покатал меня, – сказала она Ветру, медленно проведя пальцем по его руке. – Ты ведь исполнишь мою маленькую просьбу? Обещаю, я буду хорошей девочкой.
Мне казалось, он ограничится каким-нибудь колким ответом или просто проигнорирует Радугу, но никак не предвидела, что он позволит ей забраться на свой мотоцикл и умчится с ней прочь, оставив меня озадаченно смотреть им вслед. Затем на смену удивлению пришла досада – я так и не успела выяснить у него, будет ли он дальше помогать мне и, что самое главное, могу ли вообще рассчитывать на какое-то спасение.
– Не думаю, что они скоро вернутся, – сказал Мир, подойдя ко мне.
Я посмотрела на него с подозрением.
– Почему ты говоришь со мной, словно мы друзья? Сказать по правде, я думала, что наша следующая встреча станет кровопролитной.
– Я тоже так думал, – ответил он, осторожно взяв мою руку, как будто опасаясь спугнуть, – но Радуга убедила меня дать тебе шанс. Из-за ничтожной группы самонадеянных кроманьонцев, которые осмелились напасть на нас тогда, я не успел показать тебе древние писания нашего рода. Можешь мне не верить, но там говорится о тебе. Ты сыграешь важную роль в грядущей битве с горожанами, и это произойдёт совсем скоро.
Его слова представлялись мне полным бредом, но всё-таки они напугали меня, словно мне только что поручили ответственное и непосильное задание, от которого у меня не было возможности отказаться.
– Если я и буду играть какую-то роль, то только в собственной пьесе!
Одёрнув руку, я отвернулась от него и пошла своей дорогой. Он не попытался остановить меня, позволив мне спокойно спуститься вниз по безлюдной улице и исчезнуть за углом переулка. Там, остановившись у толстой рекламной тумбы, я стала бесцельно разглядывать сырые, оборванные листовки. Я снова не знала, куда мне идти, поэтому решила пустить всё на самотёк, забыть о последних событиях и совершить свою обычную разведочную прогулку по городу. В основном все объявления были об исчезновении людей, внезапно пропавших без вести, но среди них встречались и те, где разыскивались домашние питомцы. Все они были наполнены отчаяньем и болью.
– Они думают, что кого-то найдут, – услышала я за собой хриплый мужской голос. – Глупцы!
На асфальте недалеко от меня в грязной рваной одежде, с торчащей бутылкой из кармана, сидел немолодой мужчина, судя по всему бомж. Он пытался закурить, но ветер упорно гасил его спичку, попутно срывая с тумбы некоторые пожелтевшие листки и разбрасывая их по сырой мостовой. Я хотела проигнорировать его и пойти дальше, но вдруг поняла, что знаю этого мужчину.
– Туман, что вы тут делаете? – спросила я, подойдя к нему. – Не сидите здесь, вы простынете.
Он поднял голову и посмотрел на меня отрешённым взглядом, на его лице виднелись свежие шрамы.
– Я думала, что навсегда потеряла вас в том туннеле. Что с вами произошло?
– Пошла прочь, гиена! – крикнул он, агрессивно поддавшись вперёд. – Тебе меня не найти! Думаешь, выследила меня? Чёрта с два! Никого вы не найдёте! Глупцы, чёртовы глупцы!
Это не было действием алкоголя, он лишился рассудка. Город съел его душу. Неужели со мной может случиться подобное? Страшно думать об этом. Я с грустью посмотрела на него и направилась дальше; не придерживаясь никакого маршрута, просто шла вперёд, пока ноги не вывели меня к берегу.
Спустившись к реке, я остановилась и всей грудью вдохнула дремлющий осенний воздух. Это немного успокоило меня. Где-то вдалеке слышалось прерывистое уханье совы, вероятно, она только вернулась с ночной охоты и готовилась ко сну. Рассветало, хотя всё ещё было довольно темно. Чёрный лес, наполняя своими колдовскими ветрами, тайнами и страхами мутное подводное царство, отражался в водяной глади журчащей реки, по которой плавно скользило множество огней. Приглядевшись, я поняла, что это зажжённые свечи. Этот невероятно красивый вид вызвал в моей душе щемящее, но очень сладостное чувство. Я спустилась ниже и подняла одну из плавучих свечей, прибившуюся к берегу. Её тепло согрело мои ладони, и я улыбнулась непонятно чему. Потом, наклонившись, чтобы вернуть свечу обратно, я на секунду оцепенела – мне показалось, что я увидела Андрея, но это было лишь моё отражение. Я выронила свечу, и она погасла, упав в воду. Мне снова стало тоскливо, и я направилась дальше вдоль берега навстречу плывущим огненным цветам.
Вскоре до меня донеслось чьё-то красивое шёлковое пение, и я устремилась на этот нежный неземной голос, который, казалось, мог принадлежать лишь какой-нибудь загадочной речной нимфе. Однако на берегу реки я увидела знакомую рыжеволосую девушку в старинном тёмно-зелёном платье с длинными рукавами, искусно расшитыми тонкими золотистыми нитями. Это была Мелодия. Она сидела на большом камне, а вокруг неё лежали синие свечи в виде восковых цветов, которые она, зажигая, заботливо спускала на воду, не прерывая своей магической песни. Какое-то время я наблюдала за ней, стараясь разобрать слова, но потом, подойдя ближе, поняла, что она пела на французском, которым я вообще не владела, если не считать нескольких слов: bonjour, merci и je t'aime. Звучание последних слов, как мне показалось, я уловила в её трогательной минорной песне. Под моими ногами негромко треснула сухая веточка, но чуткий слух Мелодии уловил этот шум, и она стремительно обернулась ко мне, как встревоженная лисица, сверкнув пламенной копной волнистых волос. Но, увидев безобидного нарушителя своего одиночества, она успокоилась и одарила меня светлой улыбкой.
– Мелодия, я влюбилась в ваш голос, – сказала я, приблизившись. – О чём эта песня?
– Благодарю вас, Иллюзия, – ответила она, жестом приглашая меня опуститься рядом с ней. – Это древняя песня о молодой девушке, которая утратила своего возлюбленного: его корабль однажды не вернулся из моря, но, несмотря ни на что, она каждый вечер приходит к берегу и ждёт любимого до рассвета, устремляет свой взгляд к далёкому горизонту и зовёт его по имени.
Когда я подошла и присела напротив неё, она молча протянула мне спички, и я присоединилась к её красивому, хотя и немного странному занятию.
– Зачем вы делаете это? – спросила я, чиркнув спичкой.