Он не ответил мне и, не проронив ни слова, прошёл мимо.
– Не думала, что и смерти мне окажется мало.
Нужно было как-то удержать его, но вместо этого мной завладела странная апатия, а в голове стал бродить рассеянный туман. Я подумала: “В чём был смысл моей жизни? В чём был смысл моей смерти? Нет ответов. Нет ничего, только тяжёлая цепь бесконечности. Стоит ли мне снова уйти? Решусь ли я второй раз сделать это, ведь здесь я по-прежнему, даже сильнее чем тогда, боюсь смерти. Но и чем больше я боюсь её, тем сильнее жду её, тем охотней кидаюсь в её объятья. Я снова подошла к опасной черте, возможно, готовясь совершить очередную ошибку, но я не знаю, как поступить иначе. Если я и правда сошла с ума, то всё это плод моего воображения. Значит, я сейчас не сижу в этом кафе, глядя на окровавленный труп рыжего парня, значит, Ветер сейчас не обернулся ко мне с едва заметной улыбкой, значит, он не реален, и я не могу верить ему. Куда занес меня поток мыслей? Конечно, я не сошла с ума. Я умерла. Сделала это сама, потому что хотела узнать истину, и, клянусь, я ещё получу её”.
– Тебе и правды будет мало, – произнёс Ветер, словно услышав мои мысли.
Уголки его губ скривились, а в глазах появился мрак. Мне стало трудно дышать, и я почувствовала, как холодные капли поползли по щекам.
– Я лишь хочу, чтобы мне объяснили, почему я оказалась именно в этом месте, и как долго мне придётся быть здесь?
– Тебя пугает вечность? – спросил он, и, не дождавшись моего ответа, продолжил. –Страшно осознавать, что твоя жизнь не вечна, но порой куда больше должна пугать мысль, что ты никогда не умрёшь.
– Прошу, объясни...
Я встала, но всё в нём говорило не следовать за ним. Ветер отвернулся, и уже скрываясь за дверью, бросил через плечо:
– Всё просто. Ты заглянула во тьму, а теперь она хочет заглянуть в тебя.
Несколько минут я сидела, обхватив колени, пытаясь заглушить в себе внезапную пустоту, и понять о чём говорил Ветер. Неужели это конец? Я врала сама себе, пытаясь убедиться в том, что смирилась с теперешним положением, что мне оно даже нравится. Было ли это действительно ложью? Нет, во мне ещё теплилась надежда, но своими словами Ветер превратил её прах.
Тёмная, почти чёрная кровь покрыла собой почти весь пол. Стараясь не смотреть на тело, я наклонилась и подняла пистолет. Жар металла обжёг висок. В голове промелькнула мысль: “Нажать? Что мне терять, если я уже мертва и мучаюсь теми же вопросами?” В дрожащей руке курок медленно полз назад. Закрыв глаза и замедлив дыхание, я ждала щелчка, но мёртвую тишину прорезал глухой хрип – у самых ног уродливый труп стал шевелить чёрным ртом, протягивая ко мне слабую руку. Выронив оружие, я выбежала под дождь, где упала на тротуар. Сжавшись в комок, я долго лежала там, как сбитая бездомная кошка, глядя на то, как быстро сливные решетки пьют воду, которая исчезает где-то глубоко под землёй, как стремительно проносятся мимо ноги безразличных прохожих, как печально кружат в небе птицы, как мрачно смотрит оттуда светящийся череп. Я больше не знала, куда мне идти, откуда взять силы на борьбу. Мне просто хотелось умереть, исчезнуть, превратиться в капли дождя и навсегда сгинуть в тёмной глубине канализаций.
Кто-то потрепал меня за плечо, и я услышала знакомый голос:
– Иллюзия, что здесь случилось? У вас в кафе труп. Почему ты лежишь здесь?
Гром поднял меня и стал озабоченно оглядывать.
– Ты в порядке?
– Да кого это волнует, – резко ответила я. – Парень сначала напал на меня, а потом застрелился. Мне надо в общежитие. Отвезёшь?
– Посиди пока в машине с Камнем.
Недовольство часто появлялось на лице Грома, поэтому я не придала значение его интонации, как и его фальшивой заботе. Скорее всего, я злилась на то, что он казался мне настоящим во многих поступках, но я давно убедилась в том, что это не так.
Его напарник Камень был таким же роботом, как и охранник в клубе, хотя словарный запас у него был шире на несколько фраз. Поздоровавшись со мной, он с двухминутными паузами стал повторять, что сегодня у него выдался тяжёлый день, и что преступность в городе стремительно растёт. На мой же вопрос о том, есть ли у него дети, он ответил короткой фразой: “детская преступность тоже”.
В этом городе, несмотря на забытые игрушки, разбросанные по детским площадкам, и коляски, стоящие у некоторых квартир, не было маленьких детей. Я сразу заметила это после того, как прошёл первый шок, и путь к отчаянью преградил маленький детектив, который со дна души уверенно шептал мне, что не всё потеряно, что все замки непременно будут открыты. В самой игре был только один ребёнок – девочка, которая иногда возникала в разных кварталах. В руках она всегда крепко сжимала голубой мяч, напевая какую-то мелодию. Иногда она говорила непонятные вещи, но пока мне не удалось встретить её здесь, но в этом и не было нужды. Мне был необходим Ветер, а теперь я нашла его, но окончательно запуталась. Он ясно дал мне понять, что моё заключение в безымянном городе будет длиться вечно, и никто не откроет мне сокрытых тайн. Они навеки будут похоронены под дождём вместе с разбитыми ожиданиями и моей бесполезной жизнью. Как же мне следует поступить? Почему я не сумела нажать на курок? На самом деле, я испугалась не умирающего парня. Причина была в другом. Отчего этот вечный страх, который управляет людьми? Непостижимый страх, который убивает, а иногда заставляет людей жить против их воли.
В участке, куда меня привезли, мне задали несколько глупых вопросов, даже не спросив о Ветре, хотя я о нём упоминала. Я рассказала им о случае в клубе, но они не обратили внимания на мои слова.
– Так вы не собираетесь искать его?!
В свой вопрос я вложила как можно больше возмущенной экспрессии, хотя заранее предвидела их ответ.
– У нас полно других дел, чтобы искать его для допросов. К тому же, нет сомнений в том, что он не убивал их. По вашим словам, этот парень даже препятствовал вашей смерти.
Я с мольбой посмотрела на Грома, но он покачал головой и попросил Камня отвезти меня домой. Невыполнимая просьба. Всё это время я старалась не думать о тех страданиях, которые принесла близким своим поступком. Родители по-своему любили меня, и, должно быть, ещё приходят на мою могилу, приносят всякие мелочи и цветы, порой задумываясь о том, нравились ли мне белоснежные акации, и как я любила спать: с открытой дверью или закрытой. Но я не могла сделать иной выбор, и даже теперь, как бы ни странно это казалось, не стала бы ничего менять. Да, я жалею о прошлом, мне не ясно будущее, но есть настоящее, с которым я не могу смириться, но хочу понять его, собрав прах надежды в хрупкую вазу.
Когда мы проезжали мимо маленького кукольного магазина, я попросила Камня остановиться. Я часто проходила мимо его витрины, когда шла на работу, но магазин постоянно был закрыт. Сейчас там горел тусклый свет, и мне захотелось зайти.
– Не ждите меня. Я сама потом дойду, здесь недалеко, – сказала я, выйдя из машины в надежде, что он послушает меня.
Но Камень молча остался ждать.
Я с трудом открыла тяжёлую дверь, которая протяжно заскрипела, и остановилась на пороге, оглядывая высокие полки с нарядными красавицами в изящных платьях, чьи гладкие лица тихо улыбались, удивлялись, глядели куда-то в потолок в отстранённой задумчивости. Я прошла вдоль рядов, внимательно рассматривая кукол, осторожно трогая их платья и костюмы, заглядывая в нарисованные, густо подведённые краской глаза, в глубоко посаженные стекляшки, прикрытые длинными мягкими ресницами. На дальней полке, где находились перчаточные куклы с марионетками для религиозных кукольных театров, меня заинтересовала одна из кукол, изображавшая маленького пастушка, который раскрыв большие зелёные глаза, испуганно указывал рукой на что-то позади меня. Я невольно обернулась и сразу отскочила назад, задев полку.
– Вы напугали меня, – сказала я пожилому старику в очках, который стоял, опершись на трость, улыбаясь мне безмятежной улыбкой.
– Прости, дитя. Я не хотел. Кажется, ты разбудила их, – ответил он, подойдя к полке, где стал поправлять пошатнувшиеся куклы. – Обычно в этот час к нам никто не ходит.
– Вы давно продаёте здесь? Почему владельцы магазина так долго держали его закрытым?
Только сейчас я обратила внимание на его одежду. На нём был белый фрак с серебристыми резными пуговицами, светлые панталоны и завязанный бабочкой синий шёлковый галстук, что делало его самого похожим на ожившую куклу.
– Юная леди, я сам здесь владелец, продавец и мастер. У меня есть ещё магазины тут, я открываю их по очереди.
– А почему вы не наймёте продавцов?
Я с любопытством смотрела на сумасшедшего кукольного мастера, в тоже время чувствуя, что в нём есть что-то глубокое и осмысленное.
– Как я могу доверить их кому-то? Как могу быть уверен, что их отдадут в нужные руки? Дитя, у каждой куклы свой характер, который надо учитывать. Ей не каждый хозяин подойдёт. А порой за куклами такие черти приходят, что я их даже на порог не пускаю. И всё равно ведь приходят.
Кукольник нахмурился и посмотрел на дверь, за которой быстро мелькнул чей-то тёмный силуэт. Я взяла с полки испуганного пастушка.
– Этот, наверно, трусливый. Интересно, чего он так испугался?
Мастер покачал седой головой и, взяв у меня куклу, ответил с любовью:
– Нет, этот мальчик отважный, весёлый, немного задиристый, но в душе у него есть музыка. Ты слишком поспешно судила о нём: он не испуган, а восхищен.
– Чем же он восхищён?
– Небом, – немного помолчав, задумчиво произнёс он, и взгляд его полетел вверх к чёрному потолку. – На нём сияли такие красивые зелёные звёзды.
Звёзды... Вот чего ещё не было в Городе Дождя. А небо висело так низко, что, забравшись на крыши домов, мне казалось, будь я выше на несколько метров, то смогла бы дотянуться до него, чтобы сорвать безвкусные декорации.
– Дитя, так ты возьмёшь этого пастушка?
Кукольник внимательно изучал меня, но я не испытывала никаких неприятных чувств.
– Нет, я просто зашла посмотреть.
– Как жаль, – вздохнул он, постучав тростью по носу своего блестящего ботинка, – этот малыш так подходит тебе. Однако милая, из тебя самой вышла бы прекрасная кукла.