– Сейчас я как раз мастерю интересную куклу, но никак не могу закончить. Она очень похожа на тебя. Может быть, ты поможешь мне?
– Я понятия не имею, как делать куклы. Но, если чем-то могу помочь, то с удовольствием.
Мне было немного страшно, но любопытство взяло верх. В конце концов, он дряхлый старик, и я легко с ним справлюсь, если решит напасть.
По узкой лестнице мы спустились в большой просторный подвал, где располагалась его мастерская. Тут было уютно и пахло обожжённой глиной, и даже стоящие на полках отдельные части кукольных тел ничуть не пугали. На его рабочем столе находилась миска с какой-то серой массой. Я отщипнула от неё чуть-чуть и поняла, что это пластилин.
– А что Вы из него лепите? – спросила я кукольника, который, достав из ящика стола острый нож, стал резать какие-то маленькие шарики.
– Оболочку, – ответил он, не отрываясь от своего занятия. – Потом я заливаю её волшебным гипсом, а когда получится форма, наполняю разведённой белой глиной.
– А потом Вы обжигаете всё в печи? – догадалась я.
Мастер кивнул.
– Когда я достаю лица из печи, они так радостно светятся.
– Мы сейчас будем лепить форму? Хотите придать кукле мои черты?
– Нет, дитя. Я уже сделал ей лицо и собрал туловище, – ответил кукольник, сняв с одной из полок незаконченную куклу. – Остается только вставить ей глаза и немного подкрасить.
Черты куклы действительно напоминали мои, но из-за плавных линий лица и вплетённых в густые волосы ярких лент она выглядела почти ребёнком.
– Скажи, какие у тебя глаза? К сожалению, я утратил былую зрячесть, – вздохнул мастер, глядя мне в лицо.
– Светло-карие с чёрными крапинками.
– Прекрасно! Такие как раз уже сделаны, только без крапинок, – весело сказал кукольник, достав небольшую коробочку, в которой находились глаза разных цветов.
Я с интересом следила за его работой. Вставив глаза, он стал аккуратно клеить реснички, после чего попросил меня выбрать кукле одежду. Роясь в коробке с пёстрыми юбочками, бархатными платьями, роскошными шляпками и прочими аксессуарами, я вспомнила давнюю историю из моего детства. Когда мне исполнилось пять лет, бабушка подарила мне большую пластмассовую куклу с длинными белыми волосами и круглыми серыми глазами, которые громко хлопали, если я трясла её; а делала я это часто, поскольку сразу невзлюбила этот подарок. Я никогда не играла с ней, но всякий раз, встречаясь с блеклыми серыми глазами, вздрагивала и быстро прятала её под пыльный шкаф, старый диван или зарывала игрушку под грудой грязного белья, приготовленного для стирки. К моему ужасу, она всякий раз возвращалась на своё место. Я по-настоящему боялась её. Теперь мне совершенно ясно, что в её перемещениях не было ничего мистического. Но то, что случилось однажды ночью, я до сих пор не могу объяснить себе.
В ту ночь я проснулась оттого, что кукла, стоящая у дальней стены, непрерывно хлопала своими большими глазами. Её лицо было невозможно разглядеть в темноте, но я с уверенностью могла сказать, что она смотрела на меня. Вскоре она перестала моргать, но я побоялась выбраться из кровати, и твёрдо решила не спать до рассвета. Однако сон взял своё. Проснувшись, я обнаружила куклу у себя на кровати – она лежала на соседней подушке, повёрнутая ко мне лицом, изучая меня из-под прикрытых век. Со мной приключилась настоящая истерика, и я несколько дней отходила от случившегося. Родителям даже пришлось обратиться за помощью к детскому психологу. Меня почти убедили в том, что всё это был сон, а куклу на кровать положила мама. Тогда я понимала, что это неправда, но в это нужно было поверить, что я и сделала на радость близким. После этого случая кукла, наконец, исчезла навсегда. Не помню, что когда-либо вспоминала эту историю, а родители никогда не подшучивали по данному поводу. Скорее всего, это действительно был сон.
Кукольник уже развёл краски, чтобы нанести почти законченной кукле “макияж”, но вдруг отбросил кисточку и стремительно бросился наверх. Я вздохнула. Жаль, он всё-таки действительно очередной сумасшедший, но почему мне так не хочется в это верить? Я последовала за ним, но, остановившись на середине лестницы, чтобы ещё раз взглянуть на незаконченную куклу, замерла от удивления: как получилось, что она стоит на самом краю стола? Едва я подумала об этом, в комнату, распахнув маленькое окошко подвала, ворвался ледяной порыв ветра. У меня почернело в глазах, когда я увидела падающую хрупкую фигурку. Ударившись о каменный пол, кукла разлетелась на множество фарфоровых осколков, а в следующий миг темнота поглотила меня.
Глава 3
Пороки входят в состав добродетели, как ядовитые снадобья
в состав целебных средств.
Козьма Прутков
Очнувшись, я поняла, что меня куда-то несут на руках. Перед глазами всё расплывалось, а тело безбожно ныло от боли. В голове настойчиво крутилась одна фраза, и как только до меня дошёл её смысл, я стала судорожно вырываться, забыв про своё искалеченное тело, – “сейчас тебя бросят в печь, и ты сгоришь заживо!” Через несколько минут полуслепой борьбы меня уронили на кожаную поверхность, и я поняла, что лежу в машине. Предметы различались уже чётче, и в размазанном белом пятне я узнала черты Камня.
– Почему я ничего не вижу? Что со мной? Скажите, у меня что-то сломано?
Было глупо задавать ему эти вопросы, зная, что он точно на них не ответит, но жуткая боль несовместима с разумной логикой. Я принялась осторожно ощупывать ноги, и обнаружила, что они все в крови. Судя по всему, у меня был открытый перелом левой ноги. Камень завёл машину и поехал в сторону общежития. Я поняла это, когда, прижавшись к залитому дождём окну, увидела висевший в воздухе размытый тёмный прямоугольник – рекламный плакат похоронного агентства “Реквием”, на который часто обращала внимания, возвращаясь с опасных ночных прогулок. На его чёрном фоне было написано белыми буквами: “Мы ничего не можем изменить, но мы можем помочь вам”. Я всегда читала эту надпись с горькой усмешкой. Увидев эту рекламу в первый раз, я растолковала её как некую подсказку, и разыскала это агентство. Меня внимательно выслушали, а затем, сделав комплимент по поводу моего искусного макияжа, предложили поработать помощницей бальзамировщика.
У Камня, безусловно, есть все качества лучшего подчинённого. Впрочем, я была рада, что он везёт меня не в больницу. Мои раны не смертельны и скоро заживут, надо только дождаться новой метаморфозы. Надолго ли мне дарована эта привилегия? В городе, насколько мне пока удалось выяснить из своих наблюдений, подобным образом меняюсь только я. Должно быть, я единственная, кто ещё помнит реальный мир, кто ещё не стал частью проклятого виртуального города. Однако недавно я заметила, что постепенно временной промежуток между моими превращениями увеличивается. Я не знаю, что это значит, но как я устала всякий раз обречённо спрашивать себя: “А что потом?”
Что произошло со мной в магазине? Я не помню, чтобы падала с лестницы, зато я хорошо помню, как разбилась эта чёртова кукла. Это странно, но мне кажется, что случившееся напрямую связано с разбившейся игрушкой. А почему бы и нет? Я до сих пор до конца не знаю хищную натуру Города, хотя не раз заглядывала ему в пасть. Здесь возможно всё, и здесь всего стоит опасаться, если, конечно, хочешь выжить. Это правило я выучила наизусть, но всё равно нарушаю его, потому что бунтарский дух и упрямый характер не так просто сломить, потому что я не хочу стать очередным глупым биологическим телом с искусственным интеллектом. Но если я пойму, что бороться больше незачем, что я превращаюсь в нечто безумное, мне придётся снова покончить с собой. Мне не хочется в это верить, но знаю, что такой момент обязательно настанет.
Когда Камень подъехал к унылому пятиэтажному зданию общежития, моё зрение полностью восстановилось, однако тело было сильно ослаблено; он донёс меня до моей квартиры, и у двери я попыталась самостоятельно встать на ноги, что мне удалось, не взирая на сильную боль.
– Спасибо, дальше я справлюсь сама. Не хотите всё-таки рассказать, как нашли меня? Вы не видели там старика в странной одежде?
– Ночь приходит в чёрном, а старость – в белом.
Его ответ удивил меня, я стала расспрашивать Камня, но больше мне ничего не удалось узнать. Я только поняла, что он видел кукольного мастера. Как только окончательно восстановлю силы, снова наведаюсь в этот магазин – я чувствую, что там кроется какой-то секрет, тайный ключ, который я так упорно ищу. И пусть это не будет моё новое заблуждение.
Я прошла в свою комнату и упала на большую кровать, которая занимала собой почти всё пространство. Сегодня я так устала, что не боялась засыпать, зная, что, наверняка, снова придётся увидеть новый кошмар. Но заснуть не удалось – в комнату влетела Радуга. Она жила со мной в одной квартире, но мы редко виделись, поскольку она работала проституткой на Стеклянной улице, и возвращалась только под утро (если вообще возвращалась), когда я уже уходила из дома. Не так давно она пропала почти на месяц, её никто не искал – девушек подобной профессии едва ли не каждый день находили мёртвыми, и это воспринималось властями в порядке вещей. Радугу похитил какой-то маньяк-садист, она долго оправлялась в больнице от тяжёлых травм, но, залечив раны, снова вернулась к своей работе. На вид ей было не больше четырнадцати, но когда она смывала с себя вызывающий яркий макияж, то и вовсе походила на маленькую девочку.
Радуга легла рядом со мной и стала весело болтать ногами в полосатых чулках. Сегодня в тон юбке и помаде она подобрала короткий красный парик, куда тщательно заправила свои длинные каштановые волосы.
– Я подружилась с твоим котёнком. Как ты его назвала?
– А почему ты ещё не ушла? – спросила я, надеясь своим вопросом дать Радуге понять, что не в настроении общаться с ней.
– Мне позвонил твой дружок Гром, рассказал, что с тобой случилось, и попросил сегодня приглядеть за тобой, – ответила она, перевернувшись на спину и задрав ноги на стену. - Но я вижу, что ты не сильно переживаешь, да? Мне просто позарез нужно уйти – мой постоянный клиент будет не в себе. Ну, ты понимаешь?
– Конечно, иди. Только имей в виду – Гром мне никакой не дружок.
– Да ладно, не ври, – захихикала Радуга. – Он слишком тебя опекает для незаинтересованного лица.
– Радуга, он мне в отцы годится.
– А мой постоянный клиент – мне в прадедушки! И что с того? Иногда я думаю, что он и умрёт прямо на мне. Воистину, прекрасная смерть!
Она залилась громким смехом, а я с отвращением встала с постели. Эта девушка вызывала во мне противоречивые чувства: с одной стороны, мне было очень жаль её, с другой – я не могла без омерзения слушать истории её сексуальной жизни, которые она так любила рассказывать, смотреть на её развратное и похотливое поведение, не думать о её тёмном прошлом. В сущности, я почти ничего не знала о ней. Радуга, как и все относительно вменяемые жители, была в курсе существования разных стран и городов, считала, что родилась в этом месте, хотя не могла вспомнить его названия, не знала, как выбраться из города, а также объяснить, почему при первой встречи со мной назвала меня Иллюзией. Она совершенно не удивилась, когда однажды я изменилась прямо у неё на глазах, и повела себя так, словно ничего не произошло. Мою историю она воспринимала как интересный мистический рассказ, иногда неожиданно просила вновь рассказать её, но советовала быть осторожней, чтобы не угодить в местную психбольницу. Этого я не опасалась – по словам Грома, она итак была переполнена, поэтому маньяков и особо опасных психопатов убивали на месте во время так называемых “чисток”. Про своё детство она почти ничего не рассказывала, только один раз обмолвилась, что у неё были приёмные родители, один из которых умер по её вине.
– Неужели ты никогда это не бросишь?
– Ты же знаешь, я люблю секс. Люблю, хоть и презираю каждого клиента.
Радуга говорила, что стала заниматься проституцией после того как случайно убила своего отчима и сбежала из дома несколько лет назад. Она не захотела рассказывать, как это случилось и что-либо объяснять, поэтому я могла только догадываться по случайно оброненным фразам о том, что ей пришлось пережить в приёмной семье. Однако тот факт, что она превратилась в ненасытную нимфетку и немыслила себя без мужчин, говорил о многом.
На улице внезапно кончился дождь, и наступила осторожная тишина. Я подышала на окно и стала рисовать всякую ерунду: глупые рожицы, цветочки, пронзённые стрелами сердечки, наблюдая за тем, как фонари освещают молчаливые силуэты редких прохожих, как бесшумно бьётся в стекло одинокий мотылёк в поисках дня.
– А я, как ни странно, в твоём возрасте ещё верила в гномов и фей.
Недалеко от общежития находится парк. Порой я хожу туда поздними вечерами, когда перестаёт лить, наслаждаюсь проникающей под кожу сыростью земли, сонными деревьями, которые дышат древними тайнами. Мне нравится бродить в этой темноте. Ни одной души. Только ты и тихий шёпот ветра. Он скользит по ветвям деревьев, по твоим обнажённым рукам, щекочет лицо. В эти минуты так хочется оторваться от земли и взлететь высоко-высоко, так хочется стать вольной стихией, забыть о подстерегающей опасности и не думать больше ни о чём на свете. Для этого нужно лишь закрыть глаза и подумать о ветре. Невозможно забыть восторженное чувство, когда на какое-то мгновение покажется, что ты воспаряешь к небу, преодолев гравитацию. Ощущение настолько реально, что, если сидишь на скамейке, руки судорожно хватаются за неё, хотя у разума нет ни малейшего желания приземляться. Опасность упасть не успевает серьёзно потревожить, ведь полёт длится всего несколько секунд. За это время ты успеваешь многое пережить и понимаешь это, когда, открыв глаза, видишь совершенно другой мир. Он больше не просит принять его в своё сердце, он уже и есть твоё сердце – целый космос, заключённый в одну душу. Жаль, что это ощущение быстро проходит, и сквозь листву вновь пробивается безжалостный шум надвигающейся опасности и смех ожившего города.
– Я итак никогда не верила в них, – ответила Радуга, подойдя ко мне и присев на подоконник, – хотя люблю читать всякие сказки. Они завораживают меня, а ведь я даже не знаю почему. Недавно я прочла интересную историю. Хочешь, расскажу тебе, пока за мной не приехали?
Мне ещё не приходилось заставать Радугу за чтением, но её комната была вся завалена книгами, среди которых в основном преобладали старые детские сказки, различные легенды, рассказы о волшебных странах, заколдованных королевствах, отважных рыцарях и прекрасных принцессах. Это казалось мне странным, и никак не вязалось с тем образом жизни, который вела моя соседка. Когда я представляла эту хрупкую девушку, только что вернувшуюся с грязной панели, за чтением наивных сказок, мне становилось очень грустно, хотелось обнять её и заставить поверить, что мы на самом деле находимся в прекрасном мире, который полон чудес, где добро всегда побеждает зло. Но можно ли обмануть себя? Я точно знаю, что в этом призрачном мире нет ничего прекрасного, что сказки читать опасно, а добро и зло давно слились воедино: живут в одной комнате, хотя спать предпочитают по очереди.