– Нет, о красивой дочери бога.
– Какого именно бога?
– Я не помню, но это и неважно. Так вот, слушай: однажды цветущей весной дочь бога впервые спустилась с небес на шёлковых качелях, чтобы пасти на земле стада своего отца. День стоял жаркий, и вскоре ей захотелось пить. Она пошла к роднику и встретила там прекрасного юношу с лазурными глазами и светлыми, как день, волосами. За всю свою жизнь она видела только своего пожилого отца, поэтому, конечно, сразу влюбилась в него, и не захотела возвращаться домой. Они договорились, что он похитит её, когда отец будет спать. Для этого девушка спустила с облаков шёлковую нить от качелей, по которой юноша забрался на небеса и помог сбежать своей возлюбленной на землю, где они поженились.
– И они жили долго и счастливо? – не выдержала я.
– Не совсем. На земле жил один дух, который тоже влюбился, увидев дочь бога, и стал завидовать её избраннику. Он выждал время, когда молодожёны решили проведать бога, который даровал им прощение, и сжёг юношу прямо в небесах. Его прах ветер развеял по всей земле, и там, где он осел, выросли могучие дубы и стройные берёзы. Интересно, что в конце этой легенды сказано, что последующие поколения одинаково молились, как богу, так и этому злобному духу.
– Почему они молились духу?
– Одни боялись, что он нашлёт на них какую-нибудь страшную болезнь, а другие действительно почитали его.
– А было за что?
Внизу просигналила машина. Я даже не заметила, как она подъехала. Радуга растерянно посмотрела на меня, а через несколько секунд кинулась в коридор натягивать длинные лакированные сапоги чёрного цвета.
– Как я выгляжу, – спросила она, когда я вышла вслед за ней.
– Как всегда, просто куколка.
– Спасибо, Иллюзия. Закрой за мной дверь, я спешу. Если пересечёмся...
Её последние слова скрылись за дверью. Я вернулась в комнату и вскоре отдалась во власть тревожного сна.
Меня разбудил телефонный звонок Дымки. Она сообщила, что мне дали три дня отгула. Наверняка, не обошлось без вмешательства Грома. Вчера меня возмутили слова Радуги, но теперь я серьёзнее задумалась над причиной его доброты ко мне. Конечно, у него нет семьи и, наверно, он чувствует себя одиноким, но что-то здесь всё равно настораживало меня. Я долго стояла под душем, размышляя о вчерашнем дне. Теперь, когда мне удалось подключить холодный рассудок, было ясно – Ветер не мог оказаться в кафе случайно на следующий день после нашей встречи. Он следил за мной и пришёл туда намеренно. Но тогда почему он пришёл не один и отказался поговорить со мной, ограничившись туманными высказываниями? Повлиял ли он как-то на самоубийство Кати и рыжего парня? Неясным оставалось и случившееся в кукольным магазине. Именно туда я решила направиться первым делом, после того, как подробно описала все события прошлого дня в своём дневнике. Я веду его с первых дней пребывания здесь, и часто перечитываю, пытаясь не потеряться в летящем времени, желая понять и разгадать свою страшную обитель. По моим подсчётам я нахожусь здесь почти три месяца. За это время меня девять раз пытались убить, и несметное количество раз я становилась свидетельницей преступлений и самоубийств, уродства и красоты смерти.
Дверь магазина снова была закрыта. Я долго стучалась и кружила вокруг здания, пытаясь найти чёрный или какой-нибудь иной вход. Всё было напрасно. Когда кукольник сказал, что у него здесь несколько магазинов, я не поверила ему, потому что хорошо изучила свою тюрьму, и знала почти каждый квартал. В сущности, город можно обойти всего за два часа. Этого времени вполне хватает, чтобы убедиться в невозможности побега: он весь окружён невидимыми стенами, прозрачным стеклом, которое невозможно разбить. За непробиваемыми стенами тоже находится город, только он гораздо больше и страшнее. Там нет людей, по крайней мере, я никогда не видела их на поверхности, на которой молчаливо стоят полуразрушенные дома, обнажённые скелеты небоскрёбов, валяются перевёрнутые машины и покоятся выкорчеванные деревья. Этот мёртвый город притягивает меня, как запах трупной лилии глупое насекомое. Больше всего меня завораживает пустынная детская площадка, где лишь сиротливо вращается обгоревшая карусель. Иногда мне кажется, что я слышу, как оттуда доносится задорный смех, что я вижу маленькие фигурки, которые прячутся в чёрной мгле. Игра теней и воспалённого воображенья заходит слишком далеко и злобно подшучивает надо мной, скрываясь за тёмными кустами и брошенными машинами, которые давно покрылись огненной ржавчиной.
Никто не видит этого, кроме меня. Здешним горожанам прозрачные стены кажутся каменными. Они не знают, что за ними скрывается, и не хотят узнать это. Все одинаково твердят, что где-то рядом есть выход, но никто так и не смог показать его. То, что им кажется, соответствовало изображению в игре, где город так же был обнесён каменным кругом.
Я не исследовала только одно место – Кровавый район, где обитают вампиры, и куда сложно попасть. Раз в неделю и только днём туда пускают лишь охранников и торговцев, которые продают вампирам одежду, мебель, технику, свежие цветы и прочие вещи. Ночью охрана уходит, но оказаться в это время на территории этих хищников означает верную смерть. У местной власти (которая полностью состоит из механических существ) есть договор с вампирами, согласно которому они охотятся только после полуночи, не трогают торговцев, охранников и не проникают за жертвами в квартиры. Однако в последнее время ходили слухи о том, что они стали нарушать его и нападать на торговцев. Вряд ли мой безумный кукольник разместил там свой магазин, ему бы это просто не позволили, но мне давно стоило побывать там. Не надо будет отпрашиваться с работы, к тому же я как раз скопила нужную сумму, которую потребовал Туман – один из торговцев, согласившийся меня провести, выдав за свою помощницу. В общем, взвесив все за и против, я решилась идти.
Туман живёт в серой шестнадцатиэтажке недалеко от “городка” вампиров. Я познакомилась с ним два месяца назад, когда забрела в его дом, следя за двумя старшеклассницами. Я хорошо помню тот вечер: девушки вышли из школы, держась за руки и, кажется, всю дорогу хранили молчание. Что-то трагическое чувствовалось в их маленьких фигурках, что-то неотвратимое, и это влекло меня, заставляя ускорять шаг. Они остановились у подъезда высокого дома, и одна из них, с забавным рюкзаком в форме медвежонка, неуверенно спросила, посмотрев на свою бледную подругу:
– Может, вернёшься домой?
Она медленно подняла блестящие глаза и покачала головой.
– Нет, там всё равно сейчас никого, а я потеряла ключи. Незачем идти туда, где заперты двери.
Подруга порывисто обняла её. Они обе были готовы расплакаться, но, боясь привлечь внимание, не давали своей боли вырваться наружу. Возможно, они бы так и не зашли в этот тусклый дом, если бы, как всегда, без всякого предупреждения не хлынул дождь. Лифт уже закрывался, но девушки успели проскочить в его двери. Я решила подняться пешком, и на верхних этажах уже хорошо различала их голоса, так же хорошо, как и понимала, что они собираются сделать, или, по крайней мере, одна из них.
– Что ты пишешь? – спросила девушка, за плечами которой висел рюкзак.
– Стих, – негромко отозвалась другая. – Только не могу его вспомнить. Ладно, это уже не имеет смысла. Мне пора.
Последовало долгое молчание, после чего послышался рыдающий сбивчивый голос:
– Возьми меня с собой! Я не смогу без тебя, ты знаешь... У меня никого здесь нет!
Снова наступила тишина, которую нарушал только тихий испуганный плач.
– Хорошо, давай уйдём вместе, – наконец, ответил дрожащий голос. – Знаешь, мне ведь очень страшно.
– А мы возьмёмся за руки, закроем глаза и будем держать друг друга крепко-крепко, и никогда не отпустим.
По скрипу двери я поняла, что они вышли на балкон. Их нужно было остановить, но я совершенно не знала, как это сделать, ведь у меня едва хватало сил, чтобы удержать себя. Тем не менее, я сама не заметила, как преодолела два этажа, и увидела худенькие спины девушек, которые сидели, свесив ноги с балкона, глядя друг другу в глаза. Когда я вошла, они окинули меня печальным взглядом, в котором читалась мольба: “Пожалуйста, не мешай”. Я слишком понимала их для того, чтобы отговаривать, ведь сама задыхалась от этого подобия жизни. Увидев страх и сочувствие на моём лице, они ответили мне слабой улыбкой, а через миг скользнули вниз – в спасительный люк или губительную пропасть.
Я не смотрела на асфальт, не проходила мимо их трупов, но ещё несколько недель перед глазами возникала жуткая картина: два маленьких сломанных тела под бесконечным дождём, одно из которых так нежно обнимало окровавленного медвежонка. Это было первое самоубийство, которое я видела здесь, и которое мне трудно забыть, как и оборванные строки, написанные на стене одной из погибших:
Режу лопатки в поисках крыльев:
Где-то же жалили, где-то же были...
Теперь все чувства притупились, хотя порой рвутся наружу, царапая изнутри металлическими когтями, разрывая внутренности с первобытным воплём. Я терплю, сражаюсь, держусь слабеющими руками за край крыши, мечтая научиться летать.
Тогда мне нужно было с кем-то поговорить, чтобы не последовать за ними следом, и я позвонила в первую попавшуюся квартиру, не надеясь на удачу. В этот день Туман выпивал один, и очень обрадовался незваной гостье. Он был изрядно пьян, и постоянно болтал о своей работе, не давая сказать мне ни слова. Когда он уснул, я решила не уходить и дождаться утра, чтобы просить его о небольшом одолжении. Мою просьбу он назвал смешной, однако попросил за неё приличную сумму.
Я позвонила три раза, как и несколько месяцев назад, и мне открыл энергичный, но уже седеющий мужчина, который, к моей радости, был трезвый. Он долго глядел на меня, пытаясь вспомнить.
– Ты сильно изменилась, – сказал он, наконец, приглашая войти.
Он был первый, кто заметил мои превращения. Интересно, что он скажет, если это произойдёт на его глазах?
– Я принесла деньги. Вы сейчас собираетесь на работу? Сможете провести меня в Кровавый район сегодня?
Опустившись на старый грязный диван, я посмотрела на картину, которая висела на противоположной стене. В прошлый раз она сильно заинтересовала меня. Это было одно из доказательств того, что здешний мир связан с моей реальностью, что не всё ещё забыто людьми, которые попали сюда раньше меня. Иначе откуда бы тут взялось произведение известного норвежского экспрессиониста Эдварда Мунка? Хозяин этой репродукции, тем не менее, не знал её автора и название. Сказал, что купил её у какого-то оборванца на улице, с целью перепродать вампирам, но ни одному из них она не приглянулась. Картина называлась “Крик”. Я бы тоже не стала вешать её дома, да и кто бы захотел угнетать себя ежедневным созерцанием уродливого человека с лысым черепом, чьё лицо неестественно вытянуто в бесконечном пронзающем крике. Но, несмотря на то, что эта картина вводила меня в депрессию, я хранила её у себя на компьютере, и часто подолгу разглядывала. В тот полузабытый осенний день, когда я решила уйти из жизни, именно она что-то отчаянно кричала мне вслед с монитора, захлёбываясь кровавым небом.
– Девочка, ты не слышала, что там творится? На днях кто-то из них убил двоих наших. Я не собираюсь соваться туда, по меньшей мере, ещё неделю, пока нарушителей не найдут и всё не уляжется, – ответил Туман, доставая бутылку вина из шкафа. – Выпьешь со мной?
– Но другие ведь ходят торговать, и не боятся? Может быть, мне стоит обратиться за помощью к кому-нибудь из ваших друзей? Вряд ли они откажутся от такой выгодной подработки.
Я встала и сделала вид, что ухожу. Это подействовало.
– Хорошо, я согласен. Сегодня так сегодня. Но у нас обоих могут быть большие проблемы, если охрана что-то заподозрит. Сейчас они очень настороженны и особенно внимательны.
Туман достал фотографию какой-то девушки и дал её мне.
– Это моя помощница. Сейчас принесу её одежду.
Она давно пропала без вести, но её пропуск был ещё действителен. В городе существовало только два типа документов: пропуска и странные карточки, подобные визитным, на которых было указано только имя (точнее, прозвище), адрес (без названия города), род деятельности и телефон. Все номера телефонов, даже номера различных общественных служб, состояли из семи чисел. Я пробовала звонить домой, своим знакомым, но сигнал не проходил. Вернее, в трубке постоянно слышалось только тихое шипение, которое иногда сменялось чьим-то чужим дыханием. Я кричала имена своих друзей, просила спасти меня, но после того, как однажды кто-то резко засмеялся мне в трубку, я больше не делала попыток. Пришлось осознать – звонок умершего не может тревожить мир живых.
– Если распущу волосы, это немного скроет лицо. Думаю, нам удастся обмануть их, – сказала я Туману, когда он вернулся со строгим зелёным костюмом в руках.
Эта была форма торговцев. Считалось, что она обладает сдерживающим эффектом, снижает агрессию кровожадных вампиров.