Интиль невесело рассмеялась.
- Не дьявол сотворил Мир, а многие из людей Фирболгии ежечасно творят дела дьявольские. Не надо валить на дьявола ответственность за свои дела. И землян сюда же зачем-то приплели! Я видела землян... Я говорила о них с людьми, знающими их... Они вовсе не похожи на воплощение Энтропа. И вещи для них не цель. Вещи для них - покорные слуги. Это мы, фирболжцы, делаем из вещей кумиров и возводим их на пьедестал.
Беседа стала явно надоедать ей. Лос видел это и старался спешно найти какой-то сильный, совершенно неотразимый довод. Он искал... и не находил.
- Но земляне... Эти земляне... Разве ты не согласна с моей вчерашней проповедью?
Интиль посмотрела прямо в лицо Лосу, и ему показалось, что зрачки ее сузились от злости. Лос вздрогнул: такой Интиль нравилась ему еще больше.
- Твоя проповедь? - спросила она с оскорбительным изумлением. - Так это была проповедь? Ты такое понасочинял!.. Особенно о землянах. Наверное, ты их никогда сам не видел. Я - видела. Я разбираюсь в лицах. В их лицах высокая одухотворенность. Особенно у одного из них. Я узнала его имя. Его зовут...
- А я? - заныл Лос. - А мое лицо? Разве у меня ты не находишь одухотворенности?
- Твое лицо? - с безразличием переспросила Интиль, вставая. - Есть в математике понятие пустого множества. Твое лицо - иллюстрация этого понятия.
Угол рта у Лоса дернулся.
- Ты слишком много читала. И твой ум заблудился среди пустого множества книжных выдумок. Не испытывай мое терпение! - сказал он с угрозой. Последний раз предлагаю: останься! По-доброму покамест прошу!
Интиль встала, стряхнула с себя песок.
- Нельзя одновременно служить двум господам - Лжи и Истине, - бросила она через плечо. - Я выбираю Истину!
Она ушла, покачивая бедрами; небольшая ступня ее глубоко погружалась в рыхлый песок.
Лос глядел ей вслед горящим взглядом. Когда Интиль скрылась из вида, он изо всей силы ударил кулаком по песку и выругался.
- Погоди же! Я предупредил тебя! - Он скорчил оскорбительную гримасу. Истина ей нужна! Вы только посмотрите на нее! Сильно умная стала. Нет! Книги до добра не доводят!
11
Володя любил многие земные города. Любил Киев с его открытостью небу; южный мягкий говор жителей, склонных к лукавой шутке; бело-розовые пирамидки цветущих каштанов - весной и багряный узор из кленовых листьев на потемневшем булыжнике крутых дорог - осенью; пышно-академический Печерск; окутанную дымкой, хорошо видную с приднепровских откосов далекую Дарницу и овеянную романтикой мудрой древности златоглавую Софию.
Любил Ленинград. Его строгие черты, полные силы и величия. Владимира несказанно волновало, что камня мостовой, по которой он сейчас идет, касалась когда-то нога Ленина. Что здесь белыми ночами бродил опьяненный рифмами Пушкин. Здесь, именно здесь когда-то схлестнулись безудержная, яростная мощь Петра и тупая сила природы. И вырос город-памятник, город-символ, город - торжественная песнь человеческому гению и труду.
Любил Москву. Ее неудержимый ритм и богатырский размах; неисчерпаемость ее новизны. И многоголосие ее светлых вокзалов. И покой ее заснеженных пригородов.
Он не знал, сможет ли полюбить этот город. Напор впечатлений, их ревущий водоворот был настолько силен, что он зачастую не успевал составить устойчивого мнения об увиденном. Порой какое-нибудь отдельное здание - маленькая церквушка с каким-то игрушечным готическим шпилем или помпезное здание в стиле "эклект" - не производили на Владимира никакого впечатления. Но вечером, когда увиденное из разрозненных кусков складывалось в единую картину, он начинал чувствовать некую неуклюжую грацию и композиционное единство города.
Новые здания изо всех сил старались "произвести впечатление". Все эти кубы, шары, спирали, "соты", словно базарные приставалы, хватали прохожего и орали: "Да ты посмотри только, какие мы!"
Неожиданными были переходы широких трасс в узкие улочки доавтомобильной эпохи.
Солнце здесь светило ярче. Тени были прозрачнее и воздушное. Все вокруг казалось специально подсвеченной декорацией.
Раньше он совершал по городу телевизионные путешествия. И вот сегодня, наконец-то, долгожданная экскурсия!
Видя огромные правительственные лимузины в сопровождении кавалькады мотоциклистов, люди на тротуаре опускали головы. Некоторые, напротив, смотрели в сторону автомобилей с вызовом. Их губы что-то шептали, и по выражению лиц можно было легко догадаться, что это не комплименты.
Директор конторы внутренней безопасности был багров и потен от усердия. В качестве гида он выступал впервые. Улыбаясь гостеприимной и все ж неприятной улыбкой, он давал косноязычные, путаные объяснения. У него была совершенно своеобразная манера рассказывать о достопримечательностях столицы.
- Вот здесь, - с коротким смешком говорил он и тыкал пальцем в боковое стекло, - кажется, вот здесь. Не-т, не здесь. Кажись - там. Вроде - да. Здание с зигзагообразными балконами. Это - достопримечательность. Кажется мне, что там пели. Или танцевали балетным образом. Скорее всего танцевали. Пели в том здании, что мы уже проехали. Я не успел вам его показать. Оно с такой круглой красной крышей, а на крыше - огромный шар. Тут, за шаром этим, как-то один боевик прятался. У него винтовка была с оптическим прицелом. Как раз должен был следовать кортеж с Непостижимым. Да будет он жив, здоров и невредим. Мы потом выяснили. Он из левых был. Из народно-патриотической рабочей партии. И фотоаппарат рядом с ним нашли.
- Винтовку тоже нашли? - спросил Владимир, рассеянно поглядывая по сторонам.
- Винтовки рядом с ним не было, - после короткого молчания ответил Директор. - Она куда-то делась.
- Наверное, он ее спрятал, - предположил переводчик.
Директор конторы внутренней безопасности с подозрением посмотрел на спутника. Предположение, что винтовку можно спрятать на абсолютно ровной крыше, звучало как издевательство.
- Происки левых, - туманно пояснил он. - Эти левые способны на все.
- Он действительно был членом народно-патриотической рабочей партии? поинтересовался Владимир.
Директор доверительно прислонился к плечу Володи и дохнул ему в лицо сладковатой гнилью:
- В списках народно-патриотической партии он не состоит. Мы проверяли. Именно это очень и очень подозрительно! Следовательно, он был настолько засекречен, что его даже в списки не включили! Ясно?
Володя промолчал. Он отодвинулся от Директора к правому борту машины. Дальше отодвигаться было некуда. Владимир почувствовал раздражение. Почему он не имеет права даже намекнуть, что думает об этом фирболгском динозавре?! Пр-р-оклятая межпланетная дипломатия!
Назойливо гудел мотор, в салон проникал едкий запах бензина. На Директора напала икотка, и он при каждом приступе ее деликатно прикрывал рот короткопалой ладонью. Владимир заметил, что виды города стали занимать его все меньше. Экскурсия длилась уже около полутора часов, а они никак не могли добраться до места, которое было указано в записке, полученной им после бала.
- Мне обещано посещение рабочего квартала, - напомнил Владимир.
Директор конторы внутренней безопасности засуетился, задвигался и, со светской улыбкой сославшись на рассеянность, вытянул из ниши микрофон. Он что-то коротко спросил и, щелкнув переключателем, приложил микрофон к уху. Выслушав указание, спрятал микрофон и, пытаясь придать лицу приятность, сообщил:
- Маршрут несколько изменили ради вашей же безопасности. У нас, знаете ли, не всегда бывает спокойно. Эти ужасные левые подрывные элементы!..
Он не знал причины, по которой получил приказ проводить экскурсию по дополнительному варианту. Между тем причина, по которой Утешитель и Успокоитель Нации решил изменить первоначальный вариант, была весомой.
Неприятности начались со вчерашнего утра. Лос явился к нему в неурочное время и без соблюдения самых элементарных приемов конспирации. Он сообщил Утешителю и Успокоителю, что состав группы захвата изменен. Оказалось, что из десяти человек, которых они предварительно ввели в группу захвата, четверо не умеют ездить на мотоциклах, а двое знакомы с пистолетом лишь по опыту детского сада.
Пришлось принять экстренные меры. И, разумеется, как всегда в спешке, меры эти были не более чем заплаты на ткани отработанного плана. Участники группы захвата должны быть уверены, что они провели акцию без посторонней помощи; Для этого группа обязана иметь хотя бы видимость полноценной боевой единицы.
И вот сегодня первая неожиданность. Группа захвата в назначенное время не прибыла к площади.
Машины и следующие за ними мотоциклисты развернулись и направились в глубину рабочего района. Владимир уже не слушал объяснения Директора. Улицы, по которым они ехали, стали уже и грязнее. Ветер гнал по дороге обрывки газет.
- Все идет, как вы того пожелали, - обратился к нему Директор, угодливо улыбаясь. Улыбка у него была самая пренеприятная: толстая нижняя губа закруглялась и становилась похожей на две запятые, соединенные головками. - Сейчас мы посетим типичное жилище самого обыкновенного нашего рабочего.
Водитель, видимо, знал, где "типичное жилище самого обыкновенного рабочего", и сам остановил машину в нужном месте. Соскочившие с мотоциклов охранники образовали живой коридор, по которому предстояло пройти в подъезд высокому гостю. Еще раньше двое мотоциклистов скрылись в подъезде и, вернувшись, доложили, что все в порядке и путь безопасен. Директор пропустил Владимира вперед, и они вошли.
У входа в квартиру их ожидал хозяин: очень упитанный и чрезмерно улыбчивый молодой человек. В прихожей их встретила хозяйка квартиры. К ее ногам жались двое детей: девочка лет четырех и мальчик лет шести. Их новая одежда топорщилась и душно пахла складом. Мать коротко и очень строго что-то приказала им, и дети убежали. Как объяснили Владимиру, в детскую. Они тут же вернулись и стали переспрашивать мать, где их детская. Женщина сухо объяснила им и дала в виде поощрения каждому по легонькому подзатыльнику.
Хозяин, оживленно жестикулируя, водил гостей по квартире и давал пояснения. Оказывается, каждому члену семьи полагалось по комнате, не считая залы и кабинета главы семейства.