Мы снова миновали две двери: одну, закрывающуюся за нашей спиной женщиной в белом одеянии, и вторую – часовым на посту.
В коридоре мы прошли мимо четырех обнаженных рабынь, которые, стоя на четвереньках, скребками и губками чистили керамические плиты пола. Рядом с ними расхаживал раб-мужчина с толстым, тяжелым ошейником на шее и длинной плетью в руках.
– Вот ещё одна интересная комната, – обратил мое внимание Хо-Ту, открывая широкую дверь. – Обычно она охраняется, но сейчас она пуста.
Я снова оказался перед прямоугольным защитным экраном, но на этот раз стеклянный проем был только один.
– Да, – ответил Хо-Ту на мой немой вопрос, – это тоже зеркальное.
С другой стороны экрана была металлическая решетка с частыми прутьями. Я догадался, что она установлена на случай, если кто-то, находящийся по ту сторону окна, захочет его разбить. В комнате, сейчас пустующей, виднелись небольшой шкаф для хранения одежды, необычных размеров диван и несколько брошенных на него покрывал. Полы устилали пушистые ковры, они окружали и утопленную в пол ванну. Помещение вполне могло бы служить комнатой какой-нибудь женщине из высших слоев общества, если бы не представляло собой зарешеченную тюрьму в работорговом доме Кернуса.
– Эта комната, – пояснил Хо-Ту, – предназначается для особых пленниц. Иногда Кернус развлекается тем, что держит здесь женщин, заставляя их поверить, что, если они будут ревностно ему служить, обращение с ними будет менее суровым. – Хо-Ту рассмеялся. – Когда же он добивается их послушания, их отправляют в железные клети.
– А если он этого не добивается?
– Тогда их душат цепями, которые они носят на шее.
Я снова заглянул в комнату.
– Кернус не любит проигрывать, – добавил Хо-Ту.
– Я об этом уже догадался.
– Занимаясь подобным воспитанием, – продолжал Хо-Ту, – Кернус надевает женщине цепь с символикой своего дома. Это способствует её послушанию и усиливает её стремление добиться его расположения.
– Могу себе представить, – сказал я.
– Вы, кажется, не слишком восхищены домом Кернуса?
– А вы, Хо-Ту?
В его взгляде появилось удивление.
– Мне хорошо платят, – ответил он и пожал плечами. – Ну что ж, большую часть дома вы уже посмотрели, за исключением, пожалуй, тренировочных залов, железных клетей, помещений для специальной обработки рабов и тому подобных вспомогательных служб дома.
– А где содержатся женщины, доставленные прошлой ночью на Валтай черным кораблем? – поинтересовался я.
– В загонах для рабов, – ответил Хо-Ту. – Пойдемте посмотрим.
Спускаясь по лестницам на нижние этажи здания, находившиеся под землей, мы миновали кабинет Капруса. В проходе я увидел Элизабет, несущую большую охапку пергаментных свитков.
Заметив меня, она сразу же опустилась на колени, низко склонив голову и умудрившись при этом не уронить свитки.
– Я вижу, твое обучение ещё не началось? – спросил я, стараясь придать голосу необходимую грубость.
Она продолжала молчать.
– Скоро начнется, – заверил меня Хо-Ту.
– А чего вы ждете?
– Это замысел Кернуса, – сказал Хо-Ту. – Он хочет поэкспериментировать с небольшой партией рабынь-дикарок. Она тоже будет включена в эту группу.
– Это те, что были доставлены прошлой ночью?
– Двое из них, – пояснил Хо-Ту. – Остальные восемь рабынь также будут разбиты на две группы и пройдут курс обучения отдельно.
– Варвары, насколько я слышал, не слишком восприимчивы к обучению, – заметил я.
– Опыт показывает, – ответил Хо-Ту, – что с ними тоже можно добиться некоторых результатов. Хотя придется, конечно, повозиться.
– Вероятно, впоследствии за них можно будет получить приличную сумму?
– Кто знает, как сложатся дела на рынке в ен'варе? – ответил Хо-Ту. – Или в ен'каре?
– Зато если эксперимент оправдает себя, дом Кернуса станет крупнейшим поставщиком такого товара, – сказал я.
– Конечно, – усмехнулся Хо-Ту.
– Так пойдемте же посмотрим новеньких.
– Да.
Элизабет подняла на нас встревоженный взгляд, словно совершенно не понимая, о чем идет речь, и снова опустила голову.
– Когда вы думаете начать обучение? – спросил я.
– Когда первым двум отобранным для этого девчонкам надоест жидкая овсяная каша и решетки металлических клетей.
– А что, проходящим обучение подают овсянку?
– Девушки, проходящие курс обучения, – сказал Хо-Ту, – уминают настоящую овсяную кашу, а не из жмыха, смешанного с чем попало. Им выдают толстые подстилки для сна, а впоследствии, по ходу обучения, и шкуры. Они редко бывают закованы, а иногда им даже разрешается в сопровождении охранника ненадолго оставить дом. Вид города хорошо стимулирует их усердие.
– Ты слышишь, маленькая Велла? – бросил я Элизабет.
– Да, хозяин, – робко ответила та, не поднимая головы.
– А кроме того, – продолжал Хо-Ту, – если в течение первых нескольких недель обучения девушка проявляет определенные успехи в занятиях, ей позволяют питаться не только овсянкой.
Элизабет посмотрела на нас с любопытством.
– Можно даже сказать, – заметил Хо-Ту, – что их начинают кормить хорошо.
На лице Элизабет заиграла улыбка.
– Здесь делают все, чтобы получить за них хорошую цену, – сказал Хо-Ту, не сводя глаз с Элизабет.
Девушка потупила взгляд.
В этот момент послышался пятнадцатый удар гонга.
Элизабет вопросительно взглянула на меня.
– Можешь идти, – бросил я ей.
Она вскочила на ноги и поспешила в контору Капруса, стоявшего, как я заметил в приоткрытую дверь, возле заваленного бумагами стола. Элизабет положила перед ним принесенные свитки пергамента и, выслушав какие-то его распоряжения, тут же пробежала мимо нас по коридору и исчезла за дверью соседнего зала.
– С такой прытью, – усмехнулся Хо-Ту, – она доберется до миски с настоящей овсянкой не последней.
Я взглянул на Хо-Ту и тоже рассмеялся.
Он повернул свою гладко выбритую голову, и взгляд его внимательных черных глаз встретился с моим. Некоторое время он присматривался ко мне, и затем на его лице снова появилась кривая усмешка.
– Для убийцы вы ведете себя несколько необычно, – сказал он.
– Мы идем в загоны для рабов? – перевел я разговор с опасной темы.
– Прозвучал пятнадцатый сигнал гонга. Пойдемте-ка лучше за стол. После обеда я покажу вам загоны.
Мимо нас по коридору торопливо пробегали рабы, поспешно направляясь туда, где находились предназначенные для них комнаты для приема пищи. Я заметил также несколько слуг из свободных, расходящихся по обеденным залам, двери которых за их спиной тут же закрывались.
– Хорошо, – ответил я. – Пойдемте поедим.
Во время обеда на песочной арене зала состоялось несколько поединков – два на маркированных тупых ножах, один на кнутах и кулачный бой. Какая-то обслуживающая столы рабыня пролила вино и была тут же пристегнута к вделанному в стену кольцу для приковывания рабов и наказана плетьми. Затем появились музыканты и невольница, которую мне ещё не доводилось видеть в доме, но о которой мне сообщили, что она была танцовщицей на Косе. Девушка исполнила, причем довольно хорошо, невероятно сложный танец рабского ошейника. Кернус, как и всегда, был целиком погружен в игру с Капрусом, однако на этот раз партия затянулась и продолжалась даже после подачи паги и неразбавленного ка-ла-на.
– А почему, – обратился я к Хо-Ту, от которого мне хотелось узнать за этот день как можно больше, – в то время, как остальные едят мясо, хлеб, мед, пьют ка-ла-на, вы питаетесь одной только овсянкой?
Хо-Ту отодвинул от себя миску.
– Это не имеет никакого значения, – ответил он.
– Да, конечно, – сказал я.
Ложка из рога боска треснула у него в руках, и он раздраженно бросил её обломки в миску.
– Извините, – сказал я.
Он изумленно взглянул на меня, и его глаза блеснули.
– Это не имеет никакого значения, – повторил он.
Я согласно кивнул.
Он поднялся из-за стола и, оглянувшись на меня, сказал:
– Пойдемте, я покажу вам загоны.
В глубине зала я заметил дверь, через которую прошлым вечером увели закованного в кандалы раба и за которой исчез затем Кернус. Сегодня, к моему облегчению, ни один из проигравших схватку рабов не был закован в кандалы и выведен из зала через этот выход.
Раб, выигравший накануне поединок с кривым ножом, снова, как я обратил внимание, обедал за столом. Ошейника на нем уже не было. Теперь он, должно быть, отпущен на свободу. За ремень, с которого у него так же, как и у Хо-Ту, свисал кривой нож, был заткнут длинный хлыст.
– Тот, кого вы называете зверем, вероятно, находится за этой дверью? – невинно полюбопытствовал я.
Хо-Ту пристально посмотрел на меня.
– Да, – ответил он.
– Я бы хотел взглянуть на него.
Лицо Хо-Ту покрылось смертельной бледностью.
– Молите Царствующих Жрецов, – ответил он, чтобы вам никогда не довелось его увидеть.
– Вы ничего не знаете об этом животном?
– Кернус и некоторые другие, конечно, видят его, но только когда они одни. Не стоит так далеко заходить в своем любопытстве, Несущий Смерть. Обычно человек видит это животное в последние мгновения своей жизни.
– Надеюсь, его держат в надежной клетке?
Губы Хо-Ту растянулись в улыбке.
– Я тоже на это надеюсь, – ответил он.
– А как часто его кормят?
– Он может есть по несколько раз в день, – сказал Хо-Ту, – но способен и довольно долгое время вообще обходиться без пищи. Обычно ему скармливают по одному рабу каждые десять дней.
– Ему отдают раба живым?
– Ему нравится самому убивать свою жертву.
– Ну что ж, если его содержат в надежной клетке, – заметил я, – большой опасности он собой не представляет.
– Зато одно присутствие этого зверя в доме Кернуса обеспечивает здесь должный порядок.
– Хорошее средство, – согласился я.
– Пойдемте я покажу вам клетки для рабов.