Тарн Менициуса настигал Зеленого Убара, но тот упорно продолжал лидировать, с каждым взмахом крыльев, казалось, мчась все быстрее и быстрее. И вдруг, к своему ужасу, я увидел, что крылья птицы сбились с ритма, она закричала от боли и стала терять равновесие в воздухе. Мип вцепился в поводья, стараясь удержать её под контролем.
Менициус пронесся мимо, и, когда он был над ними, я заметил, как он резко выбросил вперед правую руку. В ту же секунду Мип отбросил поводья и, судорожно выгнув спину, принялся шарить по ней рукой, словно стараясь до чего-то добраться Он едва не выпал из седла, и его начавшее было соскальзывать вниз тело удержали
только два соединенных с тарновой упряжью страховочньк ремня.
Я невольно схватил за руку своего телохранителя.
Тарн синих, а за ним серебряных и красных обогнали медленно кружащую снижающуюся птицу.
Стоящий рядом арбалетчик поднял оружие.
- Менициус не доживет до конца этого заезда, - сказал он.
- Оставь его мне, - ответил я.
Внезапно Зеленый Убар, словно зараженный энергией проносящихся мимо него птиц, с яростным криком, в котором слились воедино его гнев и боль, рванулся за ними. Мип неловко свесился с седла, с трудом удерживаясь за его луку.
И вот птица, одержавшая в свое время тысячи побед, привыкшая драться за неё до конца, выровняла свой полет и понеслась по такой знакомой ей воздушной трассе стадиона.
- Смотри! - воскликнул я. - Мип жив!
Мип слабеющими руками обхватил птицу за шею и распластался у неё на спине: казалось, он что-то шептал ей на ухо.
И тут мне даже сложно передать, что я увидел: толпа зрителей ревела, тарны оглашали воздух пронзительными криками, а Зеленый Убар и его наездник Мип, слившись в едином неимоверном усилии, словно вернулись в эти последние мгновения дикой, безумной гонки в дни своей молодости такими, какими знали их тогда бесчисленные поклонники. Зеленый Убар мчался вперед, рассекая воздух, обгоняя ветер; он казался самим олицетворением безудержной, рвущейся силы, энергии, жгучей ярости и воли к победе. Теперь я своими глазами видел того Зеленого Убара, о котором я так много наслышался за это время, легендарного тарна, о котором очевидцы, казалось мне, рассказывали небылицы, величайшего из гоночных тарнов, завоевавшего столько наград, что не снилось бы целой команде, - Тарна-Победителя.
Когда птица опустилась на финишный насест, зрители не кричали - над трибунами царила полнейшая тишина.
Вторым приземлился Менициус из Порт-Кара, все ещё не способный поверить, что победу буквально вырвали у него из рук.
И тут все одновременно, за исключением, пожалуй, только наиболее приближенных к благородному убару города людей, разразились восторженными криками, ревом, воплями, что есть силы ударяя правым кулаком по левому плечу.
Тарн гордо восседал на финишном насесте, а его наездник Мип с болезненной, мучительной гримасой пытался удержаться в седле.
Затем птица гордо вскинула голову и, окинув ревущие трибуны взглядом все ещё горящих от возбуждения глаз, издала боевой победный крик тарна.
И тут же без сил упала с насеста на землю.
Мы с арбалетчиком опрометью бросились к насесту, слыша у себя за спиной топот сотен ног сорвавшихся с места зрителей.
Я мечом перерезал удерживающие Мипа в седле кожаные ремни безопасности и снял его с мертвой птицы.
Затем я вытащил торчащий у него в спине короткий нож. Нож профессионального убийцы, по рукояти которого, извиваясь, пробегала надпись:"Я искал его. И я его нашел".
Я поднял Мипа на руки. Он открыл глаза.
- Что с тарном? - едва слышно произнес он.
- Зеленый Убар мертв, - ответил я.
Мип закрыл глаза, и между ресниц у него заблестели слезы.
Он протянул слабеющую руку к тарну, и я уложил его рядом с неподвижным телом птицы. Он обнял за шею мертвое, до последнего дыхания остававшееся ему верным существо и прижался лицом к его серовато-желтому клюву. Плечи его сотрясались от рыданий. Мы отошли в сторону.
Через некоторое время не отходящий от меня ни на шаг арбалетчик заговорил с Мипом.
- Это была настоящая победа, - сказал он.
Мин только плакал.
- Зеленый Убар, - бормотал он. - Зеленый Убар.
- Пошлите за медиком, - крикнул один из стоящих рядом.
Арбалетчик отрицательно покачал головой.
Мип уже лежал мертвым, склонив голову на шею мертвой птицы, которую он привел к их общей последней победе.
- Он правил отлично, - заметил я - Просто не верится, что он был просто тарноводом.
- Много лет назад, - сказал арбалетчик, - был один наездник на гоночных тарнах. В очередном заезде, пытаясь обойти соперника, он не рассчитал дистанции и был выброшен из седла страшным ударом о верхний край кольца. Затем на него посыпались удары несущихся следом тарнов, и только потом он упал на землю. После этого он ещё выступал один-два раза, не больше. Он начал сомневаться в своем глазомере, чувстве времени. Он стал бояться висящих у него на пути колец и даже самих птиц. Его вера в себя, мастерство, выдержка - все ушло.
Остался только страх, смертельный страх перед скоростью, гонкой, что, в общем, в его ситуации вполне объяснимо. Больше участия в состязаниях он не принимал.
- Это Мип? - спросил я.
- Да, - ответил арбалетчик. - Было бы неплохо, если бы ты понял, какая смелость от него потребовалась на сегодняшнем выступлении.
- Он управлял отлично, - сказал я.
- Да, я видел, - подтвердил стоящий рядом человек из команды стальных. - Он не боялся. В том, как он управлял тарном, не было ни намека на страх. Только уверенность, выдержка и мастерство.
- И гордость, - добавил его сосед.
- Да, и гордость, - согласился стальной.
- Сегодняшнее его выступление, - подхватил другой, - напомнило мне того Мипа, каким он был прежде.
И правил он так же великолепно. Это был его лучший заезд.
Собравшиеся вокруг выражали согласие - Значит, он хорошо известен как наездник? - спросил я.
Люди посмотрели на меня с удивлением.
- Он был величайшим из наездников, - сказал арбалетчик, печально глядя на маленькую, неподвижную фигуру Мипа, даже после смерти продолжавшего обнимать за шею своего тарна. - Величайший.
- Разве ты его не знал? - спросил один из стоящих рядом.