Встречать охотников вышел мужчина средних лет, в блестящей кольчуге, с непременным клинком на боку и золотой цепью на груди. Выражение на загорелом лице настороженно-суровое. За его спиной темнели фигуры дружинных — каждый вооружен, кто копьем, кто самострелом.
— Ларн из Вергита, каштелян и управитель, — сурово представился кольчужный. — Могу я осведомиться у достойных месьоров об их цели прибытия в замок Дортон?
— Может, мы вовсе не к вам приехали, — без разрешения сказал Эйнар. — Вдруг мы только проездом?
—Проездом куда? — вздернул одну бровь месьор Ларн. — Дальше только Кезания, а за ней Туран. Если держите путь в Султанапур, могу только посоветовать обойти горы с Полудня. Лишние три тысячи лиг, зато ног не переломаете и в пропасть не свалитесь. Итак?
—Прошу простить моего друга, — процедил Гвай. Умей он воспламенять взглядом, все сущее в пяти шагах вокруг Эйнара пылало бы синим пламенем, равно как и сам Эйнар. — Мы действительно направлялись в Дортон. Прошу взглянуть на пергамент.
Господину каштеляну был вручен подписанный Великим герцогом документ, каковой был изучен настолько тщательно, что оставалось только пожевать его краешек, чтобы окончательно убедиться в подлинности. Впрочем, обошлось без жевания — Ларн поверил.
—Могли бы мы встретиться с его милостью бароном? — спросил Гвайнард, получая пергамент обратно. — И как можно быстрее?
В глазах каштеляна мелькнула неуверенность — с чего бы? — но месьор Ларн коротко поклонился и ответил:
—Да, разумеется. Прошу войти в замок, господа. Лошадьми и поклажей займется прислуга. Скоро опустится туман, не стоит оставаться под открытым небом.
Гвай и Конан переглянулись. Вот как? Оказывается, в Дортоне все-таки опасаются тумана? Интере-есно! И, нет сомнений, опасно.
Пока во дворе разбирались с лошадьми, а варвар пытался втолковать конюхам, что его скакуна обязательно надо поставить отдельно и покормить сырым мясом (что поделать, если у лошадки столь необычные вкусы!), Гвай и Эйнар взяли со спины Малыша два походных мешка с самым необходимым — особыми настоями Ночной Стражи, мелким серебряным оружием вроде метательных игл или шурикенов и амулетами, отгонявшими нечисть. Асгерд вполне благоразумно раедала весьма немногочисленной прислуге по серебряной монетке в качестве награды от щедрых гостей — каждый взял и поблагодарил. Следовательно, вокруг люди, а не что-либо иное. Это радует.
Поднимаясь по лестнице, ведущей в покои замка, Конан заново оглядел настороженного каштеляна. Непонятно почему, месьор Ларн киммерийцу не понравился, и вскоре Конан понял причину своего недовольства. Густые усы каштеляна висят вниз, вместо привычного прямого клинка он носит ятаган, глаза карие, что для светловолосых бритунийцев редкость... Все ясно, он родом из Кофа! Точно, ошибки быть не может!
И в речи управителя слышен еле заметный полуденный акцент, почти неразличимый и тщательно скрываемый. Имя, однако, вполне бритунийское — Ларн из Вергита, а Вергит расположен недалеко от Пайрогии. Надо будет обязательно поделиться своими соображениями с Гваем, хотя ничего такого особенного в кофийском происхождении нет. Просто Конан не слишком любил подданных короля Страбонуса по личным мотивам.
Главная зала поместья Дортон вполне соответствовала слухам, ходившим о молодом бароне. Очень дорогая офирская мебель, гобелены на стенах явно из Аквилонии и тоже стоят немало, масса охотничьих трофеев на стенах. Все немного ярко, несколько хаотично. Пышно, однако слегка неряшливо. Заметен недостаток умелой женской руки, способной превратить хорошо обставленный дом в удобное семейное обиталище. Отец и мать молодого Олема скончались, жениться барон пока не собирался, вот и лежит на парадной зале крепкий холостяцкий отпечаток. Роскошная казарма.
— Вы, конечно, прежде не встречались с его милостью? — неожиданно осведомился Ларн, неотступно сопровождавший гостей. И снова Конан отметил в его голосе сомнение. Да в чем дело-то? Или напуганные внезапной напастью обитатели Дортона не доверяют и Ночной Страже, имеющей безупречную репутацию на всем Закате?
— Не доводилось, — ответил Гвайнард. — Наш отряд прежде не... не звали в эти места. Оно ведь и к лучшему, верно?
— Появление охотников на чудовищ никогда не говорит о спокойствии в округе, — согласился каштелян. — Вот и теперь...
— Ночная Стража? — голос донесся с винтовой лестницы, ведущей на верхние этажи донжона. — Да еще и по прямому указанию его светлости Варта Райдора? Я был бы очень рад видеть вас в более приятные времена, но коли уж явились в беспокойные дни — милости прошу в мой дом!
Состоялось явление господина барона. Русоволос, чуть полноват, розовощек. Одевается без роскоши — коричневый скромный костюм с вышивкой серебряной нитью.
«Чепуха какая-то получается, — подумал Конан, глядя на Олема Дортона. — Нас уверяли, будто ему около девятнадцати лет, а этому парню не меньше двадцати трех или двадцати пяти. Или разгульный образ жизни повлиял?.. Ничего, разберемся.»
Вежливо представились, Олем куртуазно чмокнул ручку Асгерд и весьма плотоядно оглядел ее фигуру. С остальными поздоровался за руку, как с равными. Вел он себя безо всякой скованности, чувствуя себя хозяином, так что вскоре киммериец отказался от своих подозрений.
Пока накрывали стол, разговор пошел об охоте. Его милость похвалялся своими подвигами, тыкал рукой в кабаньи головы и рога горных оленей, предъявил шкуру настоящего серого медведя — грозы здешних мест, открыл свою коллекцию охотничьего оружия, стоивдпую не меньше пятнадцати тысяч немедийских ауреев, непрерывно рассказывал какие-то байки о звериных тропах и повадках самых разных животных, которых в свое время ему пришлось убить. Само собой, интересовался охотничьими секретами Ночной Стражи и заявил, будто год назад устроил облаву на болотного ящера. Потом, выказывая себя приверженным этикету дворянином, потащил Асгерд и увязавшегося за ними Эйнара взглянуть на собрание драгоценностей, которыми он увлекался не меньше, чем охотой.
Гвай и Конан прочно застряли возле столика, украшенного доброй дюжиной кувшинов и бутылей с эмблемами лучших винодельческих до мов, от Шема до Зингары и Пуантена включительно. Гвайнард плеснул себе «Черного герцога», произведенного в Гайарде Аквилонском, задумчиво оглядел залу и тихо спросил:
— Конан, ты никаких странностей не заметил? Я не имею в виду нечисть, пока ничем потусторонним здесь и не пахнет. Что-то другое, неуловимое.
— Заметил. Рассказать, что именно?
— Позже. Сначала послушай мои соображения. Не спорю, барон отлично разбирается в охоте, но меня смутил рассказ о сером пещерном медведе. Угрохать такую здоровую тварь можно только одним способом — арбалетной стрелой в глаз, чтобы стальной болт прошил мозг. Олем уверяет, будто заманил медведя в ловушку, в яму, и там добил. Какие, к демонам, ямы в горах? Серая бестия отлично лазает почти по отвесным скалам, выберется из любой западни... Мне кажется, что барон великолепно знаком с охотой на равнине и в лесу, однако в горы никогда не заходил. И потом, где его охотничьи собаки?..
Киммериец, словно не поверив, обвел взглядом залу. Слуги выносят яства из боковой двери, явно ведущей на кухню, у дальнего окна скучает каштелян, наверняка призванный присматривать за гостями, но... Извините, такого просто не бывает: любой, самый бедный дворянин, содержит хотя бы пару породистых собак. Здесь их нет. Ни одной. Остались на псарне? Расскажите эту сказку кому-нибудь другому! Конан отлично помнил, что даже во дворце его старой подруги, хауранской королевы Тарамис, собаки всегда присутствовали и на приемах, и на обедах и даже на государственных церемониях.
То же самое было в Кордаве у Фердруго и принцессы Чабелы, которая вообще очень любила животных. И у Страбонуса в Кофе... А если вспоминать бесчисленные дворянские замки, к которых побывал киммериец за последние пятнадцать лет, то полное отсутствие охотничьих собак в замке Дортон, выглядело попросту невероятно!
Вполголоса Конан изложил свои подозрения: кофиец-каштелян, несколько неподходящий возраст самого барона, кроме того, завзятый охотник, проводящий большинство времени в седле или на своих двоих в лесу, должен выглядеть более жилистым...
— За ужином не вздумай напиваться, — проворчал Гвай. — Изображай пьяного сколько угодно, но голову сохрани чистой. Что-то в Дортоне неправидльно, руку на отсечение даю!
Киммериец стоял перед открытым окном и недоумевал. Сразу за узким прямоугольным проемом колыхалось молочно-белое густое облако тумана, причем настолько плотное и непроглядное, что не видать даже краев распахнутых наружу ставень. В комнату туман не затекает, ни одного ручейка странного марева не вьется над каменным подоконником. Такое впечатление, что за стенами замка разлито целое море молока, затопившее Дортонское поместье до крыши.
Еще немного поглазев на туманную стену, Конан вернулся к столику, на котором разложил ставшие привычными карты герцога Райдора. Снова попытался отыскать на них что-нибудь необычное, способное дать ответ хоть на один вопрос, и снова отодвинул пергаменты в сторону. Ничего путного на ум не приходило. Даже посоветоваться-то не с кем! Барон оказался столь любезен, что выделил каждому гостю по отдельной комнате и вся остальная компания улеглась спать в собственных апартаментах.
Донжон являлся более вместительным, чем показалось на первый взгляд. Целых четыре этажа, множество переходов, ведущих в другие помещения замка, добрый десяток лестниц... Запутано. Слишком запутано для родового гнезда провинциального дворянина. Хотя, о вкусах не спорят — не сам же Олем Дортон возводил это сооружение, смахивающее на уменьшенное подобие Лабиринта стигийского Птейона? По виду, замку не более трех сотен лет и Олем обязан благодарить достойных предков за оставленное в наследство жилище.
—Можно к тебе?
Конан встрепенулся, услышав голос Асгерд, стоявшей на пороге комнаты.
—Всегда рад, — варвар поднялся с жесткого стула и целенаправленно двинулся к столику с вином и холодной закуской, оставленной на ночь слугой. — Как понимаю, ты пришла поговорить, а не?..
— Еще один подобный намек — и твоя величайшая гордость полетит в окно, — усмехнулась Асгерд. — Нож у меня острый.
— Ничего страшного, обратно отрастет. — парировал Конан. — Я же варвар, у нас всегда так. Садись. Отчего не спится?
— Оттого, что остальные дрыхнут, как младенцы, — сказала девушка, усаживаясь напротив и рассеянно подхватывая бокал с вином. — Гвай и Эйнар подтверждают поговорку о том, что людей с чистой совестью и конец света не разбудит. Туман видел?
— Окно открыто, можно смотреть сколько угодно, — киммериец кивнул в сторону проема, в котором едва заметно бурлило спустившееся с гор облако. — Мне это очень не нравится. Слишком необычно.
— И опасно? — полувопросительно-полуутвердительно сказала Асгерд. — Конечно, опасно. Я не представляю, что творится внутри тумана. Но явно ничего хорошего. Хочу спросить о другом. Как тебе понравился сам замок и его обитатели? Такое чувство, что перед нами разыгрывают какой-то спектакль. О чем вы шептались с Гваем перед ужином, пока Олем тряс передо мной золотыми побрякушками? Впрочем, драгоценности у него очень приличные — можно было бы и позавидовать...
— О чем шептались? — Конан ненадолго задумался. — Что ж, слушай.
Варвар рассказал все. Не забыл упомянуть и некоторые «мелочи», увиденные за ужином и привлекшие внимание всех охотников.
К трапезе в залу спустилась благородная дама — очень красивая девушка лет двадцати, представленная как графиня Дайрэ из Атреи, гостящая ныне во владениях его баронской милости. Вроде бы всем хороша была графиня — и одета прекрасно, и драгоценности подобраны совкусом, и любезна с гостями, однако... Графиня Атрейская таковой не являлась, равно как и сартак варвара не был настоящим конем.
Дело в том, что возглавляемый Гвайнардом отряд Ночной Стражи всего пять седмиц назад был в Атрее — поместье на Закате Бритунии — по приглашению самого старого графа, отца истинной госпожи Дайрэ. В фамильном склепе его светлости (а этот склеп оказался целым городком-некрополем, расположенным в естественных пещерах) завелось чудище, посему графу срочно потребовались услуги охотников. Чудище оказалось совсем не страшным — всего-то паршивенький вампир-фледер, который, однако, был способен натворить немалых бед, не окажись на его пути бравая четверка знатоков вампирьей жизни и смерти. Фледер был незамедлительно истреблен, а Ночные Стражи удостоены парадного обеда в замке его светлости, где и познакомились с графским семейством.
Госпожа Дайрэ, в отличие от представленной нынешним вечером особы, являла собой милую, несколько располневшую златовласку с провинциальными манерами и желанием как можно быстрее выйти замуж — батюшка был строг и воспитывал наследницу в суровых традициях прежних лет: с неженатым мужчиной можно находиться только в присутствии камеристки, нельзя носить чересчур открытые современные платья, а лучшие добродетели юной дворянки — это вышивание и умение вести хозяйство. Кроме того, Дайрэ едва исполнилось шестнадцать лет.
А вот неожиданная подруга Олема Дортона(это, кстати, еще вопрос, Олем он, или кто другой?..) оказалось худощавой красавицей с темными волосами и карими глазами, была осведомлена обо всех веяниях моды и новшествах этикета последних лет и вообще производила впечатление не простушки из бритунийского захолустья, а весьма образованной и вместе с тем хладнокровной девицы, явно воспитывавшейся при известном и богатом дворе, будь то Бельверус, Ианта или Кордава.
После взаимных представлений, Гвай и вся компания слегка опешили, но с завидным рвением продолжили изображать охотников, увлеченных лишь своим опасным ремеслом, и ничем не выдали своей осведомленности. Лже-графиня могла, в конце концов, оказаться просто знатной любовницей барона Олема, скрывавшей свое имя ради избежания огласки.
Конан, который начал подозревать всех и вся, дал несколько намеков на то, что прежде служил у таких известных особ королевской крови как Тарамис и Чабела, но разговорить приятельницу барона не сумел — с Хаураном или Зингарой она оказалась не знакома, это замечалось сразу. Однако, девица довольно точно ответила на вопросы о поместье графа Атрейского и даже упомянула кладбище-пещеру «своих» предков, но ни словечком не обмолвилась о недавних событиях, связанных с поимкой вампира. Видимо, она просто об этом не знала, пускай и была знакома прежде с владетелями Атреи.