- Как? - бессильно повторил я.
- Ты увидишь это собственными глазами. Диск с тобой?
- Я не рискнул оставить его без присмотра... - проговорил я, извлекая из внутреннего кармана пиджака конверт и протягивая его Дэйву.
Он с необычным остервенением выхватил диск из моих рук и, не распечатывая конверта, преломил надвое. Лицо его обреченно скривилось, словно старик ломал вовсе не диск, а чужую пластиковую карточку с парой-тройкой милиардов на счету, которой без особого труда мог воспользоваться.
- Это оригинал, - не дрогнувшим голосом сообщил он. - Копий нет.
У меня перехватило дыхание.
- Зачем? Это же величайшее за всю...
- Пойдем. Сам поймешь.
Я пытался возмущаться, следуя за коляской, но все мои возмущения оставались безответными. Наконец я более или менее утихомирился. Ветвистые, хорошо освещенные корридоры, дизайнеры которых не поскупились на растительное украшение, завели нас в просторное помещение с прозрачным стеклянным потолком, сквозь свод которого глядело вниз до безобразия голубое небо...
Протяжный скрип вывел меня из состояния умственной отвлеченности. Обернувшись, я заметил, как рука Дэвида пускает ключ по полу, и тот исчезает за нижней границей двери.
- Моя студия, - загадочно произнес режиссер и направил коляску к середине зала.
Я стоял, переваривая его слова. По потолку с наружной стороны прыгала серенькая птичка, радостно попискивая. Свет, просачивающийся через толщу стекол, разделял поле на освещенные квадраты. У стен розовели блестящим дермантином ряды кресел... Дрожь пронзила меня, когда я наконец осознал, г_д_е нахожусь.
Дернул за ручку двери. Та и не собиралась поддаваться.
- Подождите! - крикнул я догоняя Хэммингуэя. - Что это значит? Зачем я здесь?
Он развернул кресло по направлению ко мне. В руке плотно сжимал он какую-то вещь. По вине расстояния я не мог определить, что именно.
- Реальная игра требует реальных спецэффектов, - пафосно произнес он. Так же заявлял когда-то наш милый критик?
Вынужден признаться, в те секунды я готов был отказаться от своих слов. Но даже языком не повернул, чтобы сделать это. Понадеялся на благоразумность гения.
- Я уверен, ты горишь желанием попробовать себя в роли н_о_в_о_г_о_ актера. Не так ли?
Тогда я понял, что проиграл.
- Как? - в третий раз произнес я фразу, за которой привык скрываться все эти годы.
- Люди должны жить в роли, не возлагая глупых надежд на всесильные спецэффекты... - Он разжал кулак. На ладони его поблескивал цилиндрик, размером с пальчиковую батарейку. - Убедись, что они и умирают в своей роли.
Ибо только смерть - достойный венец настоящего кинофильма!
Хэммингуэй вдавил кнопку в торце "батарейки".
Я отпрянул назад, когда в воздухе материализовался прозрачный сгусток, разбивший в спектр яркие солнечные лучи. В плавных изгибах "хрусталя"
отражалось мое перекошенное ужасом лицо. Беспомощно пятясь назад, я оглядывался по сторонам, выискивая пути отхода, совсем как бедняга-диктор из кинофильма. Путей отхода не было.
- Дэвид, пожалуйста, одумайтесь! Это недоразумение, я возращаю свои слова назад. Но - ОДУМАЙТЕСЬ! - настаивал я.
Он улыбнулся.
- Просим прощения, но проданная продукция возврату не подлежит... - он замахнулся и метнул "батарейкой" в существо.
Развернувшись, я бросился обратно к двери. Вцепившись в ручку, я потянул что было силы... Ударил ногой, навалился бедром... Тщетно.
Мерзкий хлюпающий звук заставил меня обернуться. Режиссера видно уже не было, лишь с глухим звоном разлетелись по залу изувеченные обломки коляски, и окропили мое лицо теплые соленые капли.
Прижавшись спиной к двери, я замер в ожидании неизбежного. Кровь стучала в висках, а грудь подымалась и опускалась в частых дыхательных движениях.
Рубиновое гелеобразное создание приблизилось, обняло меня непривычной плотностью, и через мгновение я ощутил, как неведомая сила кинематографа возносит меня вверх, чтобы с размаху шмякнуть о пол...
...Так я стал свидетелем того, что был убит спецэффектом нового поколения.
22.10.2000г
Николаев