*Отхи — каста женщин, владеющих магией, охраняющих правителя Ногалы.
— Я сниму вуаль, после того как выйду замуж.
— Как же тебя полюбит кто-нибудь, если тебя нельзя рассмотреть? — удивился принц.
— Нас не должны выбирать по красоте. Только сердцем.
— Мне это не понятно. Что скажет сердце, если я не вижу твоих глаз? Знаешь, когда лицо закрыто, начинаешь строить самые страшные предположения, — поддел он девушку.
— Ты же не знаешь, как происходит сватовство, — пожала она плечами. — И не собираешься это испытать. К чему лишние вопросы?
— Мне многое интересно, — объяснил Ялмари и задумался. — А миледи Гармсел? Она замужем?
— Она вдова, — так же спокойно объяснила Соон.
— Даже так? — удивился Ялмари. — Хотя вы ведь выходите замуж за людей. Жизнь каждого из нас миг по сравнению с вашей.
— Фея продлит жизнь человека или… — она помялась, будто не решаясь произнести это слово, — оборотня. Кроме того, каждый день с феей может растянуться до размеров вечности.
— Мне показалось, или ты объясняешь мне выгоду такой женитьбы? — мягко улыбнулся принц.
— Пытаюсь, — послышался легкий смешок. — Гармсел попросила меня об этом.
— Когда же? — удивился Ялмари.
— Я слышу ее всегда. И сейчас тоже. Но если честно, я не хотела бы выйти замуж за оборотня. Это как-то… странно.
Ялмари еще раз поблагодарил Эль-Элиона за Илкер: она ни одного мгновения не боялась этого, ей и в голову не пришло, что надо расстаться с ним из-за того, что он не человек.
— А цвет ваших…платьев, — ему было трудно произнести это слово, потому что даже ночные рубашки в Золотом королевстве делали более интересного фасона. — Цвет ваших платьев что-нибудь означает?
— Конечно. Это знак нашей силы. Цвет платья зависит от того, какая магия преобладает в фее. У меня — коричневый, я — фея гор. Флой — та, что проводила тебя к миледи, — фея леса. Поэтому ее платье — зеленое. Есть еще феи луны, солнца, реки, неба, ветра, ночи, животных, птиц….
— Хватит, хватит, я понял: у каждой свой цвет.
— Да.
— А миледи Гармсел? — он не мог догадаться, какую стихию означает серебряный цвет ее платья.
— Она — Хозяйка замка, — терпеливо объяснила Соон. — Ее цвет — знак высшей магической власти. На Гоште выше нее только Золотой Эрвин.
Ялмари хмыкнул. Он хотел получить помощь от самой могущественной волшебницы Гошты. Неудивительно, что она отказала наглецу. Осталось до Эрвина добраться, чтобы он тоже сказал: видали нахала?
— Тебе пора отдохнуть, — Соон воспользовалась паузой, чтобы избавиться от любопытного гостя. — Я провожу тебя в спальню.
Ялмари послушно встал. На этот раз его вели какими-то полутемными коридорами, похожими на плохенькие трактиры на окраине города. Единственное отличие — плетеная дорожка, застилающая пол, отличалась чистотой. Соон будто не ступала по полу, а летела впереди него. Сейчас он имел единственный шанс задать хотя бы еще один вопрос. И лучше бы вопрос о его задании, которое сильно походило на издевательство: пойди туда, не знаю куда…
— Соон, а ты не подскажешь, как мне найти Хранителя меча? — спросил он прямо.
Девушка словно не расслышала. Тихий смех раздался через такую долгую паузу, что казалось, она смеется над чем-то другим. Но фея произнесла, не оборачиваясь.
— Я говорила с миледи. Она была уверена, что ты попробуешь что-нибудь узнать у меня. И она велела передать тебе одно: труднее всего придется с Хранителем тайн. Будь осторожен.
— И на том спасибо, — поморщился принц.
Соон толкнула одну из дверей и пропустила его в спальню. Это напомнило, как он попал во дворец, чтобы встретиться с Гармсел. Еще мгновение — и эта фея тоже исчезнет. Он быстро окинул взглядом комнату. Никакой роскоши — одна из комнат в трактире, где проезжий проводит одну, самое большее — две ночи. Стены побелены, окно деревянное, но разбито на маленькие рамы, причем некоторые из них не застеклены, а заложены дощечками. Зато есть все, что может понадобиться: не только довольно широкая кровать, но и стол, за которым можно написать письмо и пообедать. Небольшой шкаф для одежды, колченогий стул — Ялмари бы на него не сел. На столе только медный колокольчик.
— Если захочешь есть — позвони в колокольчик, — Соон добросовестно выполняла обязанности хорошей служанки. Но именно служанки, как будто за любезность ей платили, а на самом деле она не радовалась гостю. — Если захочешь начать испытание, выйди в коридор. До свидания.
Грубая деревянная дверь закрылась, Ялмари опустился на кровать. Ему дали достаточно времени, чтобы все обдумать. Но фактов для обдумывания не дали. Когда он шел к оборотням, то хотя бы знал, чего ожидать. Может, и тут не следовало торопиться, а надо было сначала посмотреть зеркало? Потому что единственный плюс, который он увидел в происходящем, это то, что можно не спешить и то, что ему гарантирована безопасность. Но он представления не имел, как и где надо искать этих таинственных хранителей. Он не знал, как они выглядят — не то что место их "обитания". Может, тогда надо сформулировать правильные вопросы? Принц читал о мудрецах Ногалы: те считали ниже своего достоинства разговаривать с человеком, который не умеет ни понимать притчи, ни говорить притчами. Если хотел что-то узнать от них, требовалось тщательно завуалировать вопрос. И тогда ты вместо молчания получал такой же завуалированный ответ. Но это был ответ! Хоть что-то, за что можно было уцепиться. Что если у фей такие же вкусы? Он не должен был прямо расспрашивать, а показать свой ум?
Ялмари лег на кровать и, уставившись в потолок, попробовал сформулировать вопросы как-то иначе. Что если спросить так: "О прекраснейшая из женщин, не соблаговолите ли вы объяснить мне, куда я должен направить свои стопы, чтобы встретиться с мужем, охраняющим оружие, способное убить того, что является стражем двери? Не очень похоже на притчу, — посмеялся он про себя. — Заменил слова иными всего лишь. Но как смысл обратить в притчу? Может, поэтические образы нужны? Тот, что хранит священное оружие, как люди хранят зеницу ока своего… Полад в таких случаях шутит: "Храни тайну, как мужчины хранят то, что для них дороже головы". Храни тайну. Хранитель тайн…"
От сложного задания мысли невольно унеслись к Илкер, ожидающей его во дворце. Как она там? Переживает? Молится? Он легко представил, как она сидит в библиотеке над книгой, но не читает, а вспоминает. Например, их встречу на свадьбе. Он чудом сдержал себя тогда. Если бы не боязнь обидеть и потерять Илкер… Ничто другое его бы точно не удержало. "А Бисера предположила, что это религия. Да причем здесь религия?" — он недовольно поморщился, вспомнив об амазонке. Девушку жаль, но и когда тебя стыдят за то, что ты ничего плохого не сделал… Если мужчина не имеет все, что движется, его считают ущербным.
Чтобы вернуть хорошее настроение, представил Илкер. Он вернется, обнимет ее сдержанно, чтобы не переломать ей кости от избытка чувств. Она мило покраснеет от его поцелуев. Он поведет ее знакомиться с родителями. Она остолбенеет от удивления и попытается убежать. Но он ее удержит. Илкер он не отпустит. Никогда. "Надо еще с мамой поговорить", — вновь нахмурился он. Ялмари еще не был уверен, что его, как и Сорота, не отослали нарочно. Но он знал, что будет говорить с королевой решительно. Если она действительно его любит, а не только сотрясает воздух…
Так как же можно выведать у фей подробности? А что если спросить, не о Хранителе меча — это будет прямо, а о… необычном мече, способном победить даже… Всех способного победить. Он быстро поднялся. Надо попробовать все варианты. Может, в процессе разговора еще какая-нибудь идея мелькнет. Он вышел в коридор…
…Дыхание замерло в горле. Никакого коридора плохонького трактира. Он очутился в полной тьме — холодной и влажной, пахнущей падалью. Ялмари повернулся, шагнул вперед, чтобы найти дверь спальни, но ладонь наткнулась на скользкий, неприятный на ощупь камень. Он быстро отдернул руку и вытер ее о рубашку. "Да что, шереш раздери этих фей, происходит? Где я очутился?" — он старался хоть что-то разглядеть в кромешной тьме — и не мог. В памяти вспыхнули слова Соон: "Если захочешь есть — позвони в колокольчик. Если захочешь начать испытание, выйди в коридор". Кто мог предположить, что эти слова следует воспринимать настолько буквально?
5 ухгустуса, Беероф
Регентский совет еще не вернулся в Беероф, а Загфуран уже знал о том, что произошло. Душа его ликовала: отец Иавин сделал то, что от него ожидалось. Принцессе осталось жить не более четырех дней. Стараниями Загфурана на смерть уже осудили трех человек в том числе, графиню Бернт, — за измену королю, самое страшное преступление в Кашшафе, — их приговорили к квалифицированной казни. Зрелище будет жуткое, но поучительное. Загфуран надеялся, что это надолго остудит бунтовщиков. "Мирелу, как дочь Манчелу можно и помиловать, — криво усмехнулся Загфуран. — Пусть ей отрубят голову".
До возвращения лордов и прибытия Мирелы Загфурану предстояло сделать еще одно дело: поговорить с королем. Он договорился об аудиенции еще вчера и ожидал известий от Сайхат — с умертвием он мог узнать о том, что происходило в далеком замке, не используя магию. Убедившись, что все прошло как нельзя лучше, маг отправился посетить Еглона.
Молодой король ожидал его в голубой гостиной, которую любил и Манчелу. Белый с золотом колет делал плечи Еглона шире, он казался старше своих лет. Но комната странно влияла на подростка. Возможно оттого, что он очень походил на сестру белой кожей и светлыми волосами, в голубой гостиной, на нем будто лежала печать смерти: Еглон казался еще бледнее, словно был духом, а не человеком. Знал ли он, кто придумал эту комнату? Еглон будет править недолго. Сайхат хотела совершить переворот в Кашшафе: впервые престол должна была занять женщина, ее дочь. Может быть, лишь на несколько лет, до рождения ею сына, но занять. В двадцать четыре она станет полноправным регентом и так будет, пока и ее сыну не исполнится двадцать четыре — а это очень долго. И минарс, конечно, поможет ей в этом. В обмен на ее услугу. Других возможных наследников из династии Цуришаддай Манчелу старательно вырезал под выдуманными и настоящими предлогами, так что регентский совет будет вынужден принять неординарное решение. К тому же Яхсе, дочери Сайхат, сейчас четыре года. Значит, лорды будут управлять страной около двадцати лет — до ее совершеннолетия. Надо будет только убедить Сайхат подождать хотя бы полгода, чтобы страна немного успокоилась после смерти Манчелу и казни принцессы.
Загфуран стоял возле входа и следил за тем, как Еглон, сидя за тем же столом, что и его отец когда-то, переставляет фигурки чаккув. В душе он восхитился мальчиком. Он уже сейчас старался походить на великого Манчелу: к нему пришел Светлый маг (теперь Загфуран получил другой титул), но он выдерживал паузу. К тому же чаккув — игра сложная, значительно сложнее, чем шахматы, которыми любили забавляться минарсы, хотя и схожая в чем-то. Если шахматы походили на войны держав: там действовали короли и их армии, то в чаккув Загфуран видел аллегорию придворных интриг. Королю и его фаворитам, среди которых выделялся маг, противостоял герцог, графы и другой маг. Фигурки противников из золота и серебра почти не отличались друг от друга: на определенных клетках можно сделать врага союзником: перевернешь фигурку — и она на твоей стороне. Герцог стремился стать королем. Король мечтал убить герцога. Сложные перестановки сил на доске с квадратными, круглыми, овальными и треугольными ячейками не всегда поддавались логике, потому что иногда вмешивалась Судьба — фигурка, отлитая полностью из золота.
Еглон играл сам с собой. Он не торопился, просчитывал каждый ход. Мальчик не подыгрывал "королю", "герцог" честно пробовал победить, но "монарх" был "умнее". Пожалуй, даже если бы маг сел за стол, он бы не смог выиграть.
— Играете в чаккув? — Еглон небрежно откинул длинную челку, но на Загфурана так и не взглянул.
— Не так хорошо, как вы, — скромно ответил маг.
Король оценивающе посмотрел на мага.
— Говорите как будто искренно, — заметил он. — Но верится с трудом. Мудрый маг плохо играет в чаккув?
— Светлый маг, — кротко поправил минарс. — Мне некогда практиковаться.
— Я хотел бы поиграть с вами когда-нибудь. Зачем вы просили аудиенции? — спросил король без перехода.
— Мне показалось, у вас возникли вопросы относительно леди Шедеур, — смиренно заметил Загфуран.