— Через дверь, — иронично отозвался Вершинин, отряхивая свои вещи. — Звонок. Открываю — Олег стоит, качаясь, тонкая рябина… Я глазами хлопаю, дар речи потерял, а он мне — а ты не Жорка ли будешь?! А потом примерно то же, что и вы мне в первую встречу. Затем, ясное дело, объятья-поцелуи… Он до моей комнаты добрел кое-как, а тут — брык! — и в анабиоз. Он, оказывается, давным-давно ко мне приходил — на следующий день после того, как проснулся. А меня дома не было, и дверь Колька открыл, урод! Ну и сказал ему, мол, не знаю такого, не живет здесь! Олег, оказывается, самым первым нас искать начал!
— Но как он меня-то узнал? — непонимающе пробормотала Алина. — Ладно Виталия, но меня?!
Жора пожал плечами.
— Ну, это у него самого надо спросить. Только вот как? Он до завтрашнего утра в отключке будет, не меньше.
— Это нам не подходит! — решительно заявил Виталий. — Отвезем его ко мне. Ну-ка, подмоги!
С помощью Жоры он взвалил Олега себе на плечо, и автослесарь безвольно повис на нем, словно белье на веревке. Придерживая его левой рукой за ноги, Виталий следом за Жорой вышел из комнаты, за ними заспешила Алина, прихватив с кресла кривцовскую кепку. Когда они проходили мимо кухни, оттуда выглянула высокая женщина с красивыми холодными чертами лица и сурово спросила:
— Жора! Что происходит?! Кто эти люди?!
— Мам, это мои хорошие друзья, — заверил ее Жора. — Все в порядке.
— Здрассьте! — одновременно произнесли Алина и Виталий. Болтающиеся ноги Олега слабо дернулись, словно в своеобразном приветствии, после чего он с хриплой душевностью затянул:
Женщина изумленно раскрыла глаза. Виталий чуть дернул плечом, и Олег резко замолчал. Алина, не сдержавшись, прыснула в ладонь.
— Все в порядке, мам, — повторил Жора, открывая входную дверь. — Не волнуйся.
— Да, — мрачно ответила та, наблюдая, как исчезают на площадке болтающиеся ноги. — Я вижу. Ты теперь еще и с алкашами связался! Жора, ведь этот молодой человек совершенно пьян!
— Это научный эксперимент! — заявил Жора и захлопнул за собой дверь.
В машине Олега довольно бесцеремонно свалили на заднее сиденье. В самом начале пути он слегка проснулся и пытался говорить, но поскольку его речь стремительно ухудшалась, Олег быстро бросил это занятие и прикорнул на коленях Жоры со счастливым выражением лица, и всю дорогу Жора недовольно поглядывал на него, но с коленей не столкнул, боясь, что Олег проснется и снова начнет разговаривать.
В квартиру Виталия Олег поднялся тем же способом, что и спустился из Жориной. Воробьев аккуратно положил его на палас в гостиной и устало вздохнул. Мэй, совершенно ошеломленная тем, что новых людей в квартире постоянно прибывает, уже не пыталась гавкать и показывать, кто здесь главный, — она просто села рядом с Олегом, обнюхала его откинутую руку и укоризненно взглянула на хозяина, безмолвно вопрошая, когда все это закончится? Но Виталий тут же развернулся и направился на кухню.
Алина наклонилась, внимательно разглядывая Олега. Она была искренне рада, что спец по транспорту существует и жив-здоров, и теперь с облегчением почувствовала, как та жуткая сцена, в которой Олег умирал на ее руках, а она ничем не могла ему помочь, чуть отступила в глубины памяти — лишь самую малость, но и это уже было хорошо. Но почти сразу же Алина с горечью подумала, что им предстоит узнать еще одну невеселую жизненную историю, совершенно непохожую на ту, которую рассказали по другую сторону. Она надеялась только, что характер Олега остался без изменений.
Встав, Алина пошла на кухню. Там уже стоял Жора, прислонившись к стене, и с интересом наблюдал за манипуляциями Виталия, который, выстроив перед собой на столе целую армаду различных баночек и бутылочек, деловито мешал что-то в высоком стакане. По кухне расползался резкий остро-пряный запах, наводивший на мысли о восточном базаре, в самом центре которого разлилась бочка с коньяком.
— Ты хочешь привести его в чувство с помощью этого? — Алина кивнула на стакан. — Если он выпьет эту жуть, то свою биографию будет рассказывать не нам, а архангелам.
— Эта жуть — проверенное средство, — Виталий понюхал содержимое стакана и сморщился. — Так что будь любезна — прихвати свою иронию и отправляйся в какую-нибудь из дальних комнат. Желательно подальше — ни смотреть на это, и уж тем более, слышать, женщине негоже.
— Господи, — в голосе Алины прозвучал почти откровенный испуг, — что вы собираетесь с ним делать?!
— То, что мы с ним сделаем, пустяки, по сравнению с тем, что он потом сделает с нами, — задумчиво пробормотал Виталий и направился в ванную, держа стакан в вытянутой руке, словно нес в нем кислоту. Алина направилась в гостиную, где Мэй с любопытством обнюхивала лицо Олега. Наклонившись, она ткнулась носом ему в щеку, и Кривцов вдруг поднял руку, не открывая глаз, сгреб чау, притиснув ее к своей щеке, и игриво пробормотал:
— Танюша!
— Ах! — возопила оскорбленная Мэй, вывернулась из-под его руки и возмущенно заскакала вокруг. — Бух! Бух!
Алина поспешно обхватила ее поперек тела и потащила упирающуюся собаку к дальнему креслу, слыша, как из ванной доносится шум открытого крана. Через несколько секунд в гостиную вошли Виталий и Жора и выволокли Олега из гостиной, точно поверженного гладиатора с арены. Алина пристроилась с негодующей Мэй в кресле и принялась ждать, рассеянно поглаживая ее густую рыжую шерсть.
Ждать пришлось недолго. Вскоре из ванной долетел страшный грохот, а следом раздался пронзительный вопль человека, которого голяком зашвырнули в густые заросли крапивы. Послышалась ругань, потом еще один вопль — уже потише, что-то брякнуло, а затем голос Жоры отчетливо произнес:
— Чтоб тебя перекосило!..
В коридоре мокро зашлепало, и в гостиную влетел Олег с удивительно трезвыми глазами и разинутым ртом, оставляя на паласе влажные отпечатки. Из одежды на нем наличествовали только черно-синие полосатые трусы. Остановившись посередине гостиной, он старательно задышал, раскрытыми ладонями подгоняя ко рту побольше воздуха, потом увидел в кресле Алину, разглядывавшую его с неподдельным интересом, и попятился с некоторой долей смущения, хрипло бормоча: «Пардон, пардон…» Допятившись до дивана, он развернулся и тут же качнулся обратно, увидев в дверном проеме Виталия и Жору. Обвиняюще ткнул в них мокрым указательным пальцем. Движение было таким резким, что Кривцов по инерции качнулся вслед за рукой и чуть не упал.
— Не подходить!.. Совсем ополоумели, что ли?!.. Инквизиторы! Что вы мне влили — жидкий огонь?! Убить вас мало!
— Опять? — невесело пошутил Жора. Лицо Олега приняло оскорбленно-обиженное выражение, и он запустил пальцы в свои мокрые волосы и начал яростно их комкать, словно они были в чем-то виноваты. Виталий бросил ему его сложенную одежду, и Олег неловко поймал ее.
— Оденься. А то замерзнешь. Да и дама здесь.
— Эта дама, — прошипел Олег, — судя по выражению ее физиономии, с вами заодно! Вон как потешается!
— Неправда! — возмутилась Алина, старательно пытаясь не расхохотаться. — Я тебе сочувствую.
— Из кресла — оно конечно хорошо сочувствовать! — процедил Кривцов, поспешно натягивая брюки. — А вот если б тебя макнули в ледяную воду, да еще и влили смесь чили, горчицы и соляной кислоты?! Посмотрел бы я на тебя! Это я еще хорошо держусь!
— То, что ты хорошо держишься, доказывает, что мы достигли нужного результата, — профессорским тоном заметил Жора, падая в одно из кресел. — Ладно, тебе, Олежка! Что сделано, то сделано! Главное, что все прошло удачно — и ты трезвый, и мы живы, как ни странно. А ты уникальный экземпляр, Кривцов. Я еще никогда не слышал такого интересного набора звуков. Будь дело где-нибудь в Кении, ты распугал бы не один десяток львиных прайдов!
— Смейтесь, смейтесь, — пробурчал Олег, застегивая рубашку. — Демоны! Слава богу, вы мои друзья, а не родственники, или бы я был уже покойником! — он покосился на Мэй, восседавшую в кресле рядом с Алиной и сверлившую его неподвижным недобрым взглядом. — Это твоя собака, Воробьев? Как-то нехорошо она на меня поглядывает. Надеюсь, она не питается автослесарями?
Мэй презрительно отвернулась. Если бы она умела пожимать плечами, то обязательно бы это сделала. Виталий усмехнулся.
— Ладно, Олег, все. Времени мало. Ты, кстати, может есть хочешь?
— Не хочу! — отрезал Кривцов тоном человека, который есть хочет отчаянно. — Наелся уже! Спасибо еще раз!
— Я что-нибудь приготовлю! — заявила Алина, вставая и отпуская Мэй. — А вы пока начните разговор.
Она прошла через гостиную и только в дверях обернулась и взглянула на Олега с тем удивлением, которое не покидало ее с того момента, как они встретились.
— Олег, а Жора успел рассказать тебе, как я выгляжу, да?
Олег помотал головой, с кряхтеньем усаживаясь в кресло и старательно вдыхая воздух большими порциями.
— Тогда как же ты меня узнал? Ведь сейчас… у меня совсем другая внешность. У меня даже глаза другого цвета.
— И что с того, — сказал Олег, похоже, искренне недоумевающий. — Я бы узнал тебя, даже если б ты в этом… в реальности оказалась не симпатичной девахой, а почтенным старичком с орденами. Я ведь умер у тебя на руках. Ты была последним… и зрение тут совсем не важно, поверь мне. Это нечто другое, — он невесело усмехнулся. — Кристинка бы назвала это кармической связью.
Алина с трудом сдержалась, чтобы не бросить взгляд на Виталия, резко развернулась и ушла на кухню.
Олег протрезвел уже настолько, что к нему вернулась обычная наблюдательность, и он прекрасно понял выражение и одного, и другого лица, и косой, сразу же оборвавшийся взгляд, и даже звук удалявшихся шагов. Вытащив из пачки сигарету, он рассеянно помял ее в пальцах, потом взглянул на Виталия и коротко, негромко произнес:
— Воробьев, ты идиот!
Они молчали уже почти десять минут, ожидая реакции Олега. Но пока тот реагировал только одним способом — каждую минуту поднимал глаза к потолку и произносил какое-нибудь ругательство — то в адрес экспериментаторов, то в адрес Лешки, то в адрес Жориного брата, из-за которого он потерял столько времени, то в адрес бедняги Петра, которого угораздило так не вовремя выйти прогуляться. Кривцов, казалось, постарел еще больше, и теперь, когда его глаза стали трезво-осмысленными, в них то и дело мелькала странная далекая тоска, которой им не доводилось видеть там, и из-за этого никто не решался начать расспросы первым. Виталий курил, стоя у окна, Жора, поглядывая в сторону Олега, листал какую-то книгу, и по его лицу, как обычно, ничего нельзя было понять. Алина, забравшись в кресло с ногами, рассеянно разглядывала снующих в аквариуме ярких рыбок и сражалась со своей рукой, которой безудержно хотелось добраться до зудящей подживающей щеки. Она думала об Олеге и о том, что он сказал, и думала об остальных. Почему-то с каждой минутой ее сомнения, что найти всех удастся, стремительно уменьшались. Отчего-то казалось, что они найдут даже невидимку-Лешку. Словно все люди, побывавшие в выдуманном особняке, вернулись обратно в реальность связанные друг с другом некими нитями, которые никогда не оборвутся. И теперь эти нити начали сокращаться, стягиваться, придвигая их друг к другу, заставляя их искать друг друга и позволяя находить. Они, невольно заглянувшие в потаенные темные уголки чужих душ, знающие друг о друге то, чего не знает никто — даже самые ближайшие родственники и преданнейшие друзья — они просто не могли не встретиться. Но, с другой стороны, что может произойти, когда все они вновь окажутся в одной комнате — такие изменившиеся и в то же время такие прежние… владельцы чужих секретов, люди, большинство из которых не так давно совершило не самые хорошие поступки в своей жизни — те, которые видели друг друга напуганными, жалкими, безумными. Пусть того места, где все это произошло, никогда не существовало на самом деле, но для них-то это было реальным — таким же реальным, как и они сами в том месте.
Ты хоть осознаешь всю серьезность этой затеи? Это не игрушки. Ты ведь ищешь их не для того, чтобы узнать, какими они стали. Живые люди. Никто не имеет права поступать так с людьми. Вспомни Бориса. Вспомни Петра. Помогут ли они им теперь? Или тем, что нашли их, сделали только хуже? Как понять?