3 мая, 03.56
Маша не спала. Она возбужденно металась по квартире, пробуя свои силы. В кухне ее развеселило то, что плита включается сама собой, что, не вставая с места, можно сварить кашу (каша, правда, все время подгорала) и включить кран. В комнате обнаружила, что отражение в зеркале ей улыбается. Оно показывало более упругую грудь и другой цвет волос — темно-русый. А выйдя на балкон, подслушала мысли своей шестнадцатилетней соседки. Девушка сердилась на поклонников за то, что никто не хочет лишать ее девственности. Один был уже совсем готов, но она не вовремя ляпнула: «А ты на мне женишься?» Как потом ни доказывала, что это была шутка, двадцатисемилетний ухажер потребовал паспорт, увидел, что ей всего шестнадцать, и отправил домой. А с ровесниками неинтересно — они неумелые и слюнявые.
Маша перегнулась через перила и увидела высокую, крупную девицу с прямыми волосами до пояса и большими зелеными глазами. Русский тип. Девица не растерялась, стрельнула сигарету, и они, слово за слово, разговорились. Соседку звали Настя, и она без колебаний высказала вслух свои мысли о девственности. Маша сказала было, что спешить тут некуда, но Настя презрительно фыркнула и заявила, что девственность для нее сейчас как опухшие гланды. После чего сказала, что хочет посмотреть настоящее порно — вдруг там что полезное есть.
— Что значит «настоящее»? — удивилась Маша.
— Что оно не на ручную камеру снято. И что там настоящие порноактеры, а не любители, — снисходительно пояснила соседка.
— А какая разница? — спросила Маша.
— Ты можешь себе представить различие между рекламой «„Тайд“ — мы идем к вам!» и «Каннскими львами»! — язвительно заметила девушка.
— Могу, — задумалась Маша. — А ты можешь принести посмотреть?
— Порнушку? — хмыкнула девица.
— Ее, — подтвердила Маша.
— Только, чур, я с тобой смотреть буду, — потребовала девица.
— Договорились, — неохотно согласилась Маша.
— Лады! — Девица встряхнула волосами. — Связь через балкон. Пока! — И ушла.
Позвонили в дверь. Маша посмотрела в глазок и увидела Илью — усталого, но довольного. Она открыла и, не успел он открыть рот, бросилась ему в объятия.
— Ура! — кричала она.
— Спокойно, детка, спокойно! — Он пытался оттолкнуть ее от себя. — Я не поддаюсь искушениям, я же ангел… не поддаюсь… кажется…
— У меня получается, понимаешь? — квохтала Маша. — Хочешь покажу?
— Что покажешь? — Илья пытался снять куртку, но Маша уже затолкала его в комнату.
— Что хочешь!
— Ну… Гм-м… Я так сразу и не знаю… — нервничал Илья. — Давай… Шэрон Стоун!
— Не вопрос, — запрыгала от радости Маша. — Пожалуйста!
Она сосредоточилась и мысленно перенеслась на другой континент. Увидела комнату, а в ней — светловолосую женщину в красных спортивных носках и белом махровом халате по колено. На лице у женщины была бледно-желтая маска. Она смотрела на свою фотографию в журнале и кричала в телефонную трубку:
— Какого …уя ты разрешил публиковать эту …б твою мать, фотографию?! У меня на ней жопа шире Миссисипи! Ты ….ля, чё создаешь мне имидж старой калоши? Какой ты, в …изду, агент, на х… Да я тебя…
Маша открыла глаза и увидела на своем собственном диване Шэрон Стоун — точно такую же, в красных носках.
— Круто! — похвалил Илья, хлопнул в ладоши, и осенний лес исчез. — Молодец! Как это ты?
Маша рассказала как.
— Значит, ревность… — едва слышно произнес он.
— Что — ревность? — Маша толкнула его локтем в бок.
— Понимаешь, — сказал Илья, — когда ты раскрываешь в себе дар, большую роль играет, с чего он начался. Должен быть некий выброс энергии. Это может быть состраданием, жаждой справедливости, завистью, алчностью, той же ревностью…
— Ну и что? — не понимала Маша. — На что это влияет-то?
— На то, куда ты направишь свой дар, — серьезно произнес Илья, — по темному пути или светлому. Ладно, не забивай себе пока голову. Кстати, тебе вообще интересно, что там с твоей банкиршей?
— Ах, да-да… — встряхнулась Маша. — Что?
— Все в порядке. — Игорь лениво потянулся. — Она была одна, я привел ее в чувство, принял магический облик…
— Это как? — опешила Маша.
— Ну, — смутился Илья, — пламя, дым… полный шоу-бизнес. Словом, сбил с нее пару сотен тысяч и еще сосватал Марату.
— Марату? — удивилась Маша.
— Да, — хвастливо заявил Илья. — Пусть он ей втюхает «красоту и здоровье», а мы с тобой процент получим.
— А процент — это сколько? — поинтересовалась Маша.
— Ну… — застеснялся Илья. — Двадцать тысяч.
— Чего?
— Щелбанов! — Он почему-то рассердился. — Баксов.
— И это только процент? — воскликнула Маша. — А сколько же… — Она заметила, что Илья смотрит на нее недобро. — Ладно. Чего дуешься? — прикрикнула она на Илью.
— Ангелам… ангелам вроде как не к лицу заниматься торговлей, — признался он. — Тем более посредничеством.
— Да и фиг с ним! — Маша вскочила. — Ура! Мы честно заработали двадцать штук и завтра пойдем за покупками! Ура! Слушай, кстати, а деньги наколдовывать можно?
— Ни в коем случае, — сурово одернул ее Илья. — Так можно запросто разрушить всю местную экономику.
— Ну и фиг с ними! — Маша закружилась по комнате. — У нас куча бабок! Я умею творить чудеса! Живу в отдельной квартире! Илья, давай отметим?!
— Что? — Илья перевернул кружку с соком, которая со звоном разбилась.
— Давай напьемся! А? — Маша рухнула перед ним на колени. — Очень хочется. Отметить.
Спустя двадцать минут они впопыхах запирали квартиру и, минуя лифт, бежали по лестнице. На последнем пролете Маша остановилась и развернулась — так внезапно, что Илья врезался в нее и потерял равновесие.
— Скажи, — возбужденно спросила Маша, поднимая его за локоть, — а летать мы можем?
— Мы, — Илья недовольно отряхивался, — можем. А вы… — он строго осмотрел Машу, — пока еще нет.
— Прямо по воздуху? — прошептала она. — Как в кино?
— Еще лучше, — усмехнулся Илья. — Только со мной.
Маша неровно задышала и приложила руку к груди.
— Илья, милый-любимый…
— Ладно… — Илья махнул рукой. — У тебя спасательный круг есть?
— Круг? — изумилась Маша.
— Ну, — пожал плечами Илья, — можно жилет, но жилет достать труднее и он дороже стоит.
— Круг можно достать в ночном супермаркете… — забеспокоилась Маша. — Поехали, здесь неподалеку, на Сретенке, «Континент», там всю эту муру продают… Ну, поехали же!
— Как круто! — Маша задыхалась от восторга. — Как, мать твою, круто!
Илья улыбнулся и лег на спину. Маша сидела, раскинув руки и болтая ногами, в детском надувном круге, а под ней расстилалась Москва. Легкий освежающий бриз шевелил ленивые ночные облака и ерошил далеко внизу листья на деревьях.
Все это было невероятно. Они купили круг, бехеревку, нашли укромный дворик. Илья сжал ее голову руками, велел закрыть глаза. Спустя пару минут Маша почувствовала эйфорию. Ей было необычайно, фантастически хорошо, а на душе вдруг стало так легко, что она физически ощутила, что готова взлететь от восторга. Илья запихнул ее в круг, подтолкнул, и они воспарили.
Сердце бешено колотилось: там, во дворе, на улице, в городе — все оставалось тем же самым, а она плыла по воздуху, как по волнам. Илья держался за круг и медленно тащил ее прочь — через крышу, в город, туда, где шум, где огни, где людей видно сверху и где можно заглянуть в любое окно…
— Стой! — вскрикнула она.
— Что? — забеспокоился Илья.
— Давай же выпьем! — Маша тряхнула бутылкой бехеревки, которую держала в руке и о которой на время забыла.
Они молча, без предисловий, выпили.
— Нравится? — спросил Илья.
— А мне это не снится? — пробормотала Маша. — Это не иллюзия?
Илья рассмеялся:
— Нет! — Он обнял круг руками. — Самое настоящее чудо прямо от производителя. Я же ангел.
— А я? — оживилась Маша. — Когда я смогу?
— Когда… Ты сама поймешь. Ну что, приступим к воздушной экскурсии?
— Приступим… — промямлила Маша.
Они медленно поплыли — так, чтобы Маша успела насладиться видами, вылетели на проспект Сахарова, а над Садовым кольцом взметнулись ввысь. Маша изумленно и восторженно смотрела на струящуюся лаву — огненную реку машин, которые беспрерывным потоком неслись по дороге. Туда — красно-желтая река, обратно — бело-розовая.
— Слушай, а они там, внизу, нас что, не видят? — удивилась Маша.
— Нет, — ответил Илья.
Они проплывали мимо Гоголевского бульвара — вниз к набережной.
— Мы невидимые? — с восхищением воскликнула Маша.
— Какие же мы невидимые, если ты меня видишь, а я тебя? — хмыкнул Илья. — Мы видимые, просто они нас не замечают.
— Как так? — недоумевала Маша.
— Ну, вот так! — всплеснул руками Илья и отпустил круг, который тут же порхнул влево, по ветру. Илья догнал его, дернул Машу за ногу и сказал примирительно: — Не забивай себе голову. Считай, что это массовый гипноз.
— А-а-а… — все так же ничего не понимая, согласилась Маша, но через секунду отвлеклась.
Ночь укутала город темнотой, черная вода угрюмо текла куда-то, местами играя светом фонарей. Вдали виднелся Дом художника, по левую руку багровел «Красный Октябрь», а прямо перед ними стоял памятник Петру.
— Ух ты! — охнула Маша. — А можно я за него подержусь?
Но, очутившись нос к носу с громадным царем, Маша испугалась — уж слишком он был большой и мрачный.
— Да ну его, — недовольно произнесла она и развернулась.
Маша обнаружила, что уже не боится, когда Илья ее отпускает. Можно крутиться, можно переворачиваться на живот, подложив руки под подбородок, опираться на круг, можно лежать на нем сверху, свесив ручки и ножки… Ей то казалось, что путешествие заняло не больше минуты, то чудилось, что они плывут по воздуху год, а может, два — так все было необыкновенно и поразительно.
По дороге к Манежу Илья устроил «русские горки». Он сначала мчался с безумной скоростью, потом стремительно падал вниз; залихватски набирал высоту, взмывая, как мерещилось Маше, до самой луны. У Кремля, над подземным магазином, они зависли метрах в пяти над Манежной площадью. Устроили передышку и банкет. Илья куда-то делся, а вернулся с горячими пирожками. Для Маши эти полчаса стали особенным блаженством. Она пришла в себя, отдышалась и умиротворенно покачивалась на теплом весеннем воздухе. Маша развалилась в круге, как в большом, мягком кресле, пирожки положила на живот, а Илья неподалеку парил на спине.
Наконец отправились назад, к Чистым прудам. Теперь их несло по ветру, и ангел позволял Маше самостоятельно парить, временами подгребая руками. Так они докатились до Красных Ворот и опустились на крышу высотки. Несмотря на то что Маша всегда боялась высоты, в этот раз ею овладел дикий, непобедимый восторг. Мир выглядел таким маленьким и забавным, он был так далеко, что казалось — кто-то собрал его из детского конструктора.
— Эге-гей! — крикнула она, и в ответ ей рявкнуло эхо. — Как здорово! — Она бросилась к Илье. — Боже мой, как же здорово!
Илья с улыбкой взирал на ее счастье. Он подтянулся, выпрямился, стал строже, а в его глазах появились уверенность и глубина — на смену похмельному беспокойству и расхлябанности.
— Ну а теперь, — заявил он, дождавшись, когда Маша немного угомонится, — коронный номер.
Он отобрал у Маши круг, взял ее за руку и вдруг прыгнул вниз. Маша дико закричала, но неожиданно поняла, что больше не боится. Страх отступил перед необъятным восхищением, перед ощущением власти над природой, ослепительным впечатлением от того, что тело само парит в воздухе. И не парит даже, а несется навстречу ветру, рвется вперед и не падает, не падает, не падает!
Они приземлились на балконе. Маша, не произнося ни слова, вытащила кресло-качалку, накрылась пледом и уставилась на звезды — непонятные, неизведанные, загадочные круглые штуки, к которым она минуту назад была хоть на чуть-чуть, но все-таки ближе.
Илья потрепал ее по плечу, погладил по макушке и ушел, тихо закрыв за собой дверь.
— Я никому это не отдам! — едва слышно сказала Маша. — Я ни за что не стану прежней. Хоть режьте меня.