Грета встретила Наташу у Магды. Ведьмы, посовещавшись, решили, что на чердак к Марату Игоря лучше не водить — слишком уж там все таинственно. Ради такого случая Магда одолжила свою шикарную квартиру — чтобы астрологиня из Германии выглядела солидно. Роль психолога играла Грета, а Магда изображала ассистентку (главным образом потому, что гадалка-психолог неточно представляла, что где лежит в чужом кабинете).
Девицы мучили Игоря часа три. Наташа извелась, меряя шагами квартиру. Наконец все трое — немного взмыленные и уставшие — выбрались из комнаты. За спиной Игоря Магда подмигнула Наташе и подняла вверх большой палец. Наташа рассыпалась в благодарностях и поехала домой, где ее ждала Маша. Игорь, к ее удовольствию, не выказал ни малейшего желания сходить в ресторан или попить кофе у нее дома.
Открыв квартиру, Наташа застала подружку в коридоре. Маша надевала туфли.
— Я вас из окна видела, — пояснила она. — Пошли быстрее, чего время терять.
Время терять они не стали и спустя двадцать минут уже вернулись в Магдин пентхаус.
— Что я могу сказать?.. — Грета откинулась на спинку дивана и взяла распечатанные на компьютере листы. — Кроме того, что я сама уже почти в него влюбилась… Какой мужик, а?!
Маша с Наташей на нее цыкнули, Грета прекратила сожалеть о том, что не она первая встретила Игоря.
— Он не безнадежен. Он жаждет перемен, но еще и сам не знает — каких. Романтический идеал… — Грета зашуршала бумагой.
Выбрав нужный, протянула девушкам листки.
— «Он мечтает о красавице с длинными темными, уточняю — шоколадно-коричневыми волосами, — прочитала вслух Маша. — Лицо — нежное, овальной формы. Губы — пухлые, розовые, чувственные. Глаза — большие (не слишком), карие, с длинными ресницами. Рост — приблизительно метр семьдесят пять. Вес — килограмм пятьдесят шесть — пятьдесят семь. Грудь — от второго до третьего. Сложение спортивное, но женственное. Дальше — больше. Эта девушка должна быть успешной — ну, не то чтобы она должна быть нефтяным магнатом, но желательно, чтобы она преуспевала в любимом деле. Разумеется, она должна быть хорошо образованна — не в смысле красного диплома, а разносторонних знаний о жизни, об искусстве и так далее. Она не должна мыслить штампами — на все у нее обязано быть собственное, яркое и занятное суждение»…
Маша и Наташа помрачнели — они не ожидали, что Игорь окажется таким придирчивым и требовательным.
— Это только начало, девочки, — съехидничала Грета, заметив их растерянность. — При всем при том он желает, чтобы эта красивая, успешная, остроумная девица стала ему не только любовницей, но лучшим другом, товарищем, деловым партнером и прочее, и прочее… И чтобы она сумела разглядеть и полюбить в нем человека, такого, какой он есть на самом деле, а не такого, каким он представляется окружающим.
Наташа сидела приоткрыв рот. Маша задумчиво теребила кончик носа.
— Вот… твою мать! — воскликнула наконец Наташа. — Я-то, дура, надеялась, что он мечтает о тихой сельской жизни где-нибудь под Воронежем с милой, преданной, но недалекой женушкой, которая будет считать его богом.
— Да-а-а… — пришла в себя Маша. — Я, в общем, тоже рассчитывала втюхать его какой-нибудь сладкой девочке лет двадцати, чей папа — миллионер, и что они будут жить-поживать в окрестностях Лондона… А тут такой запрос…
— Ладно, не отчаивайтесь, — вмешалась Магда. — Есть и положительные стороны. Он готов все изменить, начать жизнь заново и хочет быть достойным своей избранницы. А во-вторых, у меня есть одна чудесная программка, в которой вы найдете все, что требуется.
27 мая, 23.00
Квартира Наташи
Компьютер думал уже который час. Иногда он выкидывал маленькие окошки с надписями: «Надоело!», «Хочу перезагрузиться!», «Я устал!», «Офигели вы все, что ли?!» А когда Маша с Наташей возмущались медленной работой, угрожал: «Сейчас как зависну, будете знать!» Девушки тут же принимались гладить монитор, заискивающе улыбаться и приговаривать: «Наш хороший, наш самый умненький, наш молодец!»…
— Слушай, а как мы его влюбим? У нас всего десять дней! — расстроилась Маша. — Наверное, все это безнадежно…
— Бог создал Землю и все дерьмо за семь дней, — строго произнесла Наташа. — Так неужели мы не заставим какого-то мужчину за целых десять дней полюбить женщину? Ты слышала о любви с первого взгляда?
— Слышала, но не видела, — буркнула подруга. — Ты вот себе представляешь, как люди влюбляются?
— Ну, ты же Игоря любишь, — напомнила Наташа.
— Это другое! Пойми! — Маша вскочила с дивана и заметалась по комнате. — Мы двести лет не видели живого, из плоти и крови мужчину, мы жили в дыре, нас терзало уныние, мы… Это все по-другому. Я знаю лишь то, что я первый раз открыла для себя радости плотской любви…
— Выражайся попроще, — посоветовала Наташа.
— Да ну тебя! — фыркнула Маша. — Я тут смотрела один журнал… Короче, у нас что-то вроде курортного романа. Пылкая страсть, безумная влюбленность, но ничего серьезного. И это не то, что нам нужно. Об этом я только в книгах читала — о том, что сразу же, как видишь человека, понимаешь… вернее, не понимаешь еще, а только чувствуешь… и даже чувствам своим не доверяешь… что он — это вся твоя жизнь, и не можешь отвести взгляд, и хочешь стоять рядом, говорить с ним, видеть, как он улыбается, как смотрит на тебя, как пьет, как ест, как чешет нос…
— При чем тут нос? — изумилась Наташа.
— При том, что когда любовь — все при чем! — вспылила Маша. — И я не знаю, получится ли у нас… Как мы поймем, что у него — это самое?
— Сейчас компьютер все скажет… — попыталась утешить ее Наташа.
— Компьютер! — возмутилась Маша. — Да как ты не понимаешь, что никаким колдовством, никаким расчетом, никакими приманками мы не заставим его почувствовать все то, о чем я только что говорила. Любовь сама по себе — и мистика, и волшебство, рядом с которым мы бессильны. Или она есть, или ее нет.
Наташа некоторое время смотрела на подельницу с легким презрением, но через пару минут выражение ее лица изменилось со снисходительного на воодушевленное.
— Нам нужен специалист! — Она всплеснула руками и подмигнула Маше.
В это самое время компьютер истошно завопил, и девушки бросились к экрану, на котором светилась табличка: «Где вы?! Ау! Я все нашел!»
28 мая, 10.21
— Все оказалось еще хуже, чем мы предполагали, — жаловалась Наташа Магде.
Маша в это время нервно ходила вокруг принтера. Когда принтер выплюнул последнюю страницу, она забрала листки и отдала их Магде.
— Посмотрим… — Магда приняла документ. — Анна Шелестова, 25 лет… рост, вес, ага-ага… В детстве была влюблена в Дорохова из «Войны и мира»…
— Кто такой Дорохов? — спросила Маша.
— Антигерой, — ответила Магда. — Ну и деревня же ты, классику не знаешь, — упрекнула она.
— А это не моя классика, — парировала Маша. — Я же была англичанкой.
— В Раю лучшие библиотеки, — не сдалась Магда. — Только ты, наверное, понятия об этом не имеешь. Ладно. Ха-ха! С Дороховым наша Аннушка вела переписку — прятала письма себе под подушку и один раз убежала с дачи — вроде как к возлюбленному. Ей тогда было 12 лет — она села на поезд и доехала до уездного городка.
— Романтика! — прокомментировала Наташа.
— Слушай дальше. Еще она обожала Джорджа Клуни в фильме «От заката до рассвета», Брэда Питта в «Мексиканце» и Ди Каприо в «Полном затмении». То есть, девочки, ей нравятся «плохие хорошие» парни — это раз, а во-вторых, Аня уверена, что любят «несмотря на». Не очень глубокомысленно, но в нашем случае — то, что надо. Та-ак… Добрая, отзывчивая… примеры я читать не буду?
— Не-не, не надо! — запротестовали ведьмы.
— Наша Аня в свои 25 — главный редактор женского журнала про моду, — продолжила Магда. — Получает хорошо, живет в собственной двухкомнатной квартире, папа у нее — известный спортивный комментатор, мама — детская писательница, в жизнь дочери родители не вмешиваются. В общем, такая self-made девушка без предрассудков из прекрасной семьи.
— А она… это… — засомневалась Маша, — захочет иметь дело с нашим… отщепенцем?
— Повторяю для особо одаренных! — разозлилась Магда. — Аня — без предрассудков. У ее родителей и у нее самой такое количество знакомых знаменитостей и прочих богачей, что ей наплевать на статус. А это что? — Она недоуменно уставилась в бумаги. — Яна Смирнова, 26 лет, популярная актриса, снимается в телесериалах, играет в театре и кино… Их что, две?
— Да! — хором воскликнули девушки.
— Две девушки мечты, — продолжила объяснение Магда. — Одна редактор, другая актриса. Обе умницы-красавицы, обе в детстве обожали Дорохова этого, обеим наплевать на предрассудки и общественное положение. Обе — трудолюбивые, деятельные, талантливые, но они не требуют того же от других и готовы принять любимого человека таким, какой он есть. Ясно?
Маша кивнула:
— Но только одна из них — его счастье. Понимаешь? Нам нужен тот, кто поможет выяснить, кто единственная. Тот, кто разбирается во всей этой любовной чехарде.
— Без проблем, — как-то странно ухмыльнулась Магда. — Такой человек есть, только до него нужно добраться.
31 мая, 20.11
— А вы точно уверены, что они еще живы? — Маша брезгливо указала на двух ожиревших, потертых сонных боровов.
«Аренда метел и веников» оказалась ветхим бревенчатым домом в ста пятидесяти километрах от столицы. Обычный человек рассмеялся бы, предположив, что кому-то взбредет в голову арендовать веник, но девушки знали, что на самом деле за этим стоит.
Маше с Наташей пришлось не один раз поругаться с таксистом, который каждые десять минут езды по загородному шоссе устраивал истерики. Он был уверен, что его кинут, ограбят, втянут в какую-либо аферу… Наконец Маша с облегчением крикнула: «Здесь!» Приняв деньги, водитель развернулся так быстро, как то позволяла старая ржавая «Волга», и укатил.
За серым, лет двадцать не крашенным забором стоял дом — некогда зеленый, с заколоченным слуховым окном и прогнившим крыльцом. К дому вела поросшая травой, мокрая и грязная дорожка. Только подружки приблизились к дверям, откуда-то из кустов послышался гневный оклик:
— Стой! Куда?
Из кустов малины вылез старикашка. На нем были засаленная душегрейка из овчины, лыжные оранжевые штаны, клетчатая фуфайка с длинным рукавом и дутые зимние сапоги. На улице в это время беспощадно жарило солнце.
— Вот. — Без долгих объяснений Наташа сунула ему под нос газету «Оракул» с объявлением об аренде метел.
— Ага-ага, — пробормотал старикан и прочитал объявление несколько раз — так, будто видел впервые. — Ну ладно, — снизошел он. — Пойдемте.
За домом располагалось картофельное поле, на котором давно уже ничего не сажали. Дед попер по грядкам — земля была влажная, хлипкая. Наташа и Маша увязали каблуками в черном месиве, а пятки и щиколотки покрылись густыми брызгами.
На самом краю поля стоял перекошенный амбар. С жутким скрипом растворив ворота, старик вошел первым, а девушки последовали за ним в темноту. Старик дернул какой-то рычаг, и на потолке зажглась тусклая лампочка.
— Вот! — с гордостью указал хозяин.
Два расплывшихся борова не обратили на посетителей внимания. Один из них, казалось, спал и во сне пожевывал уши второго, а другой валялся мордой в какой-то бурде и мирно похрюкивал.
— Красавцы! — похвастался старик.
С тонких стен свисали цепи — на двух или трех из них крепились метлы и вилы.
— А-а-а… — Наташа жадно посмотрела на метлы.
— Они заказаны, — предупредил хозяин.
Но лететь на сомнительных свиньях очень уж не хотелось — они вызывали самые страшные подозрения.
— И… — начала было Маша.
— И вилы тоже, — довольно потер руки старикашка. — До единой.
— Может, лучше на самолете, а там своим ходом? — предложила Маша.
— Не успеем, — мрачно буркнула Наташа. — Чехия — это не Воронеж, туда виза нужна. Придется рисковать жизнью.
— Да вы не волнуйтесь, — развеял сомнения старикашка. — Их главное — покормить, а норову у них на табун лошадей хватит.
— Ну да… — без энтузиазма согласилась Наташа.
Служитель щелкнул длинным хлыстом прямо под носом у свиней. Те приподняли веки, прищурились, подобрали под себя передние ноги и снова впали в спячку. Наташа метнула на старичка такой взгляд, что тот сразу же подобрался, дико гаркнул, ударил плетью так, что боровы вскочили, захлопали глазами, а старичок торопливо вывалил из мешка в деревянное корыто неаппетитное месиво. Свиньи оживились — поднялись и сунули морды в кормушку.
— Старые они уже, — пояснил дед. — Ща пожрут — и в дорогу.
Пока боровы обедали, Наташа провела рукой по спине одного, посмотрела на ладонь, увидела жирное пятно и сплюнула от возмущения. Наконец животные наелись, старикашка подкинул пару замызганных попонок, девушки уселись на толстые спины и перекрестились на дорожку.
— В Прагу, — приказала Наташа.
— Это… — напыжилась Маша, — тпру!.. Или как вас там…
Свиньи томно вылетели из окна и со скоростью скейтборда направились на запад. Полет не доставлял ни малейшего удовольствия. Животные то и дело падали в воздушные ямы, врезались в облака и ни с того ни с сего останавливались. Маша с Наташей отбили о них пятки, сорвали глотки, а пальцы болели от того, что приходилось намертво держаться за скользкие, жирные уши. Но вдруг боровы совсем остановились и начали плавно, заваливаясь на бок, падать вниз.
— Что за черт?! — испугалась Маша, с трудом удерживаясь на качающейся свинье.
— Может, эти твари проголодались? — откликнулась Наташа.
— Смотри! — забыв о недовольстве, вдруг воскликнула Маша. — Прага! Прага!
— Ух ты! — подхватила Наташа и чуть было не поцеловала свинью в щетинистый затылок: довез как-никак до центра Европы. — Я-то думала, мы не дальше Тулы уехали…
Прямо под ними блистали Градчаны — центр старого города. Где-то слева высился собор Святого Витта. На холме раскинулся чудесный, манящий парк. Вокруг теснились черепичные крыши — днем красные, а вечером бурые верхушки старинных домов, каждый из которых, как показалось девушкам, имел собственную таинственную легенду.
— Красота! — простонала Наташа.
Маша только было собралась ответить, как ее ноги ударились о землю.
— Черт!
— Да ладно тебе… — хмыкнула Наташа.
Они привязали свиней к дереву, затолкали в кусты и строго-настрого велели никуда не уходить. По старинной лестнице девушки спустились в город. Брусчатая мостовая провела их уютными улицами и вывела на набережную.
— Я бы хотела жить в этом городе, — мечтательно сказала Маша. — Это, наверное, Рай…
Они стояли неподалеку от Карлова моста, на котором давным-давно располагались торговые ряды, а теперь слонялись возбужденные туристы. Казалось, даже мостовая дышит историей — каждый булыжник был истоптан тысячами ног. В домах сменялось одно поколение за другим, кафе, магазины, рестораны открывались и закрывались на тех же местах, и отовсюду веяло прошлым.
— Прям-таки Рай, — задумчиво сказала Наташа. — Как у Метатрона. Река, набережная, старые, извилистые улицы, булыжная мостовая… Благодать! Мне сейчас все кажется такой суетой! Наша с тобой битва за Игоря, моя работа, даже моя прошлая жизнь… Ад этот тухлый… Как будто ничего этого не было.
— Да-а… — Маша покачала головой. — А как ты думаешь, нам за наши подвиги… — Она побоялась договорить.
Наташа отвернулась от реки, подтянулась и села на парапет.
— Я тут сравнила… — Она достала из сумочки сигареты и закурила. — Если бы мы работали на корпорацию и нас отправили на маркетинговое исследование в область — для того чтобы открыть, к примеру, отделение фирмы… А мы бы мало того что на задание забили, так еще связались бы с конкурентами, с мафией — как твой Марат, и пустились бы со все тяжкие с местными красавцами… Улавливаешь?
— И что бы ты с нами сделала? — насторожилась Маша.
— Убила бы, — ответила Наташа. — В изощренно-садистской форме.
— То есть ты думаешь… — настаивала Маша.
— Маша! — Наташа посмотрела ей в глаза. — Я думаю, что все будет еще хуже, чем я думаю. Но мне плевать. Если вспомнить ту сраную жизнь, которую мы вели там, — она указала ладонью на темное звездное небо, — то я готова терпеть любые муки за то, что нам дали передышку.
— Ты знаешь, — Маша тоже села на парапет и закурила, — со мной происходит такая штука… Когда мы спустились с небес, я четко ощущала себя собой — Марией Джастис, побывавшей в Раю и ставшей Марией Лужиной. А сейчас я не понимаю, кто я. Я не Джастис, я не Лужина, я не та самодовольная и тупоумная душонка, которая никак не могла понять, за что ее запихнули в такую дыру, как Девятые небеса…
Они оторвались от парапета и пошли по адресу, который записала Магда. Девушки медленно брели по древним переулкам, наслаждаясь тем, что встречали на пути. Туристы в трактирах потягивали дешевое свежее пиво, уплетали кнедлики с гуляшом и восхищались красотой Златы Праги. Молодежь стайками толкалась на газонах, пожилые пары — старички в клетчатых рубашках, светлых брюках и бейсболках держали под ручку старушек с уложенными седыми волосами, подкрашенными губами и знаменитой чешской бижутерией на морщинистых шеях — медленно прогуливались, улыбаясь всему сразу, тротуары бороздили роллеры и скейтбордисты…
— Смотри! — воскликнула Наташа и указала на такой узкий, что и малолитражка не проедет, переулок. — Нам сюда.
По обе стороны проулочка стояли двухэтажные каменные дома. Внизу располагались кафе и сувенирные лавки. Жил ли кто-нибудь наверху, не было ясно — свет кое-где горел, но все это больше походило на музей, чем на квартиры.
— Так… — Маша вынула бумажку с адресом. — Идем по правой стороне… Третий дом… Вторая дверь…
Вторая дверь третьего дома была наглухо заперта на ржавый засов, на котором висел большой старый замок. Посреди двери красовалась позеленевшая львиная морда из латуни. Некогда дверь принадлежала магазину, но теперь витрины покрывал такой слой пыли, что казалось, люди здесь не обитали лет тридцать. По сравнению с соседними нарядными окошками дом выглядел, как «Запорожец» среди «роллс-ройсов». Наташа пожала плечами, оглянулась на Машу. Та подбодрила подругу кивком и взялась за ручку, прикрепленную к ушам львиной головы. Ручка с душераздирающим стоном отодвинулась лишь на пару сантиметров и застряла в таком положении.
— А! — закричала Наташа и отпрыгнула назад. — Мама!
Медный лев хлопнул веками и уставился на гостей живыми карими глазами.
— Мы от Магды, — пробормотала Наташа.
Лев подумал, принял решение и выплюнул изо рта ключик.
Маша отпихнула Наташу, подняла ключ, вставила его в замок и оглянулась по сторонам. Только она повернула ключ в замке, дверь бесшумно распахнулась. Они зашли и услышали, как где-то внутри звенит колокольчик. На стене вспыхнула свеча: она озарила оранжевым светом чистую прихожую с большим зеркалом в облупившейся раме. Девушки подошли к зеркалу и расхохотались. Отражения предстали перед ними в старинных платьях с воротниками-жабо, со сложными прическами и с пушистыми веерами. Зеркало, казалось, обиделось — оно тут же изобразило девушек как рваных грязных нищенок без зубов и с остатками седых всклокоченных волос.
— Ему просто скучно, — услышали они звонкий женский голос и обернулись.
Из глубины коридора появилась высокая пышная шатенка. Ей было лет сорок. Когда-то, наверное, она была очень красива — ее прелести увядали, но лицо хозяйки было хорошо так, как бывает привлекательна яркая, страстная женщина, не скупившаяся на удовольствия и не жалевшая жить.
Бессонные ночи, бурные вечеринки, бешеная страсть и боль разочарований — все было на ее лице. Но это не отталкивало, а, наоборот, привлекало, так как глаза ее сохранили ту ясность и отчаянность, что бывает лишь у тех, кто ощутил жизнь в полной мере и, несмотря на опыт и былые ошибки, продолжает чувствовать так же остро, как в юности.
У хозяйки был широкий, пухлый рот, высокие скулы, нежный, правильный лоб и аккуратный подбородок. Чуть раскосые глаза смотрели с насмешкой, а глубокое декольте не скрывало опустившуюся, но все еще полную грудь и белые, ровные плечи.
— Меня зовут Милена, — представилась женщина, откидывая назад прядь длинных темно-коричневых волос. — Я двоюродная сестра Магды. Вы должны немедленно попробовать абсент, которому сто лет.
Она повела их за собой в комнату с грязными витринами. Изнутри окна почему-то были такими чистыми, что казалось — стекол нет вообще. Сквозь них просматривалась улочка, а сверху на длинных карнизах нависали полосатые портьеры. Усадив гостей в бархатные кресла, Милена открыла бар, вынула бутыль и три рюмки. Хозяйка поставила все это на поднос, перенесла на столик и разлила напиток.
— Это заведение принадлежало еще моей прапрапрабабке, — заявила она, устроившись в позолоченном кресле, обитом гобеленом. — Она торговала омолаживающими кремами, таблетками для, как сейчас говорят, потенции и средствами против беременности. Как было принято в те времена, ее за волосы выволокли на улицу, привязали к лошади и растерзали. Но перед тем как мою прапра казнили, она успела оставить завещание. Наложила заклятие на всех чужаков, польстившихся на нашу семейную собственность. Человек пятьдесят здесь сгорели живьем, около сотни затопило, двадцать зарезали и ограбили. Не говоря уже о том, что всякий, кто открывал здесь кафе или лавку, разорялся. Я же устроила здесь квартиру: омолаживающими кремами, эфирными маслами и прочей парфюмерией я торгую в пассаже — у меня шикарный современный магазин и отличное дело.
Она замолчала.
— Здорово, — улыбнулась Маша.
— Я это все рассказала, чтобы познакомиться, — усмехнулась Милена. — Чтобы вы получше меня узнали. О вас-то мне Магда все доложила. А теперь за знакомство выпьем лучший в мире абсент — настоящий, а не ту бодягу на спирту, которой потчуют в заведениях. Что вы знаете про абсент?
Девушки озадаченно переглянулись.
— Это чудесный напиток, — продолжала Милена. — Его продумала моя прабабка, влюбившись в Винсента Ван Гога, — он стремительно терял вдохновение, и она придумала средство, вернувшее его к работе. Но этот нелепый чудак начал смешивать его с водкой и окончательно спился. Настоящего рецепта не знает никто — у меня остались последние бутылки с тем самым вангоговским абсентом, так что будьте внимательны к ощущениям и запомните их на всю жизнь.
Милена раздала рюмки, девушки выпили. В голове помутилось. Маша была близка к обмороку. Но уже через минуту им казалось, что стоит сейчас взять в руки бумагу и ручку — они напишут роман похлеще «Мастера и Маргариты», а если бы у них были кисти и краска, цвета так бы и забегали по холсту, создавая гениальные рисунки.
— Вот это да! — восхитилась Наташа.
— Ух ты! — оценила Маша.
— Ну так что, девочки? — спросила Милена, довольная произведенным эффектом. — Рассказать вам про любовь?
Девочки закивали. Милена поставила на стол канделябр, щелкнула пальцами — свечи загорелись. Она опустила портьеры, велела придвинуть кресла поближе к столу и начала рассказ:
— В нашем роду все женщины занимаются только тем, что связано с любовью, сексом, женским и мужским телами, беременностью и бесплодием. Давным-давно за это сжигали на кострах, но сейчас никого из людей не волнует, чем ты занимаешься, — главное, чтобы ты исправно платил налоги.
— Ага, — перебила Маша, которой не терпелось подобраться к сути дела.
— Слушайте меня внимательно и терпеливо, — упрекнула ее Милена. — Есть три вида любви. Первая — восторженная преданность, поклонение, желание раствориться и подчиниться любимому человеку. Так обычно влюбляются личности с неустойчивой психикой, а также с комплексом жертвы. Таким людям нужны мука, самоотречение, драма. Второй вид — любовь инстинктивная. Люди мечтают о создании крепкой семьи, здорового потомства, о хорошем загородном доме, машине, счете в банке — на образование детей и медицину. И третий вид любви — самый сложный. Такая любовь встречается у людей глубоких, богатых нравственно и эмоционально, людей придирчивых и вдумчивых, высоко ценящих себя и свои чувства. Эта любовь не бывает безрассудной — человек осознает, за что и почему любит, но любит он так сильно и так преданно, что никакими сомнениями, препятствиями ее не разрушить. Вокруг такой любви все расцветает. Сами собой появляются покой, счастье, радость, достаток, успех и уважение. И вот что я вам скажу, девочки, только в последнем случае вы можете рассчитывать на успех. Такая любовь меняет человека, вычеркивает недостатки и умножает достоинства. Если этот ваш мальчик способен на подобные чувства — имеет смысл чем-либо заниматься, а если нет — увы.
— А как понять, способен он или нет? — сердито спросила Маша. Она не рассчитывала, что все будет так запутанно и неоднозначно. — И как узнать, кто из двух наших девушек — настоящая?
— Опытным путем, — спокойно ответила Милена. — В любви нельзя ничего предугадать.
Наташа с Машей обменялись разочарованными взглядами. Тащиться за тридевять земель ради того, чтобы им прочитали пафосную лекцию, и все?..
— Ничего не бывает просто так, — усмехнулась хозяйка в ответ на их мысли. — Во всем есть своя польза, только вы пока об этом не знаете.
31 мая, 23.45
— Семь дней, бля, всего семь дней, — простонала Маша, когда они остались одни — Милена ушла на кухню, чтобы разогреть традиционные кнедлики с клубникой.
— Не дергайся, — усмехнулась Наташа. — У нас куча времени. Сто шестьдесят восемь часов и пятнадцать минут.