— Ну что там твоя чудо-астролог-психолог, составила мне план на всю дальнейшую жизнь? — напомнил Игорь. — Ждут меня казенный дом и дальняя дорога?
Они сидели на Покровском бульваре, жевали гамбургеры из «Макдоналдса», запивали их ледяной кока-колой и были счастливы, что на бульваре нет народа, что день выдался не жаркий, что не надо ждать, пока обед приготовится, и уверять официанта, что менять пепельницы каждые две минуты не стоит.
— Она сказала, что через неделю ты умрешь, — ляпнула ни с того ни с сего Наташа.
— Я? — Игорь расхохотался. — Да такие, как я, живут долго и беззаботно, а умирают лет в девяносто пять, ненавистные всем родственникам.
Они помолчали.
— А что, мне правда нагадали белые тапки? — спросил Игорь.
— Да нет, я пошутила, — соврала Наташа. — Сказали, что ты скоро найдешь великую любовь.
— Ха-ха! — опять засмеялся Игорь.
— А что смешного? — огрызнулась Наташа.
— Ничего, — призадумался он. — Кто ж меня такого полюбит? Я же это… бесприданник.
— А ты бы хотел… — Наташа запнулась, — влюбиться?
— Ты же знаешь, Наташа, у меня работа такая — влюбляться! — зло ответил Игорь. — Прости… — Он положил руку Наташе на колено. — Конечно, хотел бы. Каждый хочет влюбиться. Только я, по-моему, прогнил насквозь.
— Ну-ну-ну… — Наташа отставила колу и обняла Игоря за плечи. — Разнюнился, да? Нам себя жалко, мы неудачники, жизнь просрали, ай-яй-яй… Ты чего расклеился-то?
Игорь грустно улыбнулся:
— Если честно, то я в последнее время не в себе. Не знаю, зачем живу, какие радости мне приносит новый день. Я даже жду, что произойдет что-нибудь. Под машину попаду, из окна вывалюсь, током в ванной ударит — чтобы, блин, хоть что-то изменилось. Интересно, как оно там, в Аду?
— В Аду скучно, — тихо произнесла Наташа. — В Аду точно так же, как у тебя на душе, — уныло. Только живешь ты в Южном Бутове, соседи у тебя — буйные алкаши, и всегда осень, слякоть, а ты даже напиться не можешь…
Игорь встрепенулся:
— Откуда ты все это взяла?
— Я же ведьма! — расхохоталась Наташа так, что с липы, укрывавшей скамейку, посыпались соцветья. — Ты разве не знал?!
Игорь заразился ее весельем и даже согласился обязательно прийти сегодня на презентацию диска популярной девчачьей группы. Как выразилась Наташа — развеяться.
Аня Шелестова входила в клуб «Гараж», протягивала пригласительный, улыбалась кому-то и никак не могла взять в толк — что она здесь делает? После встречи со взбалмошной теткой из «Сити-смарт» и теткиной подружкой она как будто запьянела. До сих пор не может понять: пригрезилось ей, что эта Даша или Маша подошла к ней в туалете, всучила билет и сказала: «Ты придешь туда ровно в десять вечера»? Могло такое быть? Скорее всего — нет. Они зачем-то срочно вызвали ее на встречу. Расплывчато обсуждали какие-то публикации за деньги. Ни о чем не договорившись, всучили ей это приглашение и смылись.
Аня подошла к бару, заказала мятный коктейль, облокотилась о стойку и принялась разглядывать публику. Обычная публика. Бездельники, папины-мамины дочки, знаменитости третьего сорта, несколько известных личностей первого звена, мальчики-модели и девочки-модели, которым заплатили по 20 баксов, чтобы они ходили туда-сюда, завлекая красотой денежных тузов… Тоска.
Время от времени с Аней здоровались приятели, кто-то даже спросил… кто-то, кого Аня не помнила, как зовут, и кто вроде бы тоже не помнил, как ее зовут, — так, поприветствовал ради проформы… И в отместку за никчемное «Как дела?» она во всех подробностях описала, как лечила застуженные придатки, что показывали анализы и как хламидиоз в конце концов не подтвердился.
— Это было потрясающе! — произнес кто-то, когда отошел навязчивый знакомый. — Более драматичной истории о лечении придатков я не слышал.
Аня обернулась и столкнулась с симпатичным молодым человеком.
Ей вдруг стало неловко за то, что она добрых десять минут измывалась над приятелем. Весь этот ее «вызов пошлости» показался глупостью и хамством.
— Да-а… — пробормотала она. — Меня зовут Аня.
— А меня Игорь, — представился он. — И я не имею никакого желания здесь оставаться.
— А я даже не понимаю, как я сюда попала, — улыбнулась Аня. — Смоемся?
— Запросто! — обрадовался Игорь, и они гуськом двинулись к выходу.
Он шел сзади и глаз не мог отвести от ее легкой, спортивной фигуры. Узкая шея, прямые плечи, загорелые поджарые руки, точеные бедра, тонкие щиколотки. Копна темных волос собрана в пучок. Но шпильки не выдержали тяжести, и отдельные коричнево-рыжеватые пряди упали на лопатки. Аня обернулась посмотреть, не отстал ли он, а он еще раз удивился, какие у нее живые глаза и какие обаятельные ямочки на щеках. Нижняя челюсть слегка выпирает, но ее это не портит. Наоборот, говорит о решительности и энергии.
На улице Аня резко остановилась и схватила Игоря за локоть. Ее глаза возбужденно блестели.
— У меня появился план! — воскликнула она.
— Что за план? — поинтересовался Игорь, потирая нос.
— Самый ужасный план на свете! Только нам нужно выбраться на Кольцо.
— Ради Бога, — согласился Игорь, вынул брелок и открыл машину, стоявшую напротив клуба. — А что за план, поделишься?
— Ни за что! — отказалась Аня. — А то вдруг ты не согласишься…
По дороге они остановились, зашли в магазин и купили лимонад, чипсы, жевательный мармелад и засахаренный арахис. Добравшись до Садового, высадились на Красных Воротах. Игорь поставил машину на стоянку, а Аня поволокла его на троллейбусную остановку.
— Сейчас, сейчас, — приговаривала она.
— Мы куда едем? — любопытствовал Игорь. — И почему на троллейбусе?
Но Аня только прижала палец к губам и загадочно улыбнулась.
Наконец подкатила «букашка». Они зашли внутрь, и Аня тут же уединилась с водителем в кабинке. Вышла довольная, а на следующей остановке водитель попросил всех освободить салон, потому что троллейбус «следует в парк». Аня удержала Игоря за руку.
— Я подкупила водителя, и мы сделаем круг совершенно одни! — заговорщицки прошептала она. — Будем есть, пить, курить и вообще делать все, что пожелаем!
— Ты наняла троллейбус? — рассмеялся Игорь.
— Представь себе! — Аня торжествовала. — Давно об этом мечтала! Медленно-медленно ехать по Кольцу, глазеть по сторонам, и чтобы курить и без пассажиров.
— Но ведь в машине тоже можно курить и медленно ехать, — улыбнулся Игорь.
Аня нахмурилась.
— Ты не понимаешь! Троллейбус выше, и у него везде окна, — пояснила она, как маленькому ребенку, который упрямо не понимает, почему дважды два — четыре.
— Ну ладно, — согласился Игорь. — Троллейбус так троллейбус.
К его удивлению, кататься на троллейбусе было здорово. Он едва тащился по Садовому, давая возможность хорошенько оглядеться. За десять лет Москва изменилась так, как должна была перестроиться за семьдесят. Дома росли как на дрожжах. Время стирало лишнее и оставляло самое достойное. Никто бы теперь не посмел назвать столицу большой деревней. От старых, кривых и длинных переулков остались лишь жалкие отрезки — они сменились проспектами и широкими улицами. Огромные современные махины сияли новизной, неоновыми вывесками и чистыми витринами. То там то сям на дома опирались старые растолстевшие деревья — московские старожилы, пережившие много поколений. А старые домишки или мощные здания сталинской эпохи словно гордились новыми хозяевами, превратившими нелепые огромные балконы в крытые оранжереи, технические постройки на крыше в пентхаусы, а древние продуктовые лавки в супермаркеты.
Игорь вспомнил, как давным-давно в августе отец привез его в Москву на машине. Вечерело — огромное усталое красное солнце висело над домами. Они неслись мимо новостроек, мимо парков, и только на набережной, там, где все здания были из кирпича, где возвышалась, раскинув крылья, гостиница «Украина», где на пригорке возвышался большой полукруглый дом и где по метромосту громыхал поезд, отражая в окнах и реку, и красный заводик на набережной, и малиновое солнце, и сизо-голубое небо… Только там Игорь почувствовал, что он в Москве, в необъятном городе, выдыхающем на людей гарь, дым, жар и энергию — такую энергию, что ее можно было резать ножом и мазать на хлеб. Тогда Игорь и понял — сразу и окончательно! — что хочет и будет жить только здесь, в этой стихии. Во что бы то ни стало.
— Где ты живешь? — спросил он у Ани.
— На Тверской, — ответила она и высыпала в рот остатки сырных чипсов.
— Ух ты! — восхитился он. — И как?
— Как жить на Тверской? — хмыкнула она. — Родителей бесит. Они построили загородный дом и теперь по два часа ездят на работу. У них своя трехкомнатная квартира, тоже на Тверской, а у меня — своя. Там как бы одна комната, но в кухне метров двадцать, так что она у меня вроде гостиной, а комната — кабинет, спальня, склад вещей и кинозал. Мне нравится — выходишь на улицу и тут же оказываешься в центре событий.
— Вы прямо оккупировали Тверскую, — с легким оттенком зависти заметил Игорь.
— У нас там еще и бабушка живет, с другой стороны, — сказала Аня. — Мы у нее справляем Новый год. У нее такая преогромная гостиная, посреди которой ставится живая елка, — и мы ее всей семьей наряжаем по старинному обычаю: вешаем всякие сюрпризики, шоколадных зайчиков, яблочки с марципаном и все такое. Бабушка мечтает выдать меня замуж, чтобы я обзавелась семьей и нарожала ей правнуков.
— А ты что не выходишь? — спросил Игорь, и отчего-то где-то в желудке у него екнуло. — Не хочется?
— Хочется, — серьезно призналась Аня. — Только я не знаю за кого. Одни слишком много работают, другие не работают вообще, третьи шляются по бабам… Все не то. Я хочу так выйти замуж, чтобы один раз и на всю жизнь, чтобы я знала — это серьезно, по-настоящему. А не устраивать трамтарарам, свадьба, тамада, все такое, а потом вопить, что этот говнюк претендует на мою родную квартиру.
— А как ты поймешь, что вот это — на всю жизнь, а эти все… не на всю? — не отставал Игорь.
— Я знаешь как думаю… — Аня сделала короткую паузу. — Что когда вот мы поругаемся и я решу: «Пусть будет так, как он хочет, — какая, на фиг, разница, если для него это так важно, значит, тому и быть», — и вот тогда я пойму, что нет такой штуки — мои интересы. Есть мы и наша жизнь.
Аня заглянула Игорю в глаза, словно ища ответа на свои слова.
— Ты так просто все объяснила, — сказал он, — что мне тут же захотелось с тобой поругаться.
— Сейчас или отложим на завтра? — нервничала Наташа.
Маша находилась в ступоре. Она никак не могла решиться — сегодня или завтра знакомить Игоря с Яной? Сегодня — перебор, но так не хватает времени!
Они сидели у Греты перед магическим зеркалом. Любовались на Игоря и Аню, рассекающих на троллейбусе. Грета читала дамский иронический детектив.
— Девочки, идите домой и ложитесь спать! — прикрикнула она. — Вы своими спорами меня с ума сведете! Куда его сейчас знакомить? Все уже спать давно хотят — что это за романтика с зевками и слипающимися глазами?
Неожиданно ведьмы ее послушались. Собрались и попрощались, пообещав вернуться утром. Грета вздохнула и так резко хлопнула за их спинами входной дверью, что девушки вздрогнули, как от подзатыльника.
Они молча брели по затихшему бульвару — угрюмые, недовольные, озабоченные.
— Смотри… — прервала молчание Наташа.
Маша оглянулась и заметила, что на одной из скамеек отдыхает велосипедист — загорелый молодой парень в хорошей спортивной одежде, с навороченным байком тысячи за полторы долларов, а над ним, едва удерживая молодого поджарого стаффордшира, нависает здоровенный, пьяный в дугу толстяк.
— Слышь, ты, дай покататься! — требовал толстопузый.
— Я… э… — мямлил молодой человек в растерянности.
Было заметно, что он напуган. Здоровяк явно не был расположен к отказу, да и собака, судя по мрачному рычанию, не одобряла неповиновения хозяину.
— Я отдам те, чё, не веришь? — оскорбился толстяк, а собака подскочила от возбуждения.
Девушки подошли ближе и встали рядом со скамейкой. И собака, и хозяин повернули к ним злые оскалившиеся морды и уставились узкими красными глазками.
— А эт чё за через плечо? — невнятно поинтересовался нахал.
— Слышь, ты, — подражая его выговору, обратилась Маша, — а дай ключи от квартиры.
— Чё? — переспросил здоровяк.
— Чё слышал, урод! — рявкнула Наташа. — Ключи давай! Я отдам, веришь мне?
Маша тем временем посмотрела собаке, рвавшейся из ошейника, прямо в глаза. Пес вдруг попятился, заскулил и плюхнулся на подогнувшиеся задние лапы. Она перевела взгляд на хозяина — и тот, бормоча извинения, дрожащими руками нащупал в кармане связку ключей и передал Наташе.
— Развлечемся? — предложила Маша.
Наташа кивнула, они заставили толстяка назвать адрес и удалились в сторону нового, с роскошными эркерами и террасами дома.
— На хрена ему этот велик понадобился? — удивлялась Наташа, разглядывая сверкающее чистотой, желтым мрамором, лепниной и фресками с изображениями цветов парадное.
— От жлобства, — хмыкнула Маша, заходя в просторный лифт. — Захотелось, понимаешь?
Они поднялись на шестой этаже, вскрыли ярко-синюю дверь квартиры номер 12 и очутились в необъятном салоне. Громоздкие диваны, огромный плоский телевизор, новенькая стереосистема с высоченными колонками, шторы в сложных драпировках. Квартира выглядела так, словно хозяин приказал поставить сюда все самое дорогое, не разбираясь, подходят ли вещи друг другу. На стенах висели старательно выписанные, покрытые лаком и украшенные золочеными рамами портреты мордастых мужчин с маленькими хищными глазами и женщин с серыми одутловатыми лицами.
Девушки прошли в спальню и ахнули. На кровати могла свободно поместиться футбольная команда с запасным составом. Деревянная спинка закрывала половину стены. Художник вырезал на ней, наверное, весь пантеон греческих богов: нимфы заигрывали с сатирами, сверху вниз на это любовался зависший в воздухе Гермес, Леда обнималась с лебедем, а Геркулес под раскидистым деревом мял дебелую Омфалу.
— Твою мать! — расхохоталась Наташа. — Это что, тяга к культуре?
Маша хмыкнула, направила руку на изголовье, и фигурки стали меняться. Вместо шаловливых богинь появились злобные демоны, а веселые рожицы божеств исказились в вечной муке проклятых грешников. Картина огнедышащего Ада вышла так страшно, что даже Наташа содрогнулась. Вернувшись в гостиную, Маша бросилась к картинам. По ее велению портрет пожилого мужчины со злым, чванливым лицом высунул язык. Дама с тугим узлом на макушке выставила руку и отогнула средний палец. Дядечка в коричневом пиджаке скосил глаза к переносице, а молодая женщина с вытянутым, сухим, как таранка, лицом засунула в рот два пальца, сделав вид, что ее тошнит.
— Ха-ха-ха! — рассмеялась Наташа. Чтобы отдышаться, она уперлась ладонями в колени и тихо повизгивала от восторга. — Вот это круто!
— Пойдем! — позвала ее Маша, направляясь к выходу.
Они положили ключи в почтовый ящик, выбрались из подъезда и пошли не по бульварам, а переулками — к Садовому кольцу.
— Послушай, — Маша тронула Наташу за локоть, — я схожу домой, приберусь там. А то неловко — я такой бардак оставила.
— Ладно, — согласилась Наташа. — Только не тяни.
Завернув в свой переулок, Маша ощутила, что ноги словно прирастают к асфальту. Отчего-то ей ужасно не хотелось возвращаться в квартиру. Машу терзали смутные предчувствия, но чего ждать, чего бояться или с чем осторожничать — она не знала, поэтому велела взять себя в руки и решительно потопала к подъезду. Потянув высокую ленивую дверь, не желавшую раскрываться целиком — она пропускала жильцов через узкую щель, достаточную лишь для того, чтобы бочком протиснуться внутрь, — Маша уловила странный новый запах. В парадном обыкновенно пахло старостью, крысами, подвальной затхлостью, а в этот раз явственно и непривычно отдавало чем-то противным, вроде тухлых яиц. К третьему этажу запах усилился — Маше даже померещилось, что он струится из-под дверей ее квартиры. Открыв сумочку, чтобы вытащить ключи, Маша в последнее мгновение передумала и тихо-тихо, на цыпочках подкралась к дверям квартиры, в которой жила Настя. Звонить побоялась — у соседей был слишком громкий звонок, переливы которого слышались по всему этажу. Она тихо скреблась и постукивала, надеясь на то, что ее все-таки услышат.
Наконец дверной глазок ожил — в нем появился свет. Не зная, кто по другую сторону, Маша приложила палец к губам, а через секунду дверь отворилась. Настя поманила Машу рукой, та вошла, бесшумно повесила сумку на вешалку, разулась и прошла за Настей в гостиную.
— Ты не слышала у меня ничего подозрительного? — прошептала Маша Насте на ухо.
— У тебя воняет, — сказала Настя.
— А еще? — раздраженно потребовала Маша. — У меня там никого нету?
— А ты кого-то ждешь? — услышали девушки вкрадчивый голос.
Они повернулись и вздрогнули. На балконе стоял неприятный субъект в зеленом спортивном костюме. Глаза у него были светло-желтые, пустые и холодные, тельце — низенькое и коренастое, а вид грозный. Он вошел в комнату, распространяя гадкий запах серы, вынул из кармана залапанный грязными пальцами пузырек и без каких-либо объяснений приказал Маше:
— Пей!
— Что это? Кто это? Маша, что происходит? — запаниковала Настя.
Маша уставилась на нее, но соседка заговорщицки подмигнула — не волнуйся, мол, изображаю перепуганную дуреху.
— Я… Я не знаю… — запинаясь, пробормотала Маша.
— Не знаешь? — с ехидцей спросил незваный гость. — Ты разжалована, снята с задания и должна немедленно вернуться обратно.
— Маша, он псих! — взвизгнула Настя.
— Да, — подтвердила Маша, отодвигаясь в сторону коридора, — псих…
Псих же тем временем гнусно ухмыльнулся, указал на Машу пальцем, и у нее помутилось в голове. Колени ослабли — она с трудом сделала два шага к дивану, плюхнулась на сиденье и постаралась сосредоточиться, чтобы не потерять сознание.
— Пей! — Гость подошел и поднес флакон прямо к ее рту.
— Это что, отрава? — просипела Маша.
Посланец кивнул.
«Только бы не грохнуться в обморок… — ныло в голове. — Обморок!» — осенило ее.
Она не стала более противиться слабости — наоборот, расхлябалась, позволила серебряным точкам вихрем замелькать перед глазами, ощутила, как действительность сжимается в узкую черную точку, как затихают Настины вопли, негодующие крики стража… И тут Маша ощутила, что она не внутри, а снаружи — смотрит на все сверху и чувствует себя настолько легкой, что готова улететь вместе с ветром. Страж подпрыгивал, стремясь до нее дотянуться, а из его желтых глаз посыпались искры. Осознав, что времени нету, Маша, сама не понимая, как это вышло, бросилась к окну, взмыла в воздух и растворилась в белом туманном небе. За считанные секунды у нее созрел отличный план. О Наташе она не беспокоилась. Маша не сомневалась — Настя поднимет тревогу.