Это как же? Ведь наатцехшта говорила, что у них хорошая карта. А с хорошей картой даже такая непутевая путешественница как я смогла добраться до нужных мест.
— Мы заблудились, — встрял в беседу один из близнецов — с правой стороны от девицы.
— И не поймем по карте, где находимся, — поддержал его брат.
— Феве! Молчать! — гаркнула девица.
— Вы не можете понять по карте, где находитесь?
— Ну… в общем… да, — кивнула девица, вновь входя в образ благородной и очень хрупкой дамы.
— Могу помочь: вы выехали из Давро и сейчас едете по Еженскому тракту на северо-запад Фелитии.
— Давро! Я же говорил! А ты все: "Плюгиль! Плюгиль!" — возрадовался правый близнец.
— Нет, это ты говорил: "Плюгиль! Плюгиль!", а я утверждал, что Давро, — возразил левый близнец.
Сколько бы они так пререкались, даже не представляю, но конец спору положила девица, рявкнув на близнецов: "Феве! Молчать!". Вот интересно, их так обоих зовут или все-таки это фамилия? Хм, непорядок: троица все еще не представилась.
— Позвольте узнать ваши имена, благородные странники, — я невольно перешла на велеречивую речь.
— Ох, позор мне вечный, — картинно всплеснула руками девица, едва не выпустив поводья. — И вы молчали! — кинула она весьма сердитый взгляд на близнецов, не поленившись повернуться сперва направо, а потом налево. — Зовут меня госпожа-леди Сирин Благочестивая. Сопровождают же в пути братья Феве: Аристан и Тристан, — представилась и представила девица, не уточнив кто из близнецов кто.
Что ж, хоть имена знаю.
— Госпожа-леди Сирин…
— Благочестивая, — мгновенно добавила девица, не напрасно подозревая, что не стану этого говорить.
— Угу… Быть может последуем в Корошенек? На Еженском тракте это ближайший город. Есть, впрочем, и пара деревень, но едва ли в них будет постоялый двор.
— Коро…шенек… Вполне сносно звучит. Так и отправимся туда, милая Эредет, — мягко улыбнулась Сирин. И тут же рыкнула на близнецов — Феве! За мной!
Мда, чувствую, еще намаюсь я с ними. Ой, как намаюсь…
Таверна в Корошеньке была в единственном числе и чистотой не блистала. Правда, это было не столь существенно после долгого дня по не слишком удобной дороге: лишь после заката мы въехали в город — на местных стражников мантра оказала столь же замечательное воздействие, а Сирин с братьями Феве заранее закрыли уши. По пути Сирин поведала, что она — дочь благородного сэра Ульрика из восточных земель Фелитии, но живут они по большей части близ столицы, и что помолвлена с сыном лорда из северных земель, которого никогда не видела и к которому, собственно, направляется: едет инкогнито, потому как честь должна блюсти, беречь себя для жениха, но возможность встретить настоящую любовь в образе принца на белом коне не исключается. Мда, я еще считала героинь книжек кузины плодом больного воображения. Но яркий пример, или наглядное подтверждение, что и в жизни такое бывает, ехал бок о бок со мной. Хотя, кому говорить, а уж тем более осуждать — сама я ничуть не лучше.
Говорила Сирин много, по большей части тем самым придворным стилем, сбиваясь все же на обычную речь. Только наступающая прохлада сумерек, да солнце, почти скрывшееся за горизонтом, вынудили ее умолкнуть, и то ненадолго: искать ночлег в городе, а не устраиваться близ дороги, было решено единодушно, потому как осень все-таки, ночи холодные, утро туманное, да и дождь сорваться может, и Сирин переключилась на обсуждение этой темы, давая путанные и абсолютно ненужные указания близнецам. Потихоньку, исподволь, но меня стали мучить сомнения: быть может, стоило самой отправиться в Шуюк?
В ожидании комнат (по словам хозяина, там "слегка прибрать надобно"), уселись за стол в углу: и к огню ближе, и не так заметно. Между прочим, в этой таверне Сирин не стала кутаться в плащ, посчитав, что в подобном месте благородные рыцари не обитают и встретиться не могут. Когда я собралась протолкнуться за стол в самый угол, Сирин нежданно ухватила меня за руку, не дав и шага сделать.
— Эредет, мы с тобой подруги и все прочее. Там, в дороге, ты можешь поступать по всякому, ведь я не требую от тебя обхождения, положенного благородным дамам. Но в людных местах надобно соблюдать правила: я должна идти первая, ведь я выше тебя — мой папа барон, — на одном дыхании выдала Сирин.
Барон, я помню. И что? Папа вообще-то граф, и, как дочь графа, я нахожусь на ступеньку выше Сирин, дочери барона. Эх, еще одна заморочка. А все это желание быть похожими на Листиг. Много веков назад фелитийской знати показалось недостаточным разделение на лордов, сэров и лендлордов, а потому переняли листигские титулы и правила для них, добавив еще несколько от себя лично. В итоге в Фелитии появились герцоги, не являющиеся лордами, маркизы, лишь посвященные в рыцари, графы, не бывшие рыцарями вообще, а уж баронов и баронетов развелось — поболе блох на бродячей собаке. С правилами и правами иных титулов и по сей день не разобрались, приведя в порядок только "основную лестницу": принц, который станет королем (род, о котором я как-то поведала, — исключение), за ним герцог и княже, далее маркиз и граф, после них ружич и барон. Всегда считала глупостью многое из Уложения о титулах, но кто спрашивает мое мнение? Вот именно, что никто. Даже папа отмахивался от подобных разговоров. Поэтому и сейчас я молча пропустила Сирин вперед, не забыв, правда, прихватить лучший кусок хлеба с миски — вредность, еще одно благоприобретенное качество за это путешествие. Или оно у меня и раньше было?
А спокойно потрапезничать нам не дали: шум и гам невообразимой громкости поднялся в таверне. Что опять случилось?
Всего лишь кхири. Да-да, те самые мелкие не то бесы, не то духи, обожающие пакостить, пугать, ссорить и прочее, прочее, прочее. Спрашивается: ну чем они лучше иных привидений? Разве что, не бесплотные, так еще и по одному не ходят. Надо срочно вспоминать, что рассказывал о кхири папа. Мелкого роста — взрослому человеку едва доходят до колена, короткая шерстка болотно-зеленого цвета, когтистые лапы в количестве трех штук — две «руки» и одна «нога», островерхие уши — неплохой повод досадить эльфам, намекая на родство. Да острые зубы! Последнее — не самый приятный факт. И что, что я — пиктоли? Ну не менять же ипостась при всех? Впрочем, как еще события развиваться будут.
Наверное, штук семь кхири носились по трапезной таверны, точнее сказать не могу. Но страху нагнали, а уж шуму… Парочка особо неугомонных решила повеселиться и за наш счет, точнее за счет Сирин. Почему они выбрали именно ее, сказать не могу. В первый момент, когда с оскаленными пастями кхири подлетели-подпрыгнули к Благочестивой, Сирин испугано заверещала и укрылась тем самым черным плащом, в который куталась в Давро. Совсем некстати в голову полезли мысли о добротности ткани, об умелой вышивке черным шелком — замысловатый цветочный узор, в который мягко вплетались защитные руны. Крик, визг и… Кхрак… На некогда целом плаще зияла внушительная дыра. На миг все даже замерли, хотя ничего удивительного вроде бы не произошло.
— Мой плащ! — первой заголосила Сирин.
Кхири только радостно захихикали, ведь что может быть приятней, чем чьи-то страдания?
— Да как вы посмели, жалкие сыны безвестного отца, прикоснуться своими грязными лапами к моим вещам?! — грозно вопросила Благочестивая.
Далее последовало невероятное: подхватив пострадавший плащ, Сирин ринулась в бой, причем не безуспешно. Нет, она совсем не ругалась, потому как сквернословие только раззадоривает кхири, да сил придает. Сирин молча, с невероятным упорством — я бы не смогла так бегать по стенам и столам в человеческом облике — загоняла кхири буквально в угол и одним хлестким ударом плаща отправляла в небытие, во всяком случае, прочь из таверны. Прошло всего ничего, а от кхири не осталось и следа, если не считать таковым переломанные стулья да перепуганных посетителей, причем кого больше они испугались, я не берусь утверждать.
Робкие хлопки последовали только после того, как Сирин заняла свое место за столом и довольным взглядом окинула собравшихся: "Вот она я какая! Восхваляйте меня!", да и то с нашей подсказки.
Однако, едва смолки восхваления, Благочестивая обратила внимание на тряпку в руках и вспомнила, что это вообще-то кое-что из ее одежды. Разглядев на плаще дыру размером с поданное блюдо, на котором гордо возлежала зажаренная до золотистой корочки курица — ее принес лично хозяин таверны, пробормотав, что сие за счет заведения и во славу храброй путешественницы, — Сирин заголосила пуще кхири.
— Ах, мой бедный плащ! — сквозь слезы охала-ахала Сирин, прижимая к сердцу «страдальца».
Стенала она во время трапезы, не забывая уплетать, впрочем, за обе щеки, после, когда поднимались в отведенные комнаты — нам с ней досталась одна на двоих, братья Феве расположились в коморке рядом, да и потом не умолкала, то ударяясь в глубокие рыдания, то переходя на обиженные всхлипы.
— Сирин, послушай, было бы из-за чего убиваться. Новый купишь, — попыталась утешить я спутницу, не выдержав больше ее слез.
— Ага, новый. Да я за этот целых десять злотников отдала! А он порвался, и недели не носила-а-а!
Так, это сложнее. Надо что-то делать, а то она и к утру не успокоится.
— Давай я его зашью, — я решилась на крайние меры.
— А ты сумеешь? — Сирин с сомнением оглядела мою скромную персону, мрачно хлюпая носом.
Хм, с уроками маман…
— Не беспокойся, сейчас спрошу нитки да иголку у хозяина таверны, глядишь, до утра успею.
— Ах, Эредет, ты — прелесть! — Благочестивая едва не задушила меня в радостных объятиях.
Просто Эредет… Мда, «милой» я перестала быть на второй минуте разговора, поскольку не обручальное кольцо на пальце было замечено, а печатка, да и на все вопросы о семье отвечала уклончиво. Хорошо, хоть сейчас Сирин не требовала церемониального обращения к себе. Впрочем, предложение зашить плащ лишний раз убедило девицу в принадлежности моей к крестьянскому сословию. Ну и ладно, иных забот хватает.
По счастью у жены хозяина нашлись и нитки, и иголка сразу, едва я заикнулась. Умостившись на жесткой кровати и пристроив свечу в изголовье, еще раз оглядела плащ. Да… знатная дыра получилась, так еще и вышивку задела. Не беда, справлюсь.
Руки живут своей жизнью, будто сами по себе, а я все думаю, размышляю, гадаю — сказываются уроки маман. О чем думаю? Да все о том же, о Фларимоне. Чем больше вспоминаю, сравниваю, тем меньше понимаю: зачем он путешествовал. Жажда приключений? Возможно, хотя и сомнительно: он слишком ответственный человек. Порой мне казалось, он ищет кого-то. Но кого? Ответа нет. Как всегда.
Сегодняшнее общение с Сирин заставило задуматься вот еще над чем: знай Фларимон, что я дочь графа, рыцаря и главы ордена Золотого Дракона, оставил бы он меня в такой спешке? Уж не стыдился ли? И наказал тетушке Хафеле скрывать в замке, да манерам дамы благородной учить. Стыдился, ей-ей. А чего я ждала? Сама же жалела о наряде своем невзрачном, о внешности такой же. Не то, что у Сирин. Хм, я все чаще и чаще сравниваю себя и ее, а ведь мы только познакомились. Быть может, мне тоже стоит вести себя как она? Задирать нос, говорить лишь придворной речью, да рисовать в мечтах встречу с прекрасным рыцарем на белом коне. Так Лойрит не белой масти, а Фларимон — вроде как мой рыцарь — не бросит его никогда. Ох, глупости все это, если хуже не сказать.
Пламя свечи недовольно затрепыхалось от моего тяжелого вздоха, отбрасывая причудливые тени на стены. Дыра почти зашита, осталась пара стежков. А там и за вышивку можно приниматься — скоро управлюсь, не такой уж сложный узор мастерица наложила. Так недолго и себя мастером почувствовать. Да толку в тех чувствах? Вряд ли Фларимону нужна жена-вышивальщица. Ну сумеет платок расшить, ну на какой подушке герб семейный вышьет, но и слуги справятся, дело-то нехитрое для знающего. А если у него и слуг нет? Ведь путешествовал один. Может… беден, да богатства ищет. О чем это я? Ведь у него буслатов кошель был — не важно, что его на время дали: если есть возможность отдать в дорогу такое богатство, значит и дома немало останется, да и к золоту он равнодушен, хотя скорее не рад — вон какой шум тогда, перед встречей с разбойниками поднял. И с чего так? Не знаю. Добавить ко всему коня великолепного (пусть и малый опыт, но имеется, чтобы оценить Лойрита), золотую ложку, буслатову торбу и другие мелочи, и точно убедиться можно — Фларимон явно из богатой семьи. Жаль, что о семье, кроме тетушки Хафелы и ее покойного супруга, мне так ничего и неизвестно.
Вот и плащ готов: зашила и сама не заметила. И как я могла сомневаться в словах маман? Свеча почти догорела, в окошко месяц заглядывает, да звезды слабо мерцают — хорошо, знать завтра погода теплая да ясная будет. Если Зорька не будет вредничать, то доехать сможем… Нет, не буду загадывать, не одна ведь теперь путешествую. Кто знает, всегда ли Сирин рано встает. Если она всегда так сопит, то вряд ли просыпается с рассветом.
Тихо. Даже припозднившиеся выпивохи угомонились. Хозяин с хозяйкой тоже почивать пошли. Не так уж и много времени до рассвета, наверное, осталось. И мне бы хоть задремать, да совсем не хочется. И боязно почему-то. Будто точно знаю, что кошмар приснится. Но клевать носом в седле тоже не пойдет.