— Вот они, сэр.
— Благодарю. Теперь можете идти, — приказал Уилкокс.
— Ну, — промолвил Уилкокс, когда они остались без свидетелей, — ты готов?
— Наверное, готов.
— Хорошо. Поджигаю.
Сержант чиркнул спичкой и попытался разжечь огонь, но ветер немедленно задул пламя. Две последующих попытки также не принесли успеха.
— Может, знак, чтобы вы оставил свою затею, — заметил масаи.
— Э, чепуха! День сегодня ветреный, и все, — ответил Уилкокс.
Он достал брошюру о норвежских фиордах, полученную от Гермеса, поджег ее спичкой и подсунул под хворост. Через секунду костер загорелся.
— Вы действительно хочет через это пройти? — с сомнением спросил Олепесаи.
— Приказ есть приказ.
Масаи пожал плечами и монотонно затянул хвалу богам, а Уилкокс стоял неподалеку и размышлял — не перегрелся ли он действительно под полуденным солнцем. Наконец Олепесаи умолк и одним движением прикончил мышей и ящерицу.
Сержант, собственно говоря, не знал, чего он ждет — но уж точно не бестелесного голоса, продекламировавшего:
(Перев. Дм. Раевского.)
— Это ты? — осведомился Уилкокс.
— Не-ет, — ответил масаи и попятился от костра.
— И наверняка не я.
— Это я, — заявил голос.
Теперь он исходил из тела: у костра стоял высокий блондин в меховой одежде и металлическом шлеме.
— Кто вы такой? — спросил Уилкокс.
— Браги, кто же еще?
— Кто-кто?
— Норвежский бог поэзии Браги к вам снизошел, дабы смягчить ваши свирепые души.
(Перев. Дм. Раевского.)
Уилкокс долго и напряженно разглядывал белокурого бога и наконец воскликнул:
— Но почему именно вы?!
— Ибо ваш слуга настойчиво призывал именно бога поэзии. Но поелику нет ни одного поэта-масаи — не обижайся, мой друг, — необходимы были хоть примерные указания, дабы определить нужного вам бога поэзии. Поймите, нас очень мало.
— Это брошюра… — тупо промолвил Уилкокс.
— Для первого раза сойдет, — сказал Браги и тяжелой своей рукой обхватил плечи Уилкокса. — Предвижу, мы станем большими друзьями.
— Друзьями?
— Женщины ваши разделают пару телят, приготовят жаркое, а затем мы получим десерт — я же прочту вам стихи. — Браги помолчал задумчиво. — Я вызубрил все эти новые вирши. Вот послушайте.
(Перев. Р. Киплинга, И. Грингольца.)
— Ну да, все это прекрасно, но мы вас призвали, чтобы вы выполнили для нас одно дело, — сказал Уилкокс.
— Дела — назначенье богов вроде Меркурия, Атласа и им подобных. Я только по части поэзии.
— Но идет война; наши враги воззвали к своему богу!
— И что мне в том?
— Мы надеялись выставить вас против него.
Браги внезапно заинтересовался этой перспективой и спросил:
— А он силен в пятистопном ямбе?
— Не знаю, — честно ответил сержант.
— Это одна из моих сильных сторон, — сообщил Браги с откровенной гордостью. — Хотя сонеты я умею декламировать еще лучше. Удается ли моему противнику нежнейше понижать голос, читая двустишья? Может ли он извлечь слезы из ваших очей? Каков он в свободном стихе?
— Одну вещь он делает замечательно — заставляет дезертировать солдат, — проворчал Уилкокс.
— Что? Он даже не умеет удержать при себе слушателей?! — возопил Браги и захохотал. — Веди меня к нему!
— По-моему, вы меня не поняли.
— О, конечно, понял. Вы учиняете состязание между мной и этим обманщиком.
— И да, и нет, — сказал сержант.
— Объяснись, пожалуйста.
— Нам бы очень, очень хотелось устроить состязание, но не такое, какое вы предлагаете.
— Сгодится любое. Я уничтожу этого бездельника. «В Долину смерти поскакали шесть сотен»…