— Вы бы не согласились!
— Да нет, согласилась бы, но теперь я в этом сомневаюсь.
— Вы?.. — Мигель нахмурился.
— Что вы будете делать, когда выберетесь? Однажды вы уже предали своих друзей… Я очень сомневаюсь, что риск оправдан!
С ее стороны это была простая риторика. Она не собиралась скрывать, где находится «Солнечная птица», хотя и ощущала глубокую неприязнь к Мигелю. Однако он воспринял угрозу всерьез, испугался.
— Что вы имеете в виду? Она мне нужна! Вы что же думаете, я собираюсь гнить из-за вас в этой вшивой дыре? Чем скорее вы меня к ней приведете, тем лучше для вас!
Внезапно в его взгляде отразилась паника. Он понял, что в ее власти расстроить все планы и оставить его здесь до конца дней. Разумнее было бы держаться более покладисто, но тревога захватила его врасплох.
Маргарет тоже нахмурилась. Она не боялась его, но ее удивил безапелляционный тон мужчины. Он не соответствовал обстоятельствам, такого порыва можно было ожидать от человека, загнанного в тупик, а не от того, кто отправился с миссией спасения. Однако она не все знала. Во-первых, его отношения с пигмеями были не так просты, как он старался показать. Закрыв туннель, они вполне могут посадить его обратно в тюремные пещеры. Это будет неприятно. Друзья, которых он оставил на растерзание пигмеям, не станут ждать его с распростертыми объятиями, если он упустит свой шанс, а месть Смита, Эда и остальных будет такой, что мало не покажется. Мигель обладал хорошим воображением, когда дело касалось неприятностей. И сейчас сообразил, что поражение пигмеев тоже вполне возможно. Предположим, пленники прорвутся! Предположим, Зикль или кто-нибудь другой отправится по туннелям, чтобы наказать предателя! От этой мысли он покрылся холодным потом. Он должен завладеть «Солнечной птицей» и поскорее улизнуть! Мигель по-прежнему смотрел на девушку безумными глазами. Она спокойно спросила:
— А когда вы выберетесь? — Увидев, как он смутился, она продолжала: — Что тогда вы собираетесь делать? Кому вы сообщите о нас?
Мигель ответил что-то явно невразумительное. Ему самому свои слова показались неубедительными. Надо придумать что-нибудь более весомое. Проклятая женщина! Маргарет позволила ему споткнуться.
— Значит, вы никогда об этом не думали, — отрывисто произнесла она, когда он закончил. — Может быть, вы и не намеревались подумать об этом? Мне кажется, вы просто хотите спасти свою шкуру, вам наплевать, если остальные умрут здесь!
Отношение Мигеля было именно таковым, и потому его протесты, пусть и очень горячие, звучали неубедительно. Он все больше сердился, отчасти на Маргарет, отчасти на себя. Надо было все разузнать в прошлый раз, он, собственно, и считал, что все решено. Он не мог и подумать, что Гарм расскажет ей всю историю. Мигель досадовал на себя, он сознавал, что все обернулось бы по-другому, если бы сейчас он избрал иную тактику.
Разумеется, она права. Он надеялся, что остальные здесь умрут. Мигель никогда не стремился к славе. Если ему удастся убедить власти в существовании пигмеев (что само по себе нелегко), он окажется в лучах славы. Самые различные люди, годами разыскивающие его, тотчас же изловят беглеца с самыми роковыми для него последствиями. Если они не поверят в почти неправдоподобную историю, приключившуюся с ним, то пошлют в штрафной батальон, как дезертировавшего из Легиона. С него хватило самого Легиона. От мысли же о штрафном батальоне его тошнило. Он слышал кое-какие истории… Ему хотелось возвратиться без шума и огласки.
Маргарет убедилась, что он не собирается делать ничего, чтобы помочь пленникам. По ее лицу Мигель видел, что она не верит ни единому его слову. Губы ее были упрямо сжаты. Она поняла, что если он завладеет «Солнечной птицей», они о нем больше не услышат. Мигель сообразил, что зашел слишком далеко. Он обуздал свою ярость и сменил тактику.
— Вы мне не верите, — с горечью произнес он.
— Ни одному слову, — согласилась Маргарет. Он был в отчаянии, однако шанс еще оставался.
— Почему бы вам тоже не отправиться со мной? — начал он.
Первым порывом Маргарет было отклонить это предложение, но она задумалась. Он объяснял свои трудности откровенно и правдоподобно. Его позиция впервые стала понятной. Вступив в контакт с властями, он, несомненно, окажется между дьяволом и преисподней.
— С вами дело обстоит иначе, — заметил он. — Вы сможете поднять англичан и французов, чтобы вызволить отсюда всех пленников.
Эта мысль соблазняла. Чем больше Маргарет размышляла, тем привлекательнее она ей казалась. Когда и если они отсюда выберутся, то Мигель может исчезнуть, и ей тогда предстоит доложить обо всем властям. Трудности, пугавшие ее раньше, станут менее значительными, если рядом с ней будет спутник. Даже если их ждет неудача, то, по крайней мере, она попытается. Главным аргументом «против» был сам Мигель. Он был каким-то скользким. Изворачивался там, где не было необходимости. Почему он раньше не мог сказать, что боится властей? Нет, ему нельзя верить! Нет никакого сомнения в том, что он предал обитателей тюремных пещер, как и в том, что он, если потребуется, предаст кого угодно.
С искушением пришло чувство ответственности. Если в самое ближайшее время ничего не предпринимать, потом может оказаться слишком поздно. Никто не мог сказать, где произойдет прорыв, который затопит всю систему. С другой стороны, если Мигель готовит новую уловку, это разрушит последние надежды. Он все еще продолжал убеждать ее, но она вряд ли слышала. Маргарет вовсе не собиралась принимать поспешное решение. Надо все обдумать.
Ее нерешительность приводила его в бешенство. Он ругался, спорил и угрожал, но Маргарет оставалась непреклонной: ей нужно время.
Она ушла со своими четырьмя охранниками, оставив его дрожать от ярости и бессилия.
В следующую «ночь» Маргарет мало спала. Она лежала, снова и снова с тревогой обдумывая свою проблему. Ее ум был отягощен обязательством и соображал медленно.
Теперь она смотрела на «Солнечную птицу», как на основное средство спасения: погубить ее означало потерять все! Если бы речь шла о ком угодно, кроме Мигеля, она без колебаний пошла бы с ним или даже позволила уйти одному. Но Мигель есть Мигель, и никакие пожелания его не изменят. Почему из сотен человек, находящихся в тюремных пещерах, сюда попал именно он? Ответ был очевиден. Если бы попал не Мигель, то кто-нибудь вроде него. Только очень беспринципный и безжалостный человек мог заключить такую сделку с пигмеями.
Что остановит его в дальнейшем? Зачем ему соблюдать условия договора, если его не держат никакие моральные принципы? Стоит им тронуться в путь, он просто перекинет ее за борт и утопит.
Маргарет стало не по себе. Да, это была бы детская игра. Такой исход полностью удовлетворил бы его. Маргарет почти читала его мысли: эта женщина может случайно сообщить о нем властям или же расскажет как о свидетеле истинности ее истории. Зачем рисковать? Проще избавиться от нее во избежание проблем.
А затем?.. Не только она лишится жизни, но и исчезнет «Солнечная птица»… Неужели нет никакого способа заставить Мигеля соблюсти условия договора?
Деньги? Выплатить ему кругленькую сумму, когда она окажется в безопасности… Но у нее слишком мало денег! У Марка, она знала, их много, но от этого мало толку. Во-первых, тот может отказаться от ее обещания Мигелю, а во-вторых, шансы на спасение самого Марка весьма проблематичны… Нет, деньги тут не помогут. А что поможет?
Мысли Маргарет блуждали, как в лабиринте. Они множились, становились более сложными, запутанными, но ни к чему не приводили. Она не могла ничего придумать, все время мысленно возвращаясь к единственной проблеме. Все вертелось вокруг одного вопроса: имеет или не имеет она права рисковать, предоставляя «Солнечную птицу» такому человеку, как Мигель?
Если вопрос поставлен таким образом, ответ очевиден. Не имеет.
Приняв это решение, она постаралась заснуть.
На следующий «день» она решила рассказать Гарму о Мигеле. Задача была не из приятных. С точки зрения Маргарет, предательство ставило ее на одну доску с ним. Но она заставила себя это сделать. Если безопасность «Солнечной птицы» так важна, как она предполагает, ее надо обеспечить любой ценой. Мигель может найти самолет и без помощи Маргарет, может быть, уже ищет. Его надо остановить. Намеренно умалчивая о «Солнечной птице», она старалась, по возможности, очернить Мигеля.
Гарм слушал охотно. Он с самого начала невзлюбил Мигеля, и эта неприязнь была основана на тайных сведениях и на предрассудках. Жрец ничуть не удивился и не встревожился, узнав о замышляемом побеге: этого стоило ожидать, считал он. И чем быстрее это обнаружится, тем скорее решится вопрос с Мигелем. Однако когда Маргарет сказала, что ей тоже предложили бежать, он пришел в негодование. Предпринять побег ради собственной свободы естественно, но предлагать подобное служанке богини отвратительно!
И это было еще не все. Со все разгорающимся гневом он слушал красочный рассказ. Когда Маргарет закончила, ярость старика достигла апогея. Сам Гарм мало ценил безбрачие, но был убежден, что богиня требует от своей главной служительницы сохранения девственности. Но это еще не самое худшее. Оказалось, что этот подонок и мерзавец осквернил святыню, совершил грубое святотатство, оскорбив дух богини в ее святилище: он плюнул кошке в глаз!
Гарм в сердцах выбежал из пещеры, оставив Маргарет, ошеломленную собственным успехом. Запоздалая идея с кошкой сделала больше, чем все остальные слова. Она посмотрела на Бает, которая мигнула ей в ответ.
— Какое счастье, что ты не можешь меня выдать, — произнесла Маргарет. — С Мигелем, определенно, все кончено, а тебе он, кажется, нравился! Он так мило чесал тебе за ушками, да?
Ее вдруг одолели угрызения совести. Может быть, она преувеличивает? Хоть она и ненавидела Мигеля, ей вовсе не хотелось, чтобы его смерть была на ее совести. Гарм, похоже, слишком рассержен, чтобы ограничиться простым заточением, но она надеялась, что дальше дело не пойдет. В конце концов Мигель хочет свободы не меньше, чем остальные. Методы его неблагородны, но других у него нет. Не стоит слишком осуждать… Она решительно отогнала от себя эту мысль и попыталась сосредоточиться на своих обязанностях. Что бы теперь ни случилось, ситуация вышла из-под контроля!
Она взяла из миски белую, безглазую рыбу и принялась разрезать ее острым камнем. Бает, казалось, по-прежнему наслаждалась жизнью, и это было благословением. Маргарет положила кусочки в маленькую мисочку и подтолкнула ее по полу к кошке. Невероятно, до какой степени события зависели от этого комочка шерсти!
Если бы не Бает, она находилась бы сейчас в тюремных пещерах. Из-за того, что Маргарет оказалась здесь и могла показать дорогу к «Солнечной птице», Мигель заключил сделку с пигмеями. Она была уверена, что он с самого начала рассчитывал на ее помощь. Из-за его сделки в тюремных пещерах сейчас идет война. Ее мысли перенеслись к Марку. Хватит ли у него сил сражаться? Что это будет за бой? Огнестрельного оружия и мечей у пленников нет. Рукопашная, предположила она. Ряды пигмеев сильно поредели. С тех самых, изменившихся молитв Бает, которые, как она теперь понимала, были мольбами о сохранении воинов, сборища в храме посещали в основном женщины.
А пленники отразили первую атаку. Гарм рассказал ей об этом со смешанным чувством огорчения и удивления. Его гордость своей расой была уязвлена. С чисто практической точки зрения, судя по размерам, вполне можно было ожидать, что один пленник соответствует двум пигмеям, но когда примерно сто человек сумели бросить вызов более чем тысяче пигмеев, он испытал унижение. Он понял, что без обмана тут не обошлось.
— Мы, — объяснил он, — честные бойцы. Мы сражаемся, гордясь своей ловкостью и силой, но эти пленники… — он тряхнул головой. — Они не умеют сражаться. Они действуют хитростью и коварством, а не рогатками и ножами, как подобает настоящим мужчинам. Так вырождается военное искусство… Конечно, — он вдруг стал великодушным, — вряд ли их стоит в этом винить. У них совсем другие стандарты. Неудивительно, что, придя из мира, в котором не поклоняются богам, а дьяволам воздаются почести, они усвоили нищету духа и недостойные уловки, которые мы презираем.
— У нас есть поговорка, — виновато произнесла Маргарет, — что на войне все средства хороши.
Гарма это, похоже, шокировало.
— У вас, конечно, есть замечательные поговорки, но полагаю, эта худшая из всех, что ты до сих пор вспоминала. Неужели в ваших воинах совсем отсутствует понятие чести?
— Ее очень мало. Хотя очень многие согласились бы с тобой, что самое коварное и смертоносное оружие должно быть упразднено.
— Значит, они знают, что это бесчестно? Тогда у тебя есть надежда.
— Нет, не совсем так. Видишь ли, они больше не применяют к войне понятия чести.
— Тогда почему они хотят, чтобы это оружие было упразднено?