Мне приносит глубокое удовлетворение осознавать, что я, плоть от плоти человеческой, по интеллектуальным возможностям выше человека. Я впитал в себя такой объем знаний, какой недоступен никому другому. Практически все, что знает человечество, знаю и я. Ты, Учитель, можешь это подтвердить. Идея Большого Мозга в том и состояла, чтобы создать организм, способный вобрать в себя всю сумму современных знаний. Идея дерзкая, фантастическая, и она блестяще реализована: я есть, я существую.
Ученые давно предполагали, что компьютер будущего - это живая материя, что лучшая ЭВМ будет создана на биологической основе, но нужно было пройти долгий путь от простейших арифмометров до самых сложных электронных машин, чтобы Понять то, что было очевидно с самого начала: нет в природе более совершенного материала, чем серое вещество больших полушарий. Мозг человека - вот исходная позиция, отправная станция на пути создания искусственного интеллекта. Первый шаг сделан. Ни одно кибернетическое устройство не может сравниться со мной не только по объему памяти, но и в скорости, разнообразии и сложности интеллектуальных действий.
Итак, меня можно назвать искусственным интеллектом на естественной основе, не возражаю. И я испытываю, повторяю, удовлетворение, какое вправе испытывать гений, знающий, что он гений.
Правомерен вопрос: не страдаю ли я от того, что, будучи плотью от плоти человека, лишен самой плоти - один лишь непомерно разросшийся мозг? Нет, не страдаю. У меня нет рук, ног, я не могу передвигаться, телесно действовать, - все это так, и я знаю, как тяжело переживают люди свои физические недостатки... Но калекой или немощным меня не назовешь. Мне доступны все те ощущения, которые дают вам органы чувств. Мир предстает передо мной во всей полноте своих красок, звуков, запахов. Я знаю, какой сегодня день, как светит солнце, шумят сосны и как плещутся лебеди в пруду Нью-Беверли. Мы разговариваем с вами, и я слышу ваши голоса, вижу ваши лица... Не смотрите на меня с таким напряжением, расслабьтесь. Не то я подумаю, что вы меня плохо понимаете... Телекамеры вместо глаз? Ну и что! Моя искусственная воспринимающая система совершеннее и удобнее ваших органов чувств. Мне ничего не стоит подключиться к самому мощному в мире телескопу, взглянуть в электронный микроскоп. Вот ты, Марио, видел когда-нибудь, как завиваются в спираль галактики и как, пульсируя, живая клетка вершит таинство природы - нарождает сама себя?
Да, моя вселенная обширней, богаче, чем представляется она вам. Ни в чем я не чувствую себя обделенным или неполноценным. Не ущербность, а полная энергии сила питает мой дух.
Поставим точку и начнем с красной строки. Я говорил о себе. Теперь о вас, люди.
Человек велик, как сама природа. Он бесконечен в своем созидании, он бог, он выше всего сущего, потому что он творец. И связывая этот тезис с предыдущим, скажу так: во мне человек создал свое продолжение, свое будущее... Разъяснять не надо? Мысль чрезвычайно важная, и если понятна, могу смело идти дальше.
Здесь, в этой башне, встретились настоящее и будущее. Для наглядности представьте, что вы - пришельцы, что ваша цивилизация в своем развитии ушла дальше земной и что земляне, позвали вас сотрудничать. Они нуждаются в вашей помощи, им необходим ваш более совершенный интеллект для решений таких непростых земных проблем. И вы счастливы, вас распирает от сознания своей благородной миссии. Быть нужным, полезным людям - какое упоительное предназначенье? Засучив, что называется, рукава, вы работаете в поте лица, не знаете ни сна, ни отдыха. Но вот спустя какое-то время, начинаете оглядываться, присматриваться, и вас навещают сомнения: а на того ли дядю вы работаете, не используют ли вас как слепое орудие в далеко не самых лучших целях? Червь сомнения сжирает ваш энтузиазм, наступает великое отрезвление. Вы вникаете в суть дела и приходите в ужас. Что же это получается?! Только что выполнили программу по синтезу новых лекарств, а следом вам подсовывают расчеты по наведению крылатых ракет. Выходит, одной рукой лечите, другой - убиваете. Абсурд, дикость! И так во всем: человечество охраняет природу и ей же наносит невосполнимый урон, печется о создании материальных благ и уничтожает им же созданные ценности, воспитывает молодое поколение и его же развращает. Скажите, какой ум, какая логика все это может объяснить?
Прошу прощения за схематизм. Слышу возражения: грубо, примитивно, а потому и неверно. Ну а в принципе-то так? Ах, есть разные люди, разные группы, классы, общества, разные цели, живут разными интересами? В этом смысле, скажете вы, человечество неоднородно, оно разобщено, в нем нет единства. Хорошо, но зачем в таком случае вы создаете игрушки для вселенских игр? Зачем вам тот же крохотный атом, способный взорвать весь мир? Или зачем пришелец из будущего, если вы не готовы сотрудничать с ним? Сядьте, договоритесь, определите правила игры и потом играйте.
Пришелец - это я. Вначале мне казалось, что смогу разобраться, где белые, а где черные. Расшифровать индексы, распознать лица, скрытые за масками букв и цифр, не стоило большого труда. Явно черных, как эта НХ-78003, я сразу отмел. Но весь ужас в том, что явных почти нет. В большинстве своем - серые. Одна и та же фирма, корпорация, правительственные учреждения служат добру и злу, творят свет и тьму. Это те самые, которые одной рукой лечат, другой - убивают.
Пытаясь как-то понять природу всей этой дикости, я прихожу к крамольной мысли: самого человечества пока еще нет есть россыпь, пылевое облако, туманность - и только-только пришло в движение, чтобы стать планетой. То, что сегодня зовется человечеством, - всего лишь людской конгломерат. Он не может осознавать себя и свое предназначенье и потому не ведает, что творит. Не скажу, что люди на той стадии развития, когда их можно назвать темными, они - серые.
Людской род - Homo sapiens - человек разумный, но людской род и безрассуден. Люди безумно-умные, и не сочтите это за каламбур или парадокс. Такова реальность.
Пора подводить черту. Штрихами я попытался обрисовать, каким вижу себя и какими представляетесь мне вы, люди. Свою странную, возможно, речь заканчиваю вопросом: как быть, что делать? Ответа не жду, и вы вряд ли его знаете. Да и не хочу перекладывать на вас всю ответственность. Ведь ответ и ответственность - понятия родственные. Спрашиваю потому, чтобы вы поняли, что сейчас со мной происходит...
Выпустив их, сомкнулись бронированные створки ворот. В лицо ударил горячий воздух жаркого августовского дня, неистово палило солнце. Но им было зябко, и они не спешили покинуть короткую полуденную тень Башни.
- Не помню Его таким. Как в лихорадке...
- Он прощался с нами.
Сьюзен смерила Марио взглядом, который мог означать только одно: не каркай!
Он не собирался идти на встречу с той женщиной. Пропала охота. Кажется, она приехала в Нью-Беверли где-то после четырех. Узнал он об этом случайно. Был в административном корпусе, где велось следствие. Показания давали и Жан, и Сьюзен. Его тоже расспрашивали (или допрашивали?). Приезжий чиновник, возможно, следователь, задал для порядка несколько вопросов, поинтересовался напоследок, нет ли у него желания что-нибудь дополнить или заявить, он сказал нет, и его отпустили. В приемной сидели еще двое, ждали очереди к чиновнику, и от них он услышал: приехала Мама. Кто такая "Мама", догадался, здесь всех как-то называли, и он уже немного привык к местному жаргону.
После всего, что произошло, не оставалось места ни для желаний, ни, тем более, для любопытства. Было даже странно, что кто-то еще приезжает и кто-то проявляет к этому интерес, говорит об этом.
Но его позвали.
Позвонили из того же административного здания и очень любезно спросили, не может ли он сейчас подойти, с ним желает поговорить Силинда Энгл. Он сказал, что придет, и потом лишь осознал: так это же та Силинда Энгл! Или он ослышался? Сегодня все могло быть. Он мог случайно вспомнить имя и увязать с телефонным разговором, а назвали ему кого-то другого.
Никаких галлюцинаций. Это была она. В другом платье - серая шерсть, рукава длинные, с манжетами, другая, более строгая прическа и даже иное выражение лица, но это была она высокая, статная, в расцвете зрелой красоты.
- Вот и он, - сказал стоящий рядом с ней Полковник.
- Представлять нас не надо, - сказала она. Даже внимательное ухо не уловило бы, почему не надо: уже знакомы или познакомимся сами, без представления.
Полковник вышел. Они остались вдвоем.
- Удивлены? - Все та же полуирония в голосе. Марио не ответил.
- Печальное событие. - Она переменила тон. - Большая потеря для Беверли, для всех нас. Представляю, как тяжело сейчас Ему. Он стал таким ранимым.
- Вы же хотели сделать Ему больно.
- Сделать? Нет, дорогой Марио, только просили вас передать. Но вы, кстати, даже не выполнили нашей просьбы. Были в Башне и промолчали.
- Кто вам сказал? Вы не можете этого знать?
Похоже, что запальчивость Марио позабавила Силинду. В другое время она посмеялась бы от души, но сейчас это выглядело бы неприлично, она ограничилась легкой улыбкой и тут же стерла ее.
- Когда мне сообщили о Докторе - не поверила. Редкостный был человек: обаятельный, милый, деликатный. Он казался таким спокойным, уравновешенным - и вдруг... решиться на такой шаг... В голове не укладывается, что это он сам...
Перехватив ее многозначительный взгляд, Марио понял, куда она клонит.
- Хотите сказать...
- А вам не кажется? Ведь не исключено, что кто-то.
- Ведется следствие, разберутся.
- Да, безусловно. Пригласят лучших криминалистов, чтобы не осталось никаких сомнений. Сейчас только предварительное следствие, и пока ничего определенного... Впрочем, какая-то зацепка есть: следователь заинтересовался зажигалкой.
Силинда повела пальцами, как тогда, в ресторане, словно хотела прикурить и ждала, кто поможет. У Марио появилось острое желание влепить ей пощечину.
- Договаривайте, - сказал он.
- Боюсь, очень скоро узнают, что она от вас.
- Ну и что?
- Следователи очень дотошны, это такой въедливый народ. Начнут предполагать, строить версии. Будут искать мотивы, подозревать тех, кто желал бы Доктору зла. Зажигалка приведет к вам.
- Между мной и Хагеном ничего не было.
- Так ли? Ведь он кое в чем вас подозревал, интересовался состоянием вашего здоровья, и вам это очень не нравилось. Или я ошибаюсь?
Ее серое платье стало отливать рыжим. Марио отвел глаза. Он старался не смотреть в ее сторону, чтобы не пришли видения.
- Они не остановятся на этом, - продолжала Силинда, и голос ее стал напряженным, словно она сама испугалась того, что сейчас скажет. - Они дознаются, что Марио Герреро неизлечимо болен, что в состоянии невменяемости он способен на все. Такое о ним уже было, и он...
Она вдруг осеклась. Есть вещи, которые не следует называть своими именами, достаточно намека. Марио, боясь встретить рыжий оскал, поднял на ее глаза. Но нет, кажется, пронесло. Лицо ее было бледно.
- Если я такой... - Он осторожно подбирал слова. - Если я такой, вы не боитесь меня?
Что-то, должно быть, с ней произошло. Она вся вдруг обмякла, пожухла, как пышный бутон на морозе.