- Угу. А еще сбегал, убрал тех уродов, что в прошлый раз не дали догнать детей. Три дня по болотам гоняли, насилу ушел.
- Ты ври, да не завирайся. Какие три дня? Тебя всего часов девять не было.
- Не сейчас, в сорок первом три дня гоняли.
- А сейчас какой? - поинтересовалась Светка.
- Сорок... Тьфу, черт, запутался! В прошлом сорок первом гоняли, в прошлом! - Костя поднял глаза на смеющуюся подругу. - Издеваешься?
- Ага! - расхохоталась та. - А что, незаметно?
- Ну погоди! Вернешься, я тебе покажу.
- Да? И что ты можешь такого показать?
- Вот возьму, и зверски изнасилую!
- Ничего не выйдет!
- Это почему?
- Невозможно изнасиловать по согласию! В уголовном кодексе даже статьи такой нет.
Светка показала язык и двинулась к началу гати.
- Помочь?
- Не надо. Лучше готовься выполнять свои угрозы. А то ждешь, ждешь, когда на тебя такой маньяк нападет, а потом очередной облом.
И ушла, чисто по-женски, оставив за собой последнее слово...
2 июля 1941 года. Белоруссия
Вчера до вечера так ничего и не изменилось. Ночевать пришлось на очередной кочке-переростке, чтобы с утра пораньше двинуться дальше. Далеко уйти не удалось.
- Герр фельдфебель, - доложил прибежавший из головы взвода солдат, - дорога кончилась!
- Как кончилась? - удивился Фишер.
- Совсем кончилась, - виновато пожал плечами рядовой. - Как обрезало.
Густав прошел вперед, обогнув сбившихся в кучу солдат, позабывших о дисциплине. Действительно, добротный крепкий помост, идущий через трясину, кончался, словно его обрезали. Нет, как будто обломали. Или не достроили. Не достроили? Может быть, и не достроили... Но куда тогда делись беглецы? Прошли вброд? Не так уж здесь мелко. Рядовой Майер попробовал сунуться в топь - еле вытащили.
Фельдфебель приказал прощупать всё вокруг длинными жердями. Может и найдется тропа. Русские же как-то прошли? Не перенесли же их назойливые комары?!
Слеги пришлось выламывать прямо из "дороги". Но прощупывание не принесло результата.
- Ничего не понимаю, - произнес Фишер вслух, - возвращаемся на островок. Похоже, где-то свернули не туда. А правильная дорога - притоплена. Большевики способны на всякие гнусные хитрости...
Однако на месте ночевки солдат ждал новый неприятный сюрприз: никакой другой дороги не было. Жерди всюду опускались глубоко до дна. Более того, не было и того пути, по которому вчера отделение выбралось на остров. Место легко устанавливалось по следам, но гать... Добротная, крепко сколоченная гать исчезла. И снова прощупывание ничего не дало.
Начала потихоньку подползать паника. Сама собой гать пропасть не могла. Разобрать и унести тяжеленные элементы в столь короткие сроки невозможно. По крайней мере, для людей. Что за нечистая сила шутит на ними? Впрочем, не этот вопрос главный. Как выбраться из самого сердца окружающей топи? Они шли сюда целый день! Собрать гать самим? Из чего? Этих худосочных березок, изогнутых под всевозможными углами? Банально не хватит...
Нет, фельдфебель не сдался. Сохранившийся кусок гати был разобран, и отряд начал пробиваться назад. Преодолев очередной участок пути, солдаты разбирали дорогу сзади, чтобы использовать материал спереди. Никто не мог сказать, в каком направлении надо двигаться, но Фишер здраво рассудил, что это и неважно. В любом случае, раньше или позже они доберутся до края болота...
Надежда не оставляла бравого мюнхенца до тех пор, пока на третьи сутки на очередном островке, куда с трудом выползли измученные солдаты, не обнаружилось свежее кострище и знакомая кукла, брошенная на месте первой ночевки...
9 Июля 1941 года. Белоруссия
Я тебе, вот что скажу, лейтенант, нечисто что-то в этих лесах.
Да не взбрыкивай ты так. Я тоже коммунист. Партбилет достать или так поверишь? Достану на всякий пожарный... Видишь, Петро Стеценко, в партии с одна тысяча тридцать девятого года. И в чертовщину, со всякими богоявлениями не верю. Но глаза-то у меня есть.
То, что мы живы до сих пор, да еще детишек столько времени тащим - само по себе чудо. Но то можно без всяких леших объяснить. А вот... Ты такой пакет видел когда? И я не видел. Пока нам два мешка с неба не свалились. В прямом смысле свалились. Рысенку прямо на бруствер положили. Не, не окапывался, конечно. Так, к слову пришлось. Немцев ждали, уже похоронили себя, мечтали только задержать гадов насколько сможем. Нас пятеро, их - взвод. И верстах в трех от нас.
Только вместо фрицев жрачку получили вот эту самую. Без такого подарка детишки с голоду уже перемерли бы. И ведь как получили! Не видно никого. Только голос. Заберите, мол, продукты, детей кормить пригодятся, да валите отсюда. Не придут немцы. Заблудились они, и не разблудятся никогда. И лешим представился.
Не знаю, может и грезилось, только фрицы-то так и не появились. А пакеты эти - вот они. И надписи на них по-русски. Только не совсем, половину слов я и не слышал никогда. Ученым бы в Москве показать. Только где мы, а где Москва?
Что? Да ничего подобного! Если бы этим всё кончилось! Просидели мы у той полянки до вечера и рванули за детьми. Часа через два, как шоссейку пересекать, на фрицевский разъезд наткнулись. Неопасный уже. С дороги их убрали. Не, мы бы не смогли. Тела ладно, но мотоциклы! Пол-версты по кустам тащили. И колеи нет, только иногда ветки сломанные. Будто бы на руки подняли, как Иван Поддубный гирю, да поволокли по воздуху. Вот ты сможешь мотоцикл поднять? И я не могу! А тут не только подняли, но и несли с полверсты по лесу!
А трупы? Не пулей клали, и не шашками пластали. Одному палкой грудь пробили. Насквозь. Копье этакое в руку толщиной. И заточено, как будто бобры зубами грызли. Это какой же силы удар должен быть, чтобы сквозь ребра навылет? А у других просто шеи свернуты. Как у курчат. И спрятали надежно! Еле заметили. Так то мы, пограничнику, сам знаешь, лес - книга открытая. А ежели с другой стороны идти, от дороги, так и не увидишь ничего, мимо проскочишь!
Нет, лейтенант, и это еще не всё! Как догнали детишек, словно нам кто-то дорогу скатертью стелет. Подмели, почистили, и камушки с веточками убрали. Ни одного фрица не попалось. А ведь их здесь до черта шастает. На трупы натыкались, это да. Такие же странные. Будто немчуру кто руками рвал. Только руки эти силы нечеловеческой.
А потом девочка у нас заболела. Вон та, маленькая, что Рысенка дедом вечно зовет. За седину, наверное. Да нет, двадцать второго он еще русый был. Даже темненький слегка. Пока дрались, не до волос было, а как пробились, оторвались, да отмылись в бочажке, глядим, а Костик-то седой! Вот Настенька его дедом и кличет. Любовь у них... Как малая занедужила, Рысенок места себе не находил. А что сделаешь, если воспаление легких у нее? Отходила уже девчушка.
Вот тут-то леший этот вторично проявился. Подловил Костю, когда тот до ветру отошел, да и подкинул коробочку. А в коробке этой - таблетки. И инструкция на том же странном русском, что и на пакетах с едой. Вот так-то, товарищ лейтенант.
Конечно, решились! Хуже-то уже быть не могло! Как было в инструкции написано: по полтаблетки два раза в день. Пять дней. Ни на шаг не нарушили. Открыли, поделили. И водички запить сообразили. Только Настенька после первой же полутаблетки ожила. Прямо на глазах. У вас доктор, вроде, есть. Так спроси, возможно такое?
А как мы вас нашли, знаешь? По карте. Вот по этой самой. Что необычного? Нет, не то, что немецкая. И даже не то, что она в той же коробочке с таблетками лежала. А вот в этой красной точке, что химическим карандашом поставлена. Видишь? Цвет еще слишком яркий для химкарандаша. Ага, именно, что здесь. И приписку смотри. Вот, как курица лапой: пятерка с двумя тройками стоит, и буквы 'эс' и 'пэ'. Разумеешь? 533-й стрелковый полк. То-то и оно, что это вы. А когда вы сюда пришли? О! Вчера! А коробочку с картой нам еще неделю назад подбросили. Ты знал неделю назад, что здесь осядешь? Никто не знал. Наобум же шли. А то! По себе знаю...
Почему по карте пошли? А потому что верим мы этому лешему. В него - не верим, а ему - со всем прилежанием. Только хорошее от него видели. Сам посмотри, и сейчас не обманул.
Ну, чокнулись мы или нет, то пусть медицина решает, но я тебе скажу - нечисто что-то в этих лесах. Хотя с другой стороны, ежели нечистая сила фрицам их поганые головы сворачивает, а нашим детям еду да лекарства подбрасывает, то какая же она нечистая? Самая что ни на есть чистая сила. Наша, большевистская! А уж как она до семнадцатого года называлась - то дело десятое. Может, потому и звали нечистой, что боролась с эксплуататорами за дело рабочих и крестьян! И была большевикам верным союзником. Да и сейчас таким осталась. А леший это, або ще хто - после войны ученые разберутся. Я за того лешего голову сложить готов, как за своего боевого товарища. И, ежели захочет, рекомендацию в партию дам. Потому как делом товарищ доказал свою преданность пролетарской революции! А корой он покрыт или там шерстью - то мне до лампочки. Потому как я в него не верю. Но глаза-то у меня есть...