Вдруг раздался конский топот, и повелительный голос закричал под самой мельницей:
— Эй, колдун!
Видно, новый приезжий не привык дожидаться.
— Эй, колдун, выходи, не то в куски изрублю! — закричал он еще громче.
— Тише, князь, тише, — мельник уже спешил к гостю.
Михеич увидел через щель коморы, как приезжий привязывал лошадь к дереву. Оглянувшись на князя, тихо пошел к выходу.
— Колдун, помоги мне! — зарыдал вдруг князь и повалился подошедшему мельнику в ноги. — Озолочу! Пойду в кабалу к тебе!
Мельник отшатнулся в страхе.
— Князь, боярин!.. Опомнись!
— Помоги! — вскочив, Вяземский схватил мельника и стал трясти. — Одолела меня любовь, змея лютая!
Мельник со страхом слушал князя. Он опасался его оуйного нрава.
— Добро, князь! — старик оглянулся на мельничное колесо, освещенное месяцем. — Что увижу, то и скажу, — пообещал он дрожащим голосом.
Укрывшись за кустами, Михеич в испуге следил за происходящим.
Мельник и князь подошли к мельничному колесу. Все было тихо. Только колесо продолжало шуметь и вертеться. Сова завывала порой в гуще леса.
— А есть ли у тебя, боярин, какая вещица от нее? — спросил старик.
— Вот.
Князь показал голубую ленту.
— Брось под колесо! Князь бросил.
Старик прилег к земле и стал шептать какие-то слова. Князь смотрел под колесо.
Вода как будто меняла оттенки, то искрилась, то снова темнела.
— Что видишь, князь? — спросил старик.
— Вижу… будто жемчуг сыплется.
— Будешь ты богат, князь, всех на Руси богаче! — Вяземский только вздохнул с безразличием. — Смотри еще!
— Вижу сабли… Трутся одна о другую, крест на крест!
— Будут тебя все как огня боятся!
Вяземский усмехнулся.
— Меня и так все боятся, — сказал он. — Теперь вода помутилась. А вот стала краснеть. Что это значит?
Мельник молчал.
— Что это значит, старик?
— Довольно, князь, долго смотреть не годится, пойдем!
— Словно кровь брызжет! — Казалось, князь сам понял свое видение. — Мне больно!.. — застонал он. — Ох, больно!
Мельник хотел оттащить князя.
— Пойдем, князь, будет с тебя!
— Постой! — Вяземский оттолкнул мельника. — Постой. Вижу ее!.. Ее!
— Одну?
— Нет, не одну! Их двое… С ней русый молодец только лица не видно… Они целуются! Анафема! Будь ты проклят, колдун, будь проклят, проклят!
Мельник опустил глаза и молчал.
— Что ты меня морочишь? — поднявшись, князь топнул ногой. — Лучше бы тебе на свет не родиться, леший. Еще не выдумано, не придумано такой казни, какую я найду тебе!
Князь бросил мельнику горсть денег, оторвал от дерева узду своего коня, вскочил в седло, и застучали по лесу конские копыта.
Михеич вернулся в комору, подошел к Серебряному.
— Вставай, княже! — тронул спящего стремянный.-: Не впору нам тут оставаться.
Князь открыл глаза.
— Ты что?
. — Плохо дело! Я говорил — нечистый родня этому мельнику, — зашептал он. — Гость сюда приезжал тайный… Чего-то шабашили под водяным колесом. Надо ехать, батюшка!
Где-то в дальнем болоте кричал дергач. Лес наполнился туманом. Близился рассвет. Солнце клонилось к закату. Два всадника показались на берегу Москва-реки.
Купола церквей, колокольни отражались в воде.
Впереди, возле уличной рогатины, толпились люди. Их вороные кони в черной сбруе стояли рядом. К каждому седлу было привязано по метле и собачьей голове.
— Михеич, — позвал Серебряный. — Видишь?
— Вижу, князь. Заварили мы кашу.