- Неохота, Рустам.
- Надо, дорогой, надо. Сейчас - по домам, бери плавки и ласты, в полседьмого встретимся у бульвара на автобусной остановке. Есть? Проведем вечер как люди - в воде. Ну?
Дома были раскрыты все окна и двери. Запаренная, потная тетя Соня поставила перед Валерием тарелку с холодной окрошкой и села у окна, обмахиваясь старинным сандаловым веером.
- Валечка, - сказала она, добрыми глазами глядя на племянника. - Не сердись на меня, я очень к Уру привязалась, но все-таки хочу спросить: долго он еще будет жить у нас?
- А что такое? - нехотя ответил Валерий. - Он почти всю получку тебе отдает на хозяйство...
- Я не об этом! - вскинулась тетя Соня. - Я сама могу прокормить не одного, а, если хочешь, трех иностранцев.
- Хватит и одного. - Валерий отодвинул тарелку.
- Не сердись, Валечка, но мне странно. Вчера... нет, позавчера... Да, вчера звонит Аня, я ее, конечно, спрашиваю: "Вам Валечку позвать?" А она говорит: "Нет, Ура позовите..."
- Ну, и что? - угрюмо спросил Валерий. - Ур захотел в цирк, мне идти было неохота, Аня вызвалась сопро... сопровождать его. Вот и все.
- Да, я слышала, он говорил о цирке. Почему он без конца туда бегает?
- Ну, нравится ему цирк. Подружился там с лилипутом. Ты имеешь что-нибудь против?
- Конечно, нет. Я не об этом. Видишь ли, Валечка... ты ухаживаешь за Аней, а теперь могут пойти разговоры всякие...
Валерий бросил нож и вилку и поднялся из-за стола.
- Валя, подожди! Почему ты не доел? Господи, ничего не скушал!..
У себя в комнате Валерий достал из шкафа маленький спортивный чемоданчик, покидал в него плавки, ласты и трубку. Заглянула расстроенная тетя Соня.
- Мне ничего не надо в жизни, - сказала она, вытирая глаза, - лишь бы ты был счастлив... - Голос ее прервался. - Тебе уже двадцать семь, в твои годы люди имеют семью, детей...
- Ладно, теть Сонь, не плачь. Все будет в свое время.
- Ты твердишь это уже не знаю сколько лет... Может, и будет когда-нибудь, но меня уже не будет... Не придется мне понянчить внуков...
Теперь она плакала неудержимо, и Валерию удалось немного успокоить ее, только пообещав, что в ближайшее время он "займется этим вопросом серьезно".
Рустам уже дожидался его на автобусной остановке у Приморского бульвара. Они вдвинулись в огнедышащий автобус и полчаса простояли, стиснутые мокрыми жаркими телами так, что не могли пошевелить не то что языком, но и бровью. Наконец эта пытка кончилась, они вылезли едва живые на конечной остановке.
Пляж и море!
Шлепая ластами Валерий и Рустам вошли в воду. Некоторое время они плыли вдоль линии буйков, потом Валерий перевернулся на спину. Хорошо было лежать, пошевеливая раскинутыми руками и глядя на высокое небо. Солнце зашло за холмистую гряду, но было еще светло. Лишь на востоке горизонт затянуло как бы лиловым дымом. С пляжа донесся радиоголос, полный оптимизма: "До самой далекой планеты не так уж, друзья, далеко!"
Валерий лежал, закрыв глаза, и представлял себе, как белый теплоход "Миклухо-Маклай" подходит к Азорским островам. Ах, было бы здорово попасть в экспедицию!
Валерий размечтался. Теперь он видел себя на борту старинного парусного судна эпохи каперской войны. Судно проходит мрачную теснину Магелланова пролива и поворачивает на северо-запад. Стоянка у безлюдного острова Хуан-Фернандес - надо дать отдых измученному экипажу и пополнить запасы пресной воды и продовольствия. Да вот беда: стадо коз, оставленных на острове английскими корсарами, резко уменьшилось. Оказывается, испанцы, чтобы лишить врагов свежего мяса, высадили на остров голодных собак - те, ясное дело, стали охотиться на коз и почти всех загрызли...
С закрытыми глазами лежал он на спине, и легкая волна медленно сносила его к берегу. "До самой далекой планеты..." - неслось с пляжа. Чей-то гулкий голос произнес:
- Попробую кролем.
С попутным ветром - на север, продолжал мечтать Валерий. Хорошо бы перехватить сорокапушечный испанский галион, набитый слитками золота, идущий из Акапулько...
- Ты работаешь одними руками, потому и не движешься, - услышал Валерий знакомый голос, а вслед за тем и смех, тоже хорошо знакомый. Вмиг он перевернулся на живот и увидел в нескольких метрах, ближе к берегу, Аню.
В бело-красном купальнике, в красной резиновой шапочке стояла она по пояс в воде и смеялась, наблюдая, как Ур, выпучив глаза и вздымая фонтаны, бил обеими руками по воде.
- Ногами, ногами работай! - сказала Аня. - Ты слышишь?
- Аня, я слышу, - ответил Ур, бурно дыша.
Теперь он заработал ногами, извергнув новые всплески.
Рустам, тоже увидевший Ура и Аню, сказал деловито:
- Побью ему морду.
- Не смей! - испугался Валерий. - Поплывем отсюда...
Но тут Аня заметила их и крикнула как ни в чем не бывало:
- Приветик! - Она помахала рукой, приглашая подплыть ближе. - Никак вот не научу Ура плавать.
Ур хорошо помнил учебник доктора Жемчужникова. Он попробовал плыть брассом и, когда это не получилось, перешел на овер-арм, который теперь называют плаванием на боку. Но и овер-арм ему не дался, впрочем, как и треджен - превосходный, но вышедший ныне из моды стиль, заимствованный у южноамериканских индейцев. И тогда Ур, обеспокоенный несоответствием практики с теорией, применил кроль - стиль австралийских аборигенов, любимый стиль великого пловца Каханамоку, стиль, прославивший некогда Джона Вейсмюллера, исполнителя роли Тарзана.
Он бил воду руками и ногами и правильно дышал, все он делал вроде бы правильно, но почему-то не продвигался вперед. Пожалуй, он даже несколько подался назад, что, собственно, и вызывало Анин смех. Вот "стиль", названный доктором Жемчужниковым "плаванием по-собачьи", получился у Ура сразу, - может быть, потому, что за основу этого "стиля" взято естественное передвижение на четвереньках, - но плавать "по-собачьи" Ур считал постыдным. И он усердно молотил воду.
- Данет! - гаркнул Ур, встав на ноги и сгоняя ладонями воду с лица. Рустам! Аня учит меня плавать!
- Вижу, вижу, - сказал Рустам, сузив глаза. - Я думал, ты приличный парень, а ты, оказывается...
- Заткнись! - Валерий с силой ударил по воде, плеснув Рустаму в лицо. - Не будем тебе мешать, - сказал он Уру, - учись дальше. Поплыли, Рустам.
- Поплыли. - Уже отвернувшись от Ура, Рустам скосил на него яростный глаз, сказал внятно: - Спасибо скажи своему Данету. Если б не он расквасил бы я тебе морду.
- Рустам! - завопил Валерий.
Но Рустам уже плыл прочь, шлепая по воде ластами и мерно загребая длинными руками. Ничего не оставалось Валерию, как последовать за ним. Он не видел, как насупила Аня светлые бровки, как разинул рот и ошарашенно хлопал глазами Ур.
Доплыв до мостков, длинной колбасой протянувшихся с пляжа, Рустам и Валерий присели на обросшую скользкой зеленью ступеньку лестницы. Долго сидели они так, по грудь в мягко колышущейся воде, и молчали. На потемневшем небе проступила луна - ломоть дыни с неясными пятнами семечек. Заметно похолодало.
- Свалим эту диссертацию - попрошусь в отпуск, - сказал Рустам. Жене приспичило в Закарпатье съездить. Ты был там?
Валерий мотнул головой.
- Брось, дорогой, - сказал Рустам, сочувственно глядя на поникший профиль Валерия. - Одна только Анька на свете? Если хочешь знать, вертихвостка она