- Занят был на работе, - отрывисто бросил он.
Аня хихикнула:
- Так занят? Бедный! Нонна, наверно, житья не дает?
- Ты чего хотела?
- Фу, как грубо! - Аня осеклась. Потом, после короткой паузы, уже другим тоном: - Валера, я у подруги занимаюсь, это почти рядом с тобой. Если хочешь, приходи минут через двадцать на угол Гоголя. Проводишь меня домой. Если хочешь, конечно.
С той же старательной небрежностью Валерий ответил:
- Ладно, подойду через полчаса.
Постоял немного, дымя сигаретой, над умолкнувшим телефоном. Телефонный аппарат был новый. Красный, как пожарная машина. Как сигнал опасности.
- Валечка, ты уходишь? - спросила тетя Соня. - Хотела тебя попросить обвязать эти две коробки с посудой.
Еще могли пройти месяцы до вселения в новую кооперативную квартиру, но беспокойная тетушка загодя начала сборы. Неохотно, но исправно Валерий притаскивал ей из окрестных магазинов пустые картонные коробки из-под масла и печенья, и тетя Соня аккуратно, вдумчиво укладывала в них пожитки.
Не надо, не надо, не надо спорить с женщинами, убеждал себя Валерий, ворочая тяжелые коробки и обвязывая их бельевой веревкой. Не сорваться бы, не выказать свою боль и обиду, сохранить небрежный, скучающий тон. Сотни, тысячи вещей есть поинтересней, чем встречи с Анькой. Вот - Шумер! Ка-акая прекрасная, захватывающая штука - история! Дураком он был набитым, когда в школьные годы пренебрегал историей. Бросить, что ли, читать фантастику и приключенщину, засесть за толстые тома Всемирной истории - да не просто так, а с карандашиком, с хронологическими таблицами. Не обезьяна же он, черт дери, которой нет дела до того, что происходило до нее в родном лесу.
Вдруг спохватился: истекают условленные полчаса!
Натянув замшевую куртку, купленную по случаю в комиссионке, крикнул тете Соне: "Ухожу!" - и вихрем на улицу.
На углу улиц Тружеников Моря и Гоголя скучал, углубившись в самосозерцание, продавец хурмы, пожилой носатый дядечка в нечистом халате. Было еще светло, еще только собиралось завечереть поблекшее сентябрьское небо.
"Агглютинация, - подумал Валерий, прислонившись к фонарному столбу. Приклеивание к корню этих... как их... фениксы, что ли... нафиксы... Хорошо старику Фарберу с его древностями, с агглютинацией этой самой. А если не склеивается? Где такой клей найти, чтобы прихватило надежно, навсегда?.. Жду еще пять минут, - подумал он, взглянув на часы. - Если она за пять минут не придет..."
И тут же вышла Аня из-за угла - розовощекая, в черно-блестящем плаще до пят, в голубой кепочке с козырьком. Царственной походкой подошла к Валерию, сказала с улыбкой:
- Приветик.
Они пошли вниз по улице Гоголя под зеленой листвой акаций, под широкими днищами старых балконов, под ранними фонарями.
- Валера, ты на меня сердишься? - Анин голосок взлетел на немыслимую высоту.
- Чего сердиться? - дернул он плечом. - Подумаешь, каких-нибудь две недели не виделись.
- Ну Валера, не на-адо! Я же вижу по твоему носу, что ты сердишься, как ненормальный. А я правда, когда ты позвонил тогда, очень была занята. Ты не представляешь, какая трудная у нас химия...
Не хотел Валерий - точно не хотел, - и все-таки сказал:
- А этот... ну, сын академика, - он представляет?
Аня остановилась. Поморщилась, ножкой топнула:
- Ясно, ясно. Рустам, конечно, уже раззвонил.
И верно, именно от Рустама впервые услышал Валерий про сына академика. В кафе "Молодежное" разглядел он, Рустам, в табачном дыму, как танцевала Аня с бойким чернявым юношей. И узнал Рустам в этом парне сына известного нефтехимика, который раньше, до переезда в дом ученых, жил по соседству с Рустамом, на одной улице. Само собой, рассказал он Валерию о встрече в "Молодежном". Не такой был Рустам человек, чтобы держать друга в неведении.
- Во-первых, никакой он не сын академика, его папа просто членкор, объяснила Аня. - А во-вторых, мы с Тофиком учились в параллельных классах, а сейчас он тоже в университете учится, на востоковедческом. Что из того, что мы разочек сходили в кафе?
- Знаешь что? - отрывисто сказал Валерий, чтобы разом все кончить. Сегодня с тобой отплясывает Тофик из параллельного класса, завтра появится Рубик с перпендикулярного факультета, - ну что ж, на здоровье. Только мне все это ни к чему. Мне двадцать восемь, я для тебя уже старый.
Минуты две или три они шли молча, пересекая по диагонали сквер с подсвеченным фонтаном. Пенсионеры, плотно сидевшие на скамейках, таращили на них глаза.
Аня погрустнела, светлые бровки ее взлетели под голубой козырек, придав лицу беспомощное выражение.
- Ты не старый, а эгоистичный. Почему я должна сидеть взаперти и носа не высовывать без твоего разрешения? Я живой человек все-таки...
Валерий не ответил. Не было смысла возражать, если она сама не понимает, что живой человек не должен так обращаться с другим живым человеком.
Аня вдруг порывисто взяла Валерия под руку.
- Не надо нам ссориться, Валера. Это не имеет никакого значения - кто со мной отплясывает. Правда. Я никогда не забуду, как ты написал тогда на машинке... ну, сам знаешь...
"Да разве я хочу ссориться? - думал Валерий. - Мне эти ссоры - острый нож... Только надоели качели. Вверх-вниз, вверх-вниз... Сколько можно терпеть?.."
- Ну Вале-ера! - нашептывала Аня под ухом. - Не будь таким ледяным. Слышишь?
Лед быстро таял.
И вот уже они сидели на Приморском бульваре в укромной темноватой аллее среди других парочек.
- Хватит целоваться, - сказала Аня. - Хорошего понемножку... Хватит, говорю!.. Что у вас новенького в институте?
- Анька, Анечка! Мучение мое... Любишь?
- Сам знаешь.
- Ничего я не знаю, ни-че-го. Пойдешь за меня замуж? Не молчи, отвечай: да или нет?
- Пойду...
Валерий вскочил:
- Пошли во дворец! Хотя... - Он вгляделся в циферблат часов. - Черт, поздно уже, наверно.
- В какой дворец? Бракосочетания? - Аня прыснула в ладошку.
- Само собой, не в Букингемский же. Там ведь уйма формальностей заявление, справки, срок какой-то надо выждать...
- Сядь. Ну сядь же! - Аня потянула его за руку. - Ты, я вижу, уже разбежался.
- А чего тянуть? Завтра у тебя когда лекции кончаются? В два? Я за тобой заеду - и во дворец.