В кабину заглянула стюардесса. Увидев пустое кресло, она улыбнулась и игриво поправила темную прядку.
— Владислав Олегович отлучился… я у него позже спрошу.
Стюардессу звали Марией. Машей. Она летала с ним полгода и испытывала к мужчине симпатию. Вот и теперь, увидев, что командир экипажа остался в одиночестве, девушка не преминула заглянуть в кабину и пококетничать.
— Спасибо, Маша, я не голоден.
Ощущения были странными. Андрей видел перед собой девушку, знал, что она погибнет, и ничего не мог изменить.
— Может, все-таки принести вам кофе?
Семенов натянуто улыбнулся и кивнул. Он не привык отказывать девушкам. Особенно в их последних просьбах.
Маша удалилась, а самолет неожиданно тряхнуло. Мужчина бросил взгляд на экран с интерактивной метеокартой и увидел впереди по курсу обширный грозовой фронт. Он включил в салоне надпись "Пристегните ремни" и настроился на громкую связь.
— Уважаемые пассажиры, с вами говорит капитан корабля. Пристегните, пожалуйста, ремни безопасности. Самолет приближается к зоне сильной турбулентности. Просим прощения за временные неудобства.
Все это мужчина произнес на автомате, и лишь после отключения связи услужливый мозг напомнил, что именно эти слова он говорил перед тем, как началась страшная гроза.
Самолет снова тряхнуло. Андрей взялся за штурвал, и автопилот тотчас отключился. Семенов мог направить самолет в обход грозового фронта, а мог просто снизить высоту выбраться из туч. Судя по карте, ситуация не настолько серьезная, чтобы отклоняться от курса, поэтому Андрей повел самолет вниз.
Все правильно. В прошлый раз он сделал то же самое…
Небо за окном осветилось белым, ударил гром. Семенов вздрогнул, и услышал, как за спиной щелкнул замок двери. По правилам безопасности кабина пилотов должна закрываться за замок, чтобы в нее не могли проникнуть террористы или захватчики. Владислав Олегович строго следовал правилам.
— Снижаю высоту, — сообщил Андрей, и очередной раскат заглушил его слова.
— Правильно. Хорошее время, — одобрил второй пилот, но садиться в кресло почему-то не спешил. — Все подумают, турбулентность виновата.
— Что?
Перед мысленным взором мужчины промелькнуло искаженное злобой лицо второго пилота, который занес над головой Андрея красный огнетушитель…
Семенов резко обернулся, и на голову ему обрушился мощный удар.
Андрей очнулся от истеричных криков, долетающих в кабину пилотов из салона. Он висел на ремнях, завалившись на бок, самолет сильно накренился вперед.
Владислав Олегович сидел в кресле второго пилота, также пристегнутый ремнями, и вызывал ближайший аэропорт:
— Мы падаем! Не могу выровнять! Теряю сознание!
Семенов дотронулся до затылка, и в голову словно вонзили кинжал. Пальцы окрасились красным, перед глазами разорвался бело-желтый фейерверк. Мужчина зажмурился, а когда открыл глаза, посмотрел на альтиметр. Цифры с бешеной скоростью крутились, наглядно демонстрируя потерю высоты. Авиагоризонт показывал сильный крен, граница неба исчезла с прибора — самолет летел к земле под большим углом.
— Очнулся, — Берестов отключил связь, — за штурвал можешь не хвататься, я переключил управление на себя.
Андрей отстегнул ремень и вывалился из кресла.
— Зачем вы это сделали? — спросил он.
"Зачем вы это сделали?" — эхом отозвалась память. Семенов уже задавал этот вопрос.
— Жизнь — дерьмо!
За окном громыхнуло, на мгновение заглушив испуганные крики пассажиров. Андрей пополз к висящему на ремнях второму пилоту. Одной рукой он схватился за кресло, но самолет снова тряхнуло, и мужчина отлетел в дальний угол.
— Зачем убивать столько людей! Что ты сделал?!
"Я сделал то, что считал правильным", — подсказала память ответ второго пилота.
— Я сделал то, что считал правильным. Мы разобьемся, и моя семья получит хорошую страховку. А жизнь все равно кончена.
Семенов поднялся, вцепившись в спинку кресла, и замахнулся. Берестов подставил руку. Андрей навалился на второго пилота боком, схватился за штурвал и потянул на себя. До земли оставалось чуть меньше трех километров.
— Брось штурвал!
Владислав Олегович оттолкнул мужчину, и тот отлетел в угол. Голова кружилась.
— У тебя ничего не выйдет! — крикнул Семенов, но память показала красочную картинку: пышные похороны, минуту молчания в честь погибших и суд… над тем, чья халатность привела к этой трагедии. Над Андреем. А Андрей не делал ошибок, просто не успел остановить самоубийцу.
— Выйдет! Я повредил речевой самописец, а черные ящики не запишут ничего подозрительного, только как твой штурвал неожиданно направил самолет к земле!
Семенов нащупал крепления ремней второго пилота и отстегнул их. Берестов выпал из кресла прямо на противника, и они покатились по полу.
— Полтора километра! Мы разобьемся!
Андрей собрал силы и ударил второго пилота в челюсть.
Хватка ослабла, Семенов попытался сесть за штурвал, но самоубийца держал его за ногу.
— Отпусти!
Андрей лягнулся, попал по чему-то мягкому, высвободился, рванулся к креслу.
На альтиметре как приговор застыла цифра семьсот.
Прибор вышел из строя, а может, эта цифра прочно зафиксировалась в памяти потому, что в этот момент Андрей понял: он опоздал.
Но Семенов все равно потянул штурвал на себя.
— Какая ирония! — захохотал Берестов, даже не пытаясь подняться. — Двадцать три года безупречной службы и такая неприятность: погибнуть из-за ошибки юного пилота! В этом рейсе ты капитан! Ответственность ляжет на тебя! Даже если выживешь. Что очень вряд ли.
"Выживу", — мелькнуло в голове Андрея.
В ушах свистело. Непроглядная ночь не освещалась ни одним фонарем, ни одной звездой, всюду только непроглядная чернота и громовые раскаты.
"Хорошо, что упадем далеко от жилых районов", — подумал Семенов.