По какой-то непонятной причине, однако, обвинение позабыло о самом Джорде Парме как о личности. Оно не сообщило о нем никаких подробностей: ни его места рождения, ни образования, ни фактов из его предшествующей жизни. Объяснение этого обстоятельства разъяснит также и те несообразности, на которые я указал в только что просмотренной вами видеозаписи. То и другое взаимосвязано.
Обвинение не представило никаких подробностей о Джорде Парме, поскольку не могло этого сделать. Сцена, виденная нами в видеозаписи, выглядит несуразной, поскольку несуразицей является сам Джорд Парма. Джорда Пармы никогда не было. Весь этот суд – колоссальный фарс, закрученный вокруг событий, которые никогда не имели места.
…Вновь Мэллоу должен был выждать, пока замрет шум в зале. Медленно выговаривая слова, он произнес:
– Я собираюсь показать вам один кадр видеозаписи в увеличенном виде. Он говорит сам за себя. Пожалуйста, Джаэль, снова уберите свет.
В палате стемнело, и воздух вновь заполнился застывшими фигурами призрачного, воскового вида. Офицеры "Дальней Звезды" замерли в напряженных, неестественных позах. Выпрямленная рука Мэллоу сжимала бластер. Слева от него преподобный Джорд Парма, застигнутый в момент крика, простирал вверх растопыренные пальцы. Далеко отвисли его ниспадающие рукава.
От руки миссионера исходило слабое свечение, которое при предыдущем показе вспыхнуло лишь на миг. Теперь оно сияло непрерывно.
– Все смотрите на этот свет у него на руке, – объявил Мэллоу из темноты. – Джаэль, увеличивайте этот кадр!
Картина быстро расплылась. Наружные части исчезли, миссионер сместился к центру и превратился в гиганта. Потом осталась только рука с ладонью и, наконец, только огромная туманная ладонь, заполнившая все и зависшая в напряжении.
Свечение превратилось в набор расплывчатых, сияющих букв: К С П.
– Это, – раздался голос Мэллоу, – разновидность татуировки, господа. При обычном освещении она невидима, но отчетливо выделяется в ультрафиолетовом свете, которым я осветил помещение во время этой видеозаписи. Я согласен, что подобный метод тайной идентификации наивен, но на Корелле, где ультрафиолетовое освещение встречается не на каждом углу, он действует. Даже мы, на своем корабле, обнаружили эту метку случайно. Возможно, кое-кто из вас уже догадался, что означает КСП. Джорд Парма хорошо знал жреческую тарабарщину и потрясающе сделал свое дело. Где он все это изучил и как, я сказать не могу, но КСП означает "Кореллианская Секретная Полиция".
Мэллоу кричал, перекрывая шум:
– У меня есть и параллельные доказательства в виде документов, доставленных с Корелла, которые, если потребуется, я могу представить совету. И где же теперь находится обвинение? Они уже сделали и многократно повторили чудовищное предположение: будто я должен был защитить миссионера в нарушение законов и пожертвовать моей миссией, моим кораблем и самим собою ради "чести" Установления. Но делать это ради самозванца? Значит, я должен был это сделать ради кореллианского секретного агента, выкидывающего трюки с облачением и словесной гимнастикой, позаимствованные, вероятно, у какого-нибудь анакреонского изгнанника? Надо было, чтобы Джорейн Сатт и Публис Манлио загнали меня в глупую, гнусную ловушку?..
Его охрипший голос затерялся в неразборчивом шуме ревущей толпы. Его подняли на плечи и понесли к скамье мэра. Сквозь окна он успел увидеть поток обезумевших людей. Толпы вваливались на площадь, чтобы присоединиться к уже находившимся там тысячам человек.
Мэллоу искал взглядом Анкора Джаэля, но во всей этой мешанине невозможно было кого-либо разглядеть. Он, наконец, уловил ритмичные, повторяющиеся возгласы, которые постепенно выросли до безумного рева:
– Да здравствует Мэллоу… да здравствует Мэллоу… да здравствует Мэллоу!..
15.
Анкор Джаэль с осунувшимся от бессонницы лицом, щурясь, смотрел на Мэллоу. Эти последние двое суток были просто сумасшедшими.
– Мэллоу, ты устроил роскошное зрелище, поэтому не порть его, запрыгивая слишком высоко. Ты не можешь серьезно думать о посте мэра. Энтузиазм толпы – вещь могучая, но переменчивая.
– Вот именно! – мрачно сказал Мэллоу, – так что мы должны его всячески культивировать, и лучший способ сделать это – продолжить спектакль.
– И что же будет теперь?
– Ты должен добиться ареста Публиса Манлио и Джорейна Сатта…
– Что?!
– То что слышишь. Заставь мэра арестовать их! Неважно, какие угрозы ты будешь при этом использовать. Я управляю толпой – по крайней мере сегодня. Он не осмелится противостоять народу.
– Но по какому обвинению, дружище?
– По очевидному. Они подстрекали жречество внешних планет к участию во фракционной борьбе Установления. Это противозаконно, клянусь Селдоном. Обвините их в "угрозе государству". Я не забочусь об их осуждении, так же, как они не заботились о моем. Просто убери их подальше, пока я не стану мэром.
– До выборов еще полгода.
– Не так много! – Мэллоу вскочил на ноги и внезапно крепко сжал руку Джаэля. – Послушай, если понадобится, я захвачу власть в государстве силой – как это сделал Сальвор Хардин сто лет назад. Этот Селдоновский кризис нам все еще предстоит, и когда он настанет, я должен быть мэром и верховным жрецом. Сразу!
Джаэль насупился. Он тихо спросил:
– А что должно случиться? Все-таки Корелл?
Мэллоу кивнул.
– Конечно. Они так или иначе объявят нам войну, хотя готов держать пари, что пару лет они еще повременят.
– С атомными кораблями?
– А что ты думаешь? Те три торговых корабля, которые мы потеряли в их пространственном секторе, не были подбиты из духовых пистолетов. Джаэль, они получают корабли от самой Империи. Не разевай рот как дурак. Я сказал: от Империи! Она все еще существует там, понимаешь. Она, может быть, и ушла отсюда, с Периферии, но в центре Галактики она еще очень даже живехонька. И один только ложный ход может привести к тому, что она сама вцепится нам в загривок. Вот почему я должен быть мэром и верховным жрецом. Я – единственный человек, знающий, как бороться с кризисом.
Джаэль сделал глотательное движение.
– Ну и как же? Что ты собираешься делать?
– Ничего.
Джаэль неуверенно улыбнулся.
– В самом деле? И только-то!
Но ответ Мэллоу прозвучал уверенно:
– Когда я стану хозяином этого Установления, я намереваюсь не делать ничего. Стопроцентное "ничего" – в этом и заключается секрет данного кризиса.
16.
Аспер Арго Возлюбленный, Коммдор Кореллианской Республики, приветствовал появление жены, презрительно опустив свои скудные брови. Эпитет, принятый им самим, для нее ничего не значил. Даже он знал об этом.
Ее голос был так же нежен, как ее волосы, и столь же холоден, как ее взор:
– Мой милостивый господин, насколько я понимаю, наконец пришел к решению относительно судеб выскочек из Установления?
– Да ну? – кисло поинтересовался Коммдор. – И далеко еще простирается ваша многосторонняя осведомленность?
– Далеко, о мой весьма блистательный супруг. Я знаю, вы снова консультировались со своими бездарными советниками. Прекрасные советчики! Стадо парализованных, тупых идиотов, прижимающих к впалым грудям свои никчемные прибыли, несмотря на все неудовольствие моего отца, – добавила она с бесконечным презрением.
– Кто же, моя дорогая, – последовал мягкий ответ, – является столь превосходным источником, из которого ваша осведомленность осведомляется обо всем этом?
Коммдора коротко рассмеялась.
– Если я скажу тебе, то мой источник станет скорее покойником, нежели источником.