1. Поиск волшебников
БЕЛ РИОЗ – …За свою относительно короткую карьеру Риоз стяжал себе прозвище
"Последнего из имперцев" – и заслуженно. Анализ его кампаний указывает, что в стратегических
способностях он был равен Пьюрифуа и даже, возможно, превосходил его в умении обращаться с
людьми. То, что он был рожден в дни упадка Империи, не дало Риозу возможности сравняться с
Пьюрифуа в завоеваниях. И все же он получил свой шанс, когда, первым из генералов Империи,
напрямую столкнулся с Установлением…
ENCYCLOPEDIA GALACTICA *)
Бел Риоз путешествовал без эскорта, что отнюдь не предписывалось дворцовым этикетом для
человека, чье имя прославило флот, базирующийся на все еще недовольной планетной системе у
границ Галактической Империи.
Но Бел Риоз был молод и энергичен – энергичен настолько, что расчетливый двор отправил его
так близко к краю Вселенной, как только возможно; но кроме того, он был любопытен. Ввиду
последнего обстоятельства его интриговали странные и неправдоподобные рассказы, мечтательно
повторяемые сотнями людей и смутно известные тысячам; возможность военного предприятия
занимала две первых из числа определяющих черт его характера. Такому сочетанию противостоять
было невозможно.
Он вышел из взятого им уродливого мобиля и оказался у цели. Перед ним была дверь
поблекшего особняка. Он подождал. Фотонный глаз, украшавший дверной проем, ожил, но дверь ему
открыла человеческая рука. Бел Риоз улыбнулся пожилому человеку.
– Я – Риоз…
– Я узнал вас, – старик продолжал стоять с чопорным и не особенно удивленным видом. -
Какое у вас дело?
Риоз отошел на шаг, как бы в знак покорности.
– Вполне мирное. Если вы Дуцем Барр, то я прошу сделать одолжение и переговорить со мной.
_______________________________________
*) Все выдержки из ENCYCLOPEDIA GALACTICA приводятся здесь по 116-ому изданию, опубликованному в
1020 г.Э.У. издательством ENCYCLOPEDIA GALACTICA, Терминус, с разрешения издателей.
Дуцем Барр отошел в сторону. Стены дома засветились, как бы пробуждаясь. Генерал вступил
в комнату, залитую дневным освещением. Он потрогал стену кабинета и взглянул на кончики своих
пальцев.
– У вас на Сивенне есть такое?
Барр улыбнулся.
– Думаю, что только здесь. Эти светильники я ремонтирую сам, как могу. Я должен
извиниться за ваше ожидание у дверей. Автоматика распознает присутствие человека, но дверь уже не
открывает.
– Не поспеваете чинить? – в интонациях генерала слышалось желание чуть-чуть поддразнить.
– Запчасти кончились. Не присядете ли, сударь? Вы пьете чай?
– Конечно. Возможно ли не пить чай на Сивенне и при этом соблюдать правила хорошего
тона?
Старый патриций с неспешным поклоном, точно во времена аристократических приемов
прошлого века, бесшумно удалился.
Риоз глянул вслед уходящей фигуре хозяина дома, и его заученные манеры показались ему
смешными. Его образование было чисто военным; жизненный опыт – тоже. Выражаясь штампами, он
не раз смотрел в лицо смерти, но смерти всегда очень знакомой и осязаемой. Так что не было ничего
удивительного в том, что обожаемый всеми лев Двадцатого Флота в неожиданно затхлой атмосфере
старинной комнаты почувствовал себя неуютно.
Генерал сообразил, что небольшие ящички из черного ивроида, которыми были уставлены
полки – это книги. Названия их были ему незнакомы. Он догадался, что большое устройство в конце
комнаты предназначено для перевода отобранных книг в изображение и звук. Он никогда не видел
таких устройств в работе; но он слышал о них.
Как-то ему рассказали, что давным-давно, в те золотые века, когда Империя обнимала собой
всю Галактику, такие устройства – и такие ряды книг – имелись в девяти домах из десяти.
Но теперь надо было следить за границами; книги оставались для стариков. А добрая
половина всех рассказов о былых временах являлась мифом. И даже больше, чем половина.
Появился чай, и Риоз уселся. Дуцем Барр приподнял свою чашку.
– В вашу честь.
– Благодарю вас. В вашу.
Дуцем Барр неторопливо промолвил:
– Говорят, вы молоды. Вам тридцать пять?
– Почти. Тридцать четыре.
– В таком случае, – сказал Барр с мягким нажимом, – обязан с самого начала
проинформировать вас, что я, к сожалению, не располагаю любовными чарами, напитками и зельями.
Равным же образом я никак не могу повлиять на склонности той молодой дамы, которая, быть может,
привлекает вас.
– В этом отношении я не нуждаюсь в искусственной помощи, сударь, – к самодовольству,
явственно прозвучавшему в голосе генерала, примешалось изумление. – Вы получаете много просьб о
подобных вещицах?
– Достаточно. К несчастью, несведущая публика часто путает ученые занятия с магией, а
любовные дела, видимо, требуют немалого волшебства.
– Это естественно. Но я отличаюсь от других. Я связываю ученые занятия только лишь с
возможностью получать ответы на сложные вопросы.
Сивеннец серьезно заметил:
– Вы можете ошибаться – так же, как прочие!
– Так это или не так, сейчас выяснится.
Молодой генерал поставил чашку в мерцающий футляр и наполнил ее снова, с легким
всплеском бросив в чай предложенную ему ароматическую капсулу.
– Скажите мне, патриций, кто такие волшебники? Настоящие волшебники.
Барр, казалось, был немного удивлен давно не употреблявшимся по отношению к нему
титулом. Он сказал:
– Волшебников не существует.
– Но люди говорят о них. Сивенна кишит рассказами о них. Вокруг них слагаются легенды.
Есть какая-то странная связь между всем этим и группами ваших соотечественников, грезящих о
древних временах и о том, что они именуют свободой и автономией. В конце концов это может
представить угрозу государству.
Старик покачал головой.
– Зачем спрашивать меня? Или вы предчувствуете восстание со мной во главе?
Риоз пожал плечами.
– Нет. Ничуть. О, впрочем, эта мысль не так уж смехотворна. Ваш отец в свое время был
изгнанником; вы сами – патриот и националист – тоже. Мне, как гостю, неудобно напоминать об этом,
но дело того требует. Однако заговор в данный момент? Я сомневаюсь. За эти три поколения весь
мятежный дух изгнан с Сивенны.
Старик, сделав над собой усилие, возразил:
– Я буду неделикатным хозяином, под стать вам. Я напомню вам, что один вице-король имел
сходное с вами мнение о потерявших энтузиазм сивеннцах. Из-за указов этого вице-короля мой отец
стал нищим беженцем, мои братья – мучениками, моя сестра – самоубийцей. И все-таки этот вице-
король погиб страшной смертью от рук тех же рабски покорных сивеннцев.
– Ах да, вот вы и коснулись того, о чем мне хотелось поговорить. Уже три года, как загадочная
смерть этого вице-короля не является для меня загадкой. В его личной охране служил один молодой
солдат, поступки которого были достаточно любопытны. Этим солдатом были вы, но, думаю, в
подробностях нет необходимости.
Барр был спокоен.
– Нет никакой. Что же вы предлагаете?
– Чтобы вы ответили на мой вопрос.
– Не под угрозами. Я стар, но еще не так стар, чтобы жизнь для меня значила чрезмерно много.
– Мой дорогой хозяин, времена сейчас тяжелые, – со смыслом произнес Риоз, – а у вас есть
дети и друзья. У вас есть страна, относительно которой вы в прошлом наговорили много слов любви и
всяких глупостей. Послушайте, если бы я решил прибегнуть к силе, то прицелился бы не настолько
плохо, чтобы попасть прямо в вас.
Барр сказал холодно:
– Чего вы хотите?
Держа пустую чашку, Риоз заговорил:
– Патриций, послушайте меня. В эти дни наиболее удачливые солдаты те, кто по службе
обязан возглавлять пышные парады, вьющиеся по праздникам вокруг императорского дворца, и
эскортировать сверкающие увеселительные корабли, доставляющие Его Императорское Величество
на планеты летнего отдыха. Я же… Я неудачник. Я неудачник в тридцать четыре года и останусь
неудачником. Потому что, видите ли, я люблю сражения. Вот почему меня отправили сюда. При
дворе со мной слишком много хлопот. Я не вписываюсь в этикет. Я оскорбляю светских щеголей и
лордов-адмиралов, но я – слишком хороший предводитель кораблей и людей, чтобы от меня можно
было легко отделаться, оставив в космосе. Так что назначение на Сивенну – хороший выход. Это
пограничный мир; мятежная и бесплодная провинция. Она далеко, достаточно далеко, и поэтому
удовлетворяет всех. И вот я плесневею тут. Нет мятежей, которые надо подавлять, и давно уже не
восставали пограничные вице-короли: по крайней мере с тех пор, как славной памяти покойный отец
Его Императорского Величества примерно покарал Моунтеля Парамайского.
– Сильный был Император, – пробормотал Барр.
– Да, и нам еще нужны такие. Император – мой господин; помните об этом. Я охраняю его
интересы.
Барр безразлично пожал плечами.
– Какое все это имеет отношение к делу?
– Я скажу вам – в двух словах. Упомянутые мною волшебники появляются извне – из-за
пограничного предела, оттуда, где разбросаны редкие звезды…
– "Где разбросаны редкие звезды, – процитировал Барр, – И втекает космический холод".
– Это поэзия? – Риоз нахмурился; стихи в этот момент казались фривольностью. – Во всяком
случае, они с Периферии – из единственного места, где я волен сражаться во славу Императора.
– Служа тем самым интересам Его Императорского Величества и удовлетворяя собственную
тягу к славным битвам?
– Именно. Но я должен знать, с кем буду сражаться; и вот здесь вы можете помочь.
– Откуда вы знаете?
Риоз надкусил печенье.
– Потому что три года я держал в поле зрения все следы, все мифы, все малейшие упоминания
о волшебниках – и во всей собранной мной информации только два факта явно согласуются друг с
другом и, следовательно, определенно являются истинными. Первый заключается в том, что
волшебники приходят с края Галактики, противостоящего Сивенне; второй – что ваш отец встретился
однажды с волшебником, живым и подлинным, и говорил с ним.
Старый сивеннец и глазом не моргнул. Риоз продолжал:
– Вы бы лучше рассказали мне то, что знаете.
Барр задумчиво произнес:
– Рассказать вам кое о чем было бы интересно. Это явилось бы моим собственным
психоисторическим экспериментом.
– Каким экспериментом?
– Психоисторическим, – в улыбке старика было что-то недоброе.
Он отрывисто добавил:
– Вы лучше налейте себе еще чаю. Я собираюсь произнести что-то вроде речи.
Он откинулся на мягких подушках кресла. Свечение стен потускнело и приобрело розовый
оттенок, смягчивший даже жесткий профиль солдата. Дуцем Барр начал так:
– Собственные мои познания являются результатом совпадения двух случайностей: во-первых,
я был рожден сыном своего отца, а во-вторых, я – уроженец своей страны. Это началось свыше сорока
лет назад, вскоре после великой Резни, когда мой отец бежал в леса на юге, а я был артиллеристом в
личном флоте вице-короля. Кстати, того самого вице-короля, который приказал начать Резню и
который потом умер столь жестокой смертью, – Барр мрачно улыбнулся и продолжал: – Мой отец был
патрицием Империи и сенатором Сивенны. Его звали Онум Барр.
Риоз нетерпеливо вмешался:
– Я очень хорошо знаю обстоятельства его изгнания. Вам нет нужды вдаваться в них.
Не отреагировав, сивеннец продолжал:
– Во время его изгнания к нему зашел странник: купец с края Галактики, молодой человек,
который говорил с необычным акцентом, ничего не знал о недавней имперской истории и был
защищен индивидуальным силовым полем.
– Индивидуальным силовым полем? – Риоз пристально посмотрел на собеседника. – Вы
говорите сумасбродные вещи. Какой генератор может иметь мощность, достаточную, чтобы стянуть
поле защиты до размера одного человека? Клянусь Великой Галактикой, не таскал ли он атомный
генератор в пять тысяч мириатонн за собой на маленькой тележке?
Барр спокойно сказал:
– Это и был волшебник, о котором вы слышали пересуды, рассказы и мифы. Звание
волшебника завоевать нелегко. Он не носил при себе генератора достаточно большого размера, чтобы
тот бросался в глаза, но даже самое тяжелое оружие, которое вы смогли бы удержать в руке, в лучшем
случае слегка поцарапало бы его защиту.
– Так это и есть вся история? Волшебники родились из невнятных россказней старого
человека, сломленного страданиями и изгнанием?
– Слухи о волшебниках появились задолго до рождения моего отца, сударь. А доказательство
более конкретно. Покинув моего отца, этот купец, именуемый в народе волшебником, посетил
техника в том городе, куда его направил мой отец, и оставил ему генератор защиты того же типа, что
носил сам. Вернувшись из изгнания после казни кровавого вице-короля, мой отец отыскал этот
генератор. На его поиски ушло немалое время… Генератор висит на стене за вами, сударь. Он не
работает. Он проработал только первые два дня; но если вы взглянете на него, то поймете, что никто в
Империи не смог бы сконструировать ничего подобного.
Бел Риоз потянулся к поясу из металлических звеньев, прилипшему к изогнутой стене. Когда с
прикосновением его руки крошечное сцепляющее поле исчезло, пояс с чмокающим звуком отделился
от стены. Внимание Риоза привлек эллипсоид у середки пояса, размером в грецкий орех.
– Так это… – произнес он.
– И был генератор, – кивнул Барр. – И это действительно был генератор. Секрет его работы
сейчас открыть невозможно. Субэлектронные исследования показали, что он сплавился в единый
комок металла, и даже самое тщательное изучение дифракционных картин не смогло выявить
отдельных деталей, составлявших его до расплавления.
– Значит, ваше "доказательство" по-прежнему остается лишь пеной пустых слов, не будучи
подкреплено ничем конкретным.
Барр пожал плечами.
– Вы требовали от меня моих познаний, угрожая исторгнуть их силой. Если вы решили им не
верить, то какое мне до этого дело? Желаете ли вы, чтобы я прекратил рассказ?
– Продолжайте! – грубо сказал генерал.
– Я продолжил исследования своего отца после его смерти, и тогда мне помогла вторая из
упомянутых мною случайностей, ибо Сивенна хорошо была известна Хари Селдону.
– А кто такой Хари Селдон?
– Хари Селдон был ученым в царствование Императора Далубена IV. Он был психоисториком,
последним и самым великим из всех. Однажды он посетил Сивенну, когда она являлась большим
центром коммерции, науки и искусства.
– Фи, – с кислым видом пробормотал Риоз, – какая из захудалых планет не утверждает, что
слыла в былые дни страной изобилия и богатства?
– Дни, о которых я говорю, относятся ко временам двухвековой давности: когда Император
еще правил самыми удаленными звездами; когда Сивенна была внутренним миром, а не
полуварварской пограничной провинцией. В те дни Хари Селдон предвидел упадок имперской мощи
и конечную варваризацию всей Галактики.
Риоз внезапно рассмеялся.
– Он это предвидел? Значит, он предвидел ошибочно, дорогой мой ученый. Полагаю, что вы
именно так себя называете. Разве Империя сейчас не более могущественна, чем на протяжении
прошлой тысячи лет? Ваши старые глаза ослеплены видом холодной пограничной пустоши. Как-
нибудь побывайте на внутренних мирах, насладитесь теплом и богатством центра.
Старик мрачно покачал головой.
– Кровообращение начинает затухать с периферии. Чтобы процесс достиг сердца, потребуется
немало времени. Я имею в виду видимый, очевидный для всех развал, отличный от внутреннего
упадка, длящегося вот уже пятнадцать веков.
– Ну, так значит, этот Хари Селдон предвидел варваризованную Галактику, – шутливо сказал
Риоз. – А что же потом?
– Поэтому он основал два "Установления" у самых противоположных краев Галактики…
Установления, где должно было вскармливаться, расти и развиваться все лучшее, молодое, сильное.
Миры, на которых они размещались, были выбраны очень тщательно, равно как и время, и
окружение. Все было устроено настолько продуманно благодаря математической психоистории,
потому что в будущем намечалась ранняя изоляция Установлений от имперской цивилизации с
постепенным превращением их в зародыши Второй Галактической Империи. Тем самым неизбежная
эпоха варварского междуцарствия сокращалась с долгих тридцати тысяч лет до одной тысячи.
– И откуда вы все это выкопали? Вы, кажется, знаете все подробности.
– Не знаю, и никогда не знал, – хладнокровно заявил патриций. – Это результат старательной
подборки определенных свидетельств, открытых моим отцом и еще нескольких, найденных мною.
Основа зыбка, вся надстройка представляет собой романтические выдумки, заполняющие огромные
пробелы. Но я убежден, что в главном это правильно.
– Вас легко убедить.
– Да неужто? Это потребовало сорока лет исследований.
– Подумаешь! Сорок лет! Я бы мог решить вопрос за сорок дней. В сущности, я думаю, что
должен это сделать. Но это будет по-другому.
– И как же вы это сделаете?
– Очень просто. Я тоже могу стать исследователем. Я могу отыскать это Установление, о
котором вы говорили, и поглядеть на все своими глазами. Вы сказали, что их два?
– Хроникеры говорят о двух. Но свидетельства были найдены лишь для одного, что вполне
понятно, ибо другое находится у самого противоположного конца длинной оси Галактики.
– Что ж, мы посетим то, что ближе, – генерал поднялся на ноги, поправляя пояс.
– Вы знаете, куда лететь? – спросил Барр.
– В некотором смысле. В хрониках предпоследнего вице-короля, которого вы столь успешно
укокошили, имеются подозрительные рассказы о внешних варварах. В сущности, одна из его дочерей
даже была выдана замуж за варварского князя. Я отыщу дорогу.
Он протянул руку.
– Благодарю вас за ваше гостеприимство.
Дуцем Барр прикоснулся пальцами к его руке и церемонно поклонился.
– Ваше посещение было великой честью.
– Что же до информации, сообщенной мне вами, – продолжил Бел Риоз, – я отблагодарю вас,
когда вернусь.
Дуцем Барр проводил своего гостя до дверей и тихо сказал вслед удаляющемуся мобилю:
– Если только вернетесь.
2. Волшебники
УСТАНОВЛЕНИЕ – …После сорокалетней экспансии Установление встретилось с угрозой
Риоза. Эпические времена Хардина и Мэллоу ушли в прошлое, а с ними и немалая доля отчаянной
отваги и решимости…
ENCYCLOPEDIA GALACTICA
В комнате находились четверо мужчин; комната была уединенной, вдали от посторонних глаз.
Присутствующие быстро переглянулись, затем уставились на разделявший их стол. На столе стояли
четыре бутылки и столько же наполненных бокалов, к которым никто не прикоснулся.
Наконец, человек, сидевший ближе к двери, вытянул руку и стал медленно, мягко отстукивать
по столу какой-то ритм. Он сказал:
– Вы что, собираетесь вечно так сидеть и удивляться? Имеет ли значение, кто заговорит
первым?
– Тогда первым говорите вы, – произнес крупный мужчина, сидевший напротив. – Вы-то и
должны беспокоиться больше всех.
Сеннет Форелл хмыкнул – беззвучно и невесело.
– Потому что вы думаете, что я всех богаче. Что ж… Или вы ожидаете, что раз я начал, мне и
продолжать. Полагаю, вы помните, что именно мой Торговый Флот захватил этот их
разведывательный корабль.
– Но у вас самый большой флот, – сказал третий, – и лучшие пилоты; вы и в этом смысле
богаче всех. Это было очень рискованно, но для каждого из нас риск был бы еще большим.
Сеннет Форелл снова хмыкнул.
– В рискованных делах сохраняется определенная возможность выигрыша. Это мнение я
унаследовал от своего отца. В конце концов, когда идешь на риск, необходимо, чтобы итоги его
оправдали. В этой связи прошу обратить внимание на то обстоятельство, что вражеский корабль был
изолирован и захвачен без потерь с нашей стороны, и что он не успел предостеречь своих.
То, что Форелл был по боковой линии дальним родственником ныне покойного великого
Гобера Мэллоу, открыто признавалось всем Установлением. То, что он был побочным сыном Мэллоу,
негласно принималось почти столь же широко.
Четвертый мужчина нервно помаргивал своими маленькими глазками. Слова его еле
продирались сквозь тонкие губы.
– Захватив какой-то жалкий кораблик, не стоит почивать на лаврах. Вероятнее всего, это еще
больше рассердит того молодого человека.
– А вы думаете, он нуждается в мотивах? – презрительно поинтересовался Форелл.
– Да, думаю; и это может избавить его от досадной обязанности фабриковать таковые, -
четвертый собеседник медленно выговаривал слова. – Гобер Мэллоу действовал иначе. И Сальвор
Хардин. Право ломиться грубой силой они предоставляли другим, сами же предпочитали уверенно и
спокойно маневрировать.
Форелл пожал плечами.
– Во всяком случае, этот корабль действительно оказался ценным. И, хоть мотивы немногого
стоят, корабль мы продали с прибылью, – в этих словах звучало удовлетворение прирожденного
Купца. – Молодой человек прибыл из старой Империи, – продолжал он.
– Мы это знали, – с нескрываемой досадой заявил второй собеседник, тот, что был высокого
роста.
– Мы это подозревали, – мягко поправил Форелл. – Если человек прибывает с кораблями и
деньгами, с намерениями дружить и торговать, то следует по возможности соблюдать здравомыслие и
воздерживаться от конфронтации, пока мы не удостоверимся, что вся его любезность на деле является
фальшивой маской. Но теперь…
В голосе начавшего говорить третьего собеседника чувствовалось недовольство.
– Мы могли быть осторожнее. Мы могли бы предварительно все выяснить. Мы могли бы все
выяснить перед тем, как позволить ему отбыть. Вот что было бы подлинной мудростью.
– Это было обсуждено между нами и отвергнуто, – заявил Форелл, решительным жестом кладя
конец этой теме.
– Правительство мягкотело, – жаловался третий. – Мэр – идиот.
Четвертый человек по очереди оглядел остальных и вытащил изо рта окурок сигары. Он
небрежно швырнул ее в щель справа от себя, где она и исчезла в бесшумной, разрушающей вспышке,
а затем саркастически заметил:
– Я уверен, что этот господин говорит так единственно по привычке. Здесь можно позволить
себе откровенность и вспомнить, что правительство – это мы.
Раздался говор одобрения.
Взгляд четвертого собеседника уперся в стол.
– Тогда оставим политику правительства в покое. Этот молодой человек… этот иностранец мог
стать возможным покупателем. Такие случаи бывали. Вы втроем старались умаслить его, уговоривали
заключить предварительный контракт. У нас есть соглашение – джентльменское соглашение – против
таких дел. Но вы его нарушили.
– И вы тоже, – проворчал второй.
– Знаю, – успокаивающе сказал четвертый.
– Тогда давайте забудем о том, что мы делали раньше, – нетерпеливо прервал Форелл, – и
продолжим относительно того, что мы будем делать сейчас. Во всяком случае, мы бы ничего не
добились ни его арестом, ни убийством. Мы даже сейчас еще не уверены в его намерениях и, что
самое худшее, мы не можем уничтожить Империю, отняв жизнь у одного человека. Не исключалось,
что по ту сторону границы многочисленные флоты только и дожидались его исчезновения.
– Именно, – одобрил четвертый. – Ну и что вы выяснили, захватив этот корабль? Я слишком
стар для всей этой болтовни.
– Это можно изложить достаточно кратко, – мрачно сказал Форелл. – Он – имперский генерал
или как там у них это называется. Он – человек молодой, в полном блеске проявивший себя на
военном поприще – и мне сказали, что его люди на него молятся. Совершенно романтическая карьера.
Рассказанные ими истории правдивы, может, в лучшем случае наполовину, но даже с учетом этого мы
имеем дело с человеком весьма примечательным.
– Кто это "они"? – поинтересовался второй.
– Экипаж захваченного корабля. У меня есть все их показания, записанные на микропленку,
которую я храню в надежном месте. Позднее, если пожелаете, вы сможете ее посмотреть. Если
сочтете это необходимым, вы сможете поговорить с этими людьми сами. Но я изложил вам самое
существенное.
– Как вы все это вытянули из них? Откуда вы знаете, что они говорят правду?
Форелл нахмурился.
– Сударь мой, я не нежничал. Я их оглушил, накачал препаратами до обалдения и применил
Зонд без всякого милосердия. Они заговорили. Вы можете им верить.
– В старые времена, – несколько не к месту заметил третий, – использовали бы чистую
психологию. Безболезненно, как вы знаете, но очень надежно. Никакой возможности для обмана.
– Ну, мало ли что делали в старые времена, – сухо сказал Форелл. – Теперь новые времена.
– Но, – сказал четвертый с иронией, – что же он искал здесь, этот генерал, этот романтический
удивительный человек?
Форелл резко взглянул на него.
– Вы думаете, он доверяет своему экипажу подробности государственной политики? Они
ничего не знают. В этом отношении из них ничего не удалось вытрясти, а одной Галактике известно,
как я старался.
– Что заставляет нас…
– Делать собственные выводы, разумеется, – пальцы Форелла снова мягко постукивали по
столу. – Молодой человек – один из военных руководителей Империи, и, тем не менее, изображал из
себя малоизвестного властелина нескольких разбросанных звезд где-то в закоулках Периферии. Одно
это должно было бы убедить нас в его стремлении держать в секрете свои истинные мотивы.
Совместите его профессию с тем обстоятельством, что Империя уже содействовала одному
нападению на нас во времена моего отца – и станет возможным исполнение самых зловещих
ожиданий. Та первая атака провалилась. Сомнительно, чтобы после этого Империя позабыла о нас.
– Среди обнаруженных вами фактов не было ли чего-нибудь, подтверждающего такую
версию? – осторожно спросил четвертый. – Вы ничего не утаиваете?
Форелл ответил в дружеском тоне:
– Я ничего не могу утаивать. Отныне не может быть и речи о деловом соперничестве. Мы
призваны к единству.
– Патриотизм? – в высоком голосе третьего прозвучал смешок.
– К дьяволу патриотизм, – спокойно сказал Форелл. – Или вы думаете, что я бы отдал за
будущую Вторую Империю хотя бы два клуба атомной эманации? Может быть, вы думаете, что для
того, чтобы расчистить к ней путь, я рискнул бы хоть одной торговой миссией? Но неужели вы
полагаете, что имперское завоевание поможет моему процветанию – или вашему? Если Империя
победит, появится достаточное количество ворон, жаждущих падали и требующих вознаграждения
после битвы.
– А мы-то и будем вознаграждением, – сухо добавил четвертый.
Второй из собеседников внезапно нарушил свое молчание и гневно дернулся в скрипнувшем
под ним кресле.
– Зачем говорить об этом? Империя не может победить! Имеется же заверение Селдона, что
мы в конце концов построим Вторую Империю. Это только очередной кризис. До него таких было
уже три.
– Очередной кризис, да! – сказал Форелл. – Но во время первых двух мы имели Сальвора
Хардина, чтобы направлять нас. При третьем был Гобер Мэллоу. Кого мы имеем сейчас?
Он мрачно посмотрел на остальных и продолжал:
– Селдоновские законы психоистории, на которые так удобно ссылаться, имеют, вероятно, в
качестве одной из переменных некую естественную инициативу, свойственную части народа
Установления. Законы Селдона помогают тем, кто сам себе помогает.
– Людей делают времена, – сказал третий. – Вот вам еще одна поговорка.
– На это с абсолютной уверенностью положиться нельзя, – проворчал Форелл. – Впрочем, вот
как я себе представляю ситуацию. Если это – четвертый кризис, то Селдон его предвидел. Значит, его
можно разрешить, и должен быть способ сделать это. Сейчас Империя сильнее нас; и всегда была
сильнее. Но под угрозой ее прямого нападения мы оказались впервые. Поэтому сила ее становится
смертельно опасной. Значит, если Империю можно побить, то это, как и во всех прошлых кризисах,
должно осуществиться иначе, чем одной только силой. Мы должны найти слабую сторону врага и
атаковать его с этой стороны.
– И что же представляет собой эта слабая сторона? – спросил четвертый. – Вы намереваетесь
развить теорию?
– Нет. К тому-то я и веду. Великие лидеры нашего прошлого всегда видели слабости своих
врагов и нацеливались на них. Но сейчас…
В его голосе звучала беспомощность, и в течение нескольких мгновений никто не отважился
что-либо добавить.
Затем четвертый собеседник сказал:
– Нам нужны шпионы.
Форелл стремительно обернулся к нему.
– Правильно! Я не знаю, когда Империя нападет. Может быть, есть еще время.
– Гобер Мэллоу сам отправился в имперские владения, – заметил второй.
Но Форелл покачал головой.
– Такая прямолинейная тактика нынче неуместна. Никто из нас не отличается особой
молодостью, и все мы заржавели в бюрократии и административных мелочах. Нам нужны молодые
люди, которые сейчас уже действуют…
– Независимые купцы? – спросил четвертый.
И Форелл, кивнув, прошептал:
– Если еще есть время…
3. Мертвая рука
Бел Риоз прервал беспокойную ходьбу и с надеждой посмотрел на вошедшего адъютанта.
– Что-нибудь о "Звездочке"?
– Ничего. Разведывательный отряд избороздил космос, но приборы ничего не засекли.
Коммандер Юм сообщил, что Флот готов к немедленной ответной атаке возмездия.
Генерал качнул головой.
– Нет, не стоит из-за патрульного корабля. Нет еще. Скажите ему, чтобы он удвоил… Нет,
погодите! Я напишу сообщение. Закодируйте и передайте направленным лучом.
Говоря это, он написал бумагу и протянул ее ожидавшему офицеру.
– Сивеннец уже прибыл?
– Пока нет.
– Хорошо, проследите, чтобы сразу по прибытии его доставили сюда.
Адъютант четко отсалютовал и удалился. Риоз снова начал метаться как зверь в клетке.
Когда дверь отворилась в очередной раз, на пороге стоял Дуцем Барр. Вслед за
сопровождавшим его адъютантом он неторопливо ступил в отделанное с показной роскошью
помещение, потолок которого представлял собой орнаментированную стереоскопическую модель
Галактики, а посредине, в полевой форме, стоял Бел Риоз.
– Патриций, добрый день! – генерал подтолкнул ногой кресло и жестом отослал адъютанта,
добавив: – Эта дверь останется закрытой, пока я сам ее не открою.
Он постоял перед сивеннцем, расставив ноги, потирая запястья заложенных за спину рук и
медленно, задумчиво покачиваясь на пятках. Затем он жестко спросил:
– Патриций, являетесь ли вы верным подданным Императора?
Барр, хранивший до этого безразличное молчание, уклончиво наморщил лоб.
– У меня нет причин любить имперскую власть.
– Но это далеко еще не говорит о том, что вы можете быть предателем.
– Истинно так. Но не быть предателем еще не значит согласиться быть активным помощником.
– Почти столь же справедливо. Но в данном случае, – значительно произнес Риоз, – отказ
помочь будет рассматриваться как измена и трактоваться соответственно.
Брови Барра сошлись вместе.
– Ваши слова звучат как дубины. Оставьте их для ваших подчиненных. Меня удовлетворит
простая формулировка ваших нужд и пожеланий.
Риоз уселся и закинул ногу на ногу.
– Барр, мы полгода назад уже обсуждали это.
– Насчет ваших волшебников?
– Да. Вы помните, тогда я сказал, что собираюсь сделать.
Барр кивнул. Его руки вяло покоились на коленях.
– Вы намеревались посетить их в их логове, и эти четыре месяца вы отсутствовали. Вы их
нашли?
– Нашел ли я их? О да! – яростно воскликнул Риоз.
Он выговаривал слова с трудом. Казалось, он сдерживается, чтобы не заскрежетать зубами.
– Патриций, они не волшебники, они – дьяволы. Да! В это поверить так же трудно, как
добраться до внешних туманностей. Подумайте только! Это мир величиной с носовой платок; с
ноготь; с ресурсами настолько ничтожными, энергией настолько крошечной, населением настолько
микроскопическим, что ему не сравниться даже с планетными задворками пыльных префектур на
Темных Звездах. И при всем при этом – народ столь гордый и амбициозный, что спокойно и
последовательно мечтает о власти над Галактикой. Да что там, они так уверены в себе, что даже не
торопятся. Они действуют медленно, флегматично, они говорят о веках, которые потребуются. Они
поглощают миры для забавы; расползаются по системам с ленивым самодовольством. И они
преуспевают. Их некому остановить. Они построили поганое торговое сообщество, раскинувшее свои
щупальца даже за пределы тех систем, до которых осмеливаются добираться их игрушечные
кораблики. Их Купцы – так называют себя их агенты – проникают вглубь Периферии на целые
килопарсеки.
Дуцем Барр прервал это гневное излияние.
– Насколько эта информация достоверна; быть может, в вас говорит просто ярость?
Солдат овладел собой и немного успокоился.
– Моя ярость меня не ослепляет. Говорю вам, я побывал на мирах, лежащих ближе к Сивенне,
чем к Установлению, и Империя там была лишь далеким мифом, а Купцы – жизненной реальностью.
Нас самих приняли за Купцов.
– А Установление само рассказало вам, что оно нацелилось на галактические владения?
– Рассказало! – Риоз снова разъярился. – Никто ничего не рассказывал. Официальные лица не
говорили ни о чем, кроме как о деловых вопросах. Но я беседовал с простыми людьми. Я впитал
мысли простонародья, их "предначертанную судьбу", их спокойное приятие великого будущего.
Такую вещь скрыть невозможно; да они и не стараются скрыть всеобщий оптимизм.
Сивеннец всем своим обликом явно выражал спокойное удовлетворение.
– Заметьте, что все до сих пор вами рассказанное очень точно подтверждает мою
реконструкцию событий – которую я сделал на основе собранных мною скудных сведений.
– Без сомнения, – саркастически возразил Риоз, – я воздаю должное вашим аналитическим
способностям. Но вы вроде бы откровенно и самоуверенно одобряете растущую опасность для
владений Его Императорского Величества.
Барр безразлично пожал плечами, и тогда Риоз внезапно подался вперед, схватил старика за
плечи и с неожиданной мягкостью, заглядывая ему в глаза, сказал:
– Ладно, патриций, оставим это. Я не желаю быть варваром. Лично мне наследственная
сивеннская враждебность к Империи представляется ненавистным бременем, и я бы предпринял все,
что в моей власти, дабы от него избавиться. Но мое поле деятельности – военное, и мне невозможно
вмешиваться в гражданские дела. Стоит мне вмешаться, и меня тут же отзовут назад, лишив вас моей
помощи. Вы это понимаете? Уверен, что понимаете. Так пусть хотя бы между мною и вами зверства
сорокалетней давности будут возмещены вашим отмщением их творцу и соответственно позабыты. Я
нуждаюсь в вашей помощи. Я честно признаю это.
В голосе молодого человека была нотка настойчивости, но голова Дуцема Барра мягко
качнулась в явственно различимом жесте отрицания. Риоз сказал упрашивающе:
– Вы не хотите понять меня, патриций, и я сомневаюсь в собственной способности убедить
вас. Я не могу пользоваться вашими аргументами. Ученый – вы, а не я. Но вот что я вам скажу. Что
бы вы ни думали об Империи, вы должны признать ее великую услугу человечеству. Ее войска
творили отдельные преступления, но в основном они были силой, служившей поддержанию мира и
цивилизации. Это имперский флот создал Pax Imperium, две тысячи лет царивший над Галактикой.
Сопоставьте два тысячелетия мира под Звездолетом-и-Солнцем с предшествующими им двумя
тысячелетиями межзвездной анархии.*) Припомните войны и опустошения тех давних дней и
скажите мне, разве Империя со всеми ее ошибками не заслуживает сохранения?
– Припомните, – продолжал он горячо, – во что превратились внешние края Галактики со
времени их отторжения и независимости, и спросите себя: неужто ради ничтожного чувства мести вы
готовы превратить Сивенну из провинции, находящейся под защитой могучего флота, в варварскую
частицу варварской Галактики, погруженной во фрагментарную независимость, всеобщую
деградацию и нищету?
– Разве дела уже так плохи – и так скоро? – пробормотал сивеннец.
– Нет, – признался Риоз. – Без сомнения, проживи мы даже вчетверо больше, ничего опасного
для нас на нашем веку бы не произошло. Но я борюсь за Империю; а также за воинские традиции,
которые что-то значат для меня, и сути которых я не могу донести до вас. Именно воинской традиции,
основанной на имперских идеях, я и служу.
– Вы впадаете в мистицизм, я же всегда находил затруднительным вникать в чьи-либо
мистические фантазии.
– Но вы понимаете опасность этого Установления.
______________________
*) Авторский недосмотр. Во всех других книгах об Установлении неоднократно указывается, что Галактическая
Империя просуществовала не две, а двенадцать тысяч лет (прим. перев.)
– Я же сам указал вам на это – и еще до того, как вы отправились в путешествие с Сивенны.
– Тогда вы хорошо понимаете, что оно либо будет остановлено сейчас, либо, возможно,
вообще никогда. Вы знали об этом Установлении еще до того, как кто-либо слыхал о нем. Вы знаете о
нем больше, чем кто-либо в Империи. Вы, вероятно, знаете, как его лучше всего атаковать; и вы,
вероятно, можете предостеречь меня о его контрмерах. Давайте будем друзьями.
Дуцем Барр поднялся. Он открыто заявил:
– Та помощь, которую я мог бы вам оказать, ничего не значит. Поэтому я останусь в стороне,
несмотря на ваши энергичные требования.
– О значении вашей помощи буду судить я.
– Нет, я вполне серьезен. Для сокрушения этого карликового мира недостаточна вся мощь
Империи.
– Но почему? – глаза Бела Риоза яростно сверкнули. – Нет, стойте, где стоите. Я скажу, когда
вы сможете уйти. Почему? Если вы думаете, что я недооцениваю обнаруженного мною противника,
то ошибаетесь. Патриций, – признался он неохотно, – я потерял корабль при возвращении. У меня нет
доказательств, что он попал в руки Установления, но корабль до сих пор не обнаружили, а будь это
простой случайностью, его мертвый корпус, без сомнения, был бы найден на пути. Это пустячная
потеря – менее чем десятая доля блошиного укуса, – но это может означать, что Установление уже
приступило к враждебным действиям. Подобная нетерпеливость и подобное пренебрежение к
последствиям могут указывать на наличие тайных сил, о которых я ничего не знаю. Можете ли вы
помочь мне, ответив на один вопрос? В чем их военная мощь?
– Я не имею о ней ни малейшего представления.
– Тогда объясните, исходя из собственных позиций. Почему вы говорите, что Империя не в
состоянии победить этого незначительного врага?
Сивеннец снова уселся, отвернувшись от пристального взора Риоза. Он веско произнес:
– Потому что я верю в принципы психоистории. Это странная наука. Она достигла
математической зрелости при одном человеке, Хари Селдоне, и умерла вместе с ним, ибо никто не
был в состоянии манипулировать ее изощренными конструкциями. Но за этот короткий период она
проявила себя наиболее мощным инструментом изучения человечества – из всех когда-либо
изобретенных. Не претендуя на предсказание действий отдельных людей, она сформулировала четкие
законы для математического анализа и экстраполяции, дабы направлять и предсказывать действия
людских масс.
– Тогда…
– Вот эту самую психоисторию Селдон вместе со своими сотрудниками в полную силу
приложил к основанию Установления. Место, время, условия – все было рассчитано математически и,
значит, неизбежно приведет к развитию Вселенской Империи.
Голос Риоза задрожал от негодования.
– Вы имеете в виду, что это его искусство предсказало, что я атакую Установление и проиграю
такую-то битву по такой-то причине? Вы хотите сказать, что я – глупый автомат, следующий
предопределенным курсом к собственному разрушению?
– Нет, – резко возразил старый патриций. – Я уже сказал, что наука не имеет отношения к
действиям индивидуума. Предвидено было лишь обширное поле действия.
– Тогда мы оказываемся тесно зажатыми в принуждающей длани богини Исторической
Необходимости.
– Психоисторической Необходимости, – мягко подсказал Барр.
– А если я использую мою прерогативу свободной воли? Если я решу атаковать на следующий
год или не нападать вообще? Насколько уступчива богиня? Насколько изобретательна?
Барр пожал плечами.
– Нападайте сейчас, или никогда; с одним кораблем или со всеми силами Империи; военной
силой или экономическим давлением; с честным объявлением войны или из предательской засады.
Делайте, что вам угодно, с наиполнейшим использованием вашей свободной воли. Вы все равно
проиграете.
– Из-за мертвой руки Хари Селдона?
– Из-за живой, хотя и сухой математики человеческого поведения, которую нельзя ни
остановить, ни отклонить, ни замедлить.
Оба, замерев, в упор рассматривали друг друга, пока наконец генерал не шагнул назад.
Он просто сказал:
– Я принимаю этот вызов. Мертвая рука против живой воли.
4. Император
КЛЕОН II, обычно именуемый "Великим". Последний сильный Император Первой Империи, он
увековечил свое имя благодаря тому политическому и художественному ренессансу, которым было
отмечено его долгое царствование. В сказаниях он, однако, больше известен своей взаимосвязью с
Белом Риозом, и для простонародья он просто "Император Риоза". Важно не позволить событиям,
происходившим в последний год его правления, вытеснить из сознания сорок лет…
ENCYCLOPEDIA GALACTICA
Клеон II был Господином Вселенной. Клеон II также страдал болезненным и не поддающимся
диагнозу недомоганием. По прихотливым сплетениям дел человеческих оба эти утверждения не
являются ни взаимоисключающими, ни даже трудносовместимыми. В истории можно найти слишком
много аналогичных примеров.
Но подобные прецеденты не заботили Клеона II. Раздумья над длинным списком сходных
случаев ни на электрон не облегчили бы его собственных страданий. Столь же мало тешила его мысль
о том, что хоть его прадед и был пиратом и правителем пыльной маленькой планеты, сам он дремал в
увеселительном дворце Амменетика Великого как наследник череды властителей Галактики,
уходящей корнями в далекое прошлое. Равным же образом не успокаивало его и то обстоятельство,
что усилия его отца очистили державу от проказы мятежей и восстановили мир и единство, коими она
наслаждалась при Станнелле VI – и, как следствие, за двадцать пять лет его царствования облако
смуты не затуманило его блистающей славы.
Император Галактики и Господин Всего стонал, осторожно откидывая голову в освежающее
силовое поле над подушками. Боль неощутимо поддалась воздействию, и Клеон слегка расслабился
от приятного покалывания. Он с трудом уселся и угрюмо уставился на далекие стены огромного зала.
Плохое помещение, чтобы оставаться в нем одному. Слишком просторное. Все комнаты слишком
велики.
Но лучше уж оставаться одному во время этих мучительных приступов, чем выносить
самодовольство придворных, их преувеличенное сочувствие, снисходительную скуку. Лучше быть
одному, чем наблюдать эти безжизненные маски, за которыми вьются спутанные расчеты, связанные
с его кончиной и шансами возможных наследников.
Его мысли заторопились. У него трое сыновей: трое гордых юнцов, исполненных
многообещающей доблести. Куда же они подевались? Ждут, без сомнения. Каждый следит за
остальными; и все трое – за ним.
Он беспокойно зашевелился. Теперь еще Бродриг испрашивает аудиенции. Верный,
невысокорожденный Бродриг; верный постольку, поскольку ненавидим единодушно и искренне
всеми. Только эта ненависть и объединяла между собой дюжину клик, на которые делился его двор.
Бродриг – верный фаворит, который обязан быть верным, ибо не обладай он быстрейшим
кораблем в Галактике и не воспользуйся им в день смерти Императора, быть ему на следующий день
в атомной камере.
Клеон II прикоснулся к гладкому набалдашнику выступающей ручки своего огромного
дивана, и колоссальная дверь в дальнем конце зала растворилась, став проницаемой.
Бродриг приблизился по пурпурному ковру и преклонил колено, чтобы поцеловать вялую
руку Императора.
– Как ваше здоровье, государь? – спросил Тайный Секретарь тихо, обеспокоенным тоном.
– Я жив, – раздраженно бросил Император, – если это можно назвать жизнью: когда каждый
подлец, научившийся читать медицинские книги, использует меня как чистое и восприимчивое поле
для своих хилых экспериментов. Если обнаружится какое-нибудь мыслимое средство – химическое,
физическое, атомное – которое еще не испробовано, завтра же с самой глухой окраины державы
прибудет какой-нибудь ученый болтун, чтобы его испытать. И при этом он будет ссылаться на
очередную только что найденную или, что вероятнее, подделанную книгу.
– Клянусь памятью моего отца, – загремел он гневно, – не осталось, кажется, ни одного
двуногого, который смог бы распознать болезнь, представшую его глазам, этими самыми глазами, не
ссылаясь на древних. Никто не может даже подсчитать пульса, не положив перед собой древней
книги. Я болен, а они называют это "неизвестной болезнью". Дураки! Если за тысячелетия
человеческие тела в самом деле освоили новые способы сходить с катушек, то, значит, способы эти не
описаны в исследованиях древних и уже никогда не станут излечимыми. Древние должны были бы
жить сейчас, или я – в их время.
Выговорившись, Император тихо ругнулся. Бродриг почтительно ждал. Клеон II сварливо
спросил:
– Сколько их там ждет снаружи?
Бродриг терпеливо ответил:
– В Главном Зале находится обычное число.
– Ну и пусть ждут. Я занят государственными делами. Пусть капитан стражи объявит об этом.
Или нет, погоди, оставим государственные дела. Пусть возвестят лишь, что я не принимаю, и пусть
капитан стражи примет опечаленный вид. Шакалы среди них могут себя выдать, – Император
злонравно усмехнулся.
– Ходят слухи, государь, – вкрадчиво промолвил Бродриг, – что вас беспокоит ваше сердце.
Усмешка Императора еще не успела исчезнуть.
– Если кто-нибудь на основе этих слухов решится действовать преждевременно, то их это
забеспокоит больше, нежели меня. Но оставим эту тему. Что, собственно говоря, тебя интересует?
Бродриг, получив позволительный жест, поднялся с колен и сказал:
– Это касается генерала Бела Риоза, военного губернатора Сивенны.
– Риоза? – Клеон II приподнял бровь. – Который это? Погоди, не тот ли, что несколько месяцев
назад прислал сумасбродное послание? Да, я вспомнил. Он страстно упрашивал разрешить ему начать
кампанию завоеваний во славу Империи и Императора.
– Именно так, государь.
Император коротко рассмеялся.
– Думал ли ты, Бродриг, что у меня еще остались такие генералы? Он выглядит просто
атавизмом. Но что мы ответили? Кажется, об ответе позаботился ты.
– Да, государь. Ему было велено прислать дополнительную информацию и не предпринимать
никаких шагов с участием флота до последующих распоряжений имперского правительства.
– Гм. Достаточно безопасно. Кто такой этот Риоз? Бывал ли он при дворе?
Бродриг кивнул, и его губы скривились.
– Он начал карьеру кадетом в гвардии десять лет назад. Он принимал участие в том деле у
Лемульского скопления.
– Лемульского скопления? Ты знаешь, моя память не очень… Это когда молодой солдат спас
два линкора от лобового столкновения с помощью… ээ… чего-то там такого? – Он нетерпеливо
помахал рукой. – Не помню подробностей. Это было что-то героическое.
– Этим солдатом был Риоз. За это он получил повышение, – сухо сказал Бродриг, – и
назначение в Действующий Флот на должность капитана корабля.
– А сейчас он военный губернатор пограничной провинции – и еще молод. Талантливый
человек, Бродриг!
– Ненадежный, государь. Он живет прошлым. Он мечтает о древних временах или, скорее, о
том, чем являлись древние времена, судя по мифическим преданиям. Такие люди сами по себе
безопасны, но их чудачества, отсутствие чувства реальности делают их глупцами в глазах других. Его
люди, как я понимаю, находятся полностью в его власти, – добавил он. – Он один из ваших
популярных генералов.
– В самом деле? – Император задумался. – Ну ладно, Бродриг, я бы не хотел, чтобы мне
служили одни лишь дураки. Они и сами-то не являются таким уж эталоном верности.
– Некомпетентный предатель не составляет опасности. Следить надо скорее за способными
людьми.
– И за тобой в том числе, Бродриг? – Клеон II расхохотался, и лицо его исказилось от боли. -
Ладно, оставь увещевания хоть на время. Какое новое развитие получило дело этого молодого
завоевателя? Я надеюсь, что ты пришел не для одних только воспоминаний.
– От генерала Риоза, государь, было получено еще одно сообщение.
– О! И о чем же?
– Он разведал страну этих варваров и советует предпринять против них военную экспедицию.
Его аргументы длинны и весьма утомительны. Не стоит беспокоить ими Ваше Императорское
Величество сейчас, когда вы не предрасположены их слушать. Тем более, что все это будет подробно
обсуждаться на заседании Совета Лордов, – он искоса глянул на Императора.
Клеон II нахмурился.
– Лорды? А разве это их касается, Бродриг? Боюсь, возникнут дальнейшие требования более
широкого толкования Хартии. Всегда кончается этим.
– Этого нельзя избежать, государь. Вероятно, было бы лучше, если бы ваш августейший отец
смог подавить последний мятеж, не даровав при этом Хартии. Но раз уж она есть, мы должны терпеть
ее какое-то время.
– Ты, видимо, прав. Ну пусть тогда будут Лорды. Но к чему такая торжественность? Это, в
конце концов, вопрос незначительный. Операция на отдаленной границе с ограниченным
контингентом войск едва ли является делом государственной важности.
Бродриг хитро улыбнулся и невозмутимо сказал:
– Это затея романтичного идиота; но даже романтичный идиот может стать смертельным
оружием, сделавшись инструментом неромантичного мятежника. Государь, этот человек популярен
здесь, популярен повсюду. Он молод, и если ему удастся завоевать одну-две никудышные, варварские
планеты, то он завоюет и славу победителя. Ну а молодой завоеватель, который доказал свое умение
вселять энтузиазм в пилотов, шахтеров, торговцев и подобный сброд, всегда опасен. И даже если он
не возымеет желания поступить с вами так, как ваш августейший отец поступил с узурпатором
Риккером, кто-нибудь из наших верных Лордов Державы может решить использовать его в качестве
своего орудия.
Клеон II резко махнул рукой и замер от боли. Медленно расслабившись, он со слабой
улыбкой, полушепотом произнес:
– Ты ценный подданный, Бродриг. Ты всегда подозреваешь куда больше, чем необходимо, и
мне остается только принимать хотя бы половину предложенных тобой предосторожностей, чтобы
находиться в полной безопасности. Мы поставим этот вопрос перед Лордами. Мы посмотрим, чего
они ждут, и примем соответствующие меры. Молодой человек же, как я полагаю, еще не
предпринимал военных действий?
– Он не сообщает о таковых. Но он уже просит вас о подкреплениях.
– Подкреплениях! – глаза Императора удивленно сощурились. – Какими силами он
располагает?
– Десятью линейными кораблями, государь, с полным набором вспомогательных судов. Два
корабля оснащены моторами, спасенными со старого Великого Флота, причем один из них имеет
батарею мощной артиллерии тех же времен. Прочие корабли – новые, построенные за последние
пятьдесят лет, но, тем не менее, пригодные.
– Десяти кораблей вроде бы достаточно для любого разумного предприятия. Мой отец и того
не имел, когда одержал свои первые победы над узурпатором. Кто же эти варвары, с которыми он
сражается?
Тайный Секретарь высокомерно приподнял обе брови.
– Он ссылается на них как на "Установление".
– Установление? Что это такое?
– Об этом нет никаких записей, государь. Я тщательно просмотрел архивы. Указанная им
область Галактики попадает в пределы древней провинции Анакреона, которая два века тому назад
предалась разбою, варварству и анархии. В провинции, однако, нет планеты, известной как
Установление. Имеются смутные упоминания о группе ученых, посланных в эту провинцию как раз
перед ее выходом из-под нашего покровительства. Они должны были подготовить Энциклопедию, -
он еле заметно улыбнулся. – Кажется, они именовались Энциклопедическим Установлением.
– Что ж, – Император серьезно обдумывал услышанное, – связь эта кажется довольно слабой,
чтобы делать дальнейшие выводы.
– А я и не делаю их, государь. С того времени, как в данном регионе воцарилась анархия, от
этой экспедиции не было получено и слова. Если их потомки еще живы и сохранили свое
наименование, они, вероятнее всего, погрузились в варварство.
– Так значит, он желает подкрепления, – Император бросил гневный взгляд на своего
секретаря. – Это очень странно – предложить сразиться с дикарями, имея десять кораблей, и запросить
новые, даже до нанесения первого удара. Я все же начинаю вспоминать этого Риоза; он был красивым
мальчиком из верноподданной семьи. Бродриг, во всем этом есть какая-то путаница, в которой я не
ориентируюсь. Похоже, дело обстоит куда серьезнее, чем может показаться на первый взгляд.
Его пальцы лениво поигрывали с блестящим пледом, укрывавшим его закоченевшие ноги. Он
сказал:
– Мне нужен там такой человек, который имел бы глаза, сообразительность и был бы верен
мне. Бродриг…
Секретарь покорно наклонил голову.
– А корабли, государь?
– Пока нет.
Император слабо застонал, осторожно, мелкими движениями меняя позу. Он приподнял худой
палец.
– Не ранее, чем мы получим обо всем этом новые данные. В ближайшие дни созови Совет
Лордов. Это будет также хорошим поводом для новых назначений. Либо я их добьюсь, либо кое-кому
придется расстаться с жизнью.
Он откинул охваченную болью голову и ощутил успокаивающее покалывание подушек
силового поля.
– Теперь иди, Бродриг, и пришли доктора. Впрочем, он наихудший шарлатан из всей этой
братии.
5. Война начинается
С Сивенны, как исходной точки, силы Империи осторожно проникли в черную неизвестность
Периферии. Огромные корабли, миновав обширные расстояния, разделявшие блуждающие звезды
края Галактики, прощупывали свой путь вдоль внешних границ области, находившейся под влиянием
Установления.
Миры, на два века замкнувшиеся в своем современном варварстве, снова почувствовали
поступь имперских властителей. Перед лицом угрожавшей столицам тяжелой артиллерии давались
клятвы в союзничестве.
Были оставлены гарнизоны: гарнизоны из людей, одетых в имперскую униформу, со знаками
Звездолета-и-Солнца на плечах. Старики, увидев это, вновь припоминали забытые рассказы отцов
своих дедов о временах, когда вселенная была велика, богата, мирна и повсюду правили те же
Звездолет и Солнце.
Затем огромные корабли двинулись дальше, развертывая систему передовых баз вокруг
Установления. И о каждом мире, вплетенном на надлежащее место в этой сети, слались донесения
Белу Риозу в главный штаб, который он разместил среди скалистой пустоши на блуждающей,
лишенной солнца планете.
Риоз расслабился и мрачно улыбнулся, глядя на Дуцема Барра.
– Ну и что же думаете вы, патриций?
– Я? Какую ценность представляют мои мысли? Я не военный человек.
Усталым и неприязненным взором Барр окинул скученный беспорядок замкнутого среди скал
помещения. Оно было вырублено в стене пещеры и снабжено искусственным воздухом, светом и
отоплением, являя собой единственную капельку жизни на просторах суровой планеты.
– За помощь, которую я мог бы вам принести, – пробормотал он, – или желал бы принести, вы
могли бы вернуть меня обратно на Сивенну.
– Нет. Еще рано, – генерал повернулся в кресле к углу, в котором помещалась огромная,
сверкающе-прозрачная сфера, отображавшая старую имперскую префектуру Анакреона вместе с
соседними секторами. – Позднее, когда все это кончится, вы вернетесь к своим книгам – и не только. Я
позабочусь, чтобы поместья вашего рода были бы навечно возвращены вам и вашим детям.
– Благодарю вас, – произнес Барр со слабой иронией, – но я не разделяю вашей веры в
счастливый исход происходящего.
Риоз грубо расхохотался.
– Не начинайте опять ваше пророческое карканье. Эта карта более выразительна, чем все ваши
полные скорби теории, – он нежно погладил невидимые глазу обводы шара. – Умеете ли вы читать
карту в радиальной проекции? Умеете? Ну тогда смотрите сами. Звезды, окрашенные в золотистый
цвет, представляют имперские территории. Красные звезды – это те, что принадлежат Установлению,
а розовые – те, которые, вероятно, находятся в сфере его экономического влияния. Теперь следите…
Рука Риоза охватила круглую ручку, и зона из ярко-белых огоньков медленно сделалась синей.
Подобно опрокинутой чаше, она окружала огоньки красного и розового цвета.
– Эти голубые звезды уже захвачены моими силами, – спокойно и довольно произнес Риоз, – и
силы эти прдолжают продвигаться вперед. Нигде не обнаруживается никакого противодействия.
Варвары спокойны. И, в частности, никакого противодействия не оказывают силы Установления. Они
мирно и крепко спят.
– Вы весьма заметно растянули ваши силы, не так ли? – спросил Барр.
– Представьте себе, нет, – заявил Риоз, – несмотря на то, что так кажется. Ключевые точки,
которые я снабдил гарнизонами и укрепил, относительно немногочисленны, но выбраны с большой
тщательностью. В результате израсходованные на них силы незначительны, а стратегические итоги
велики. Преимуществ намного больше, чем мог бы подметить кто-либо, не изучавший
пространственной тактики, но для каждого очевидно, что я могу начать наступление из любой точки
замыкающей сферы, а когда я закончу ее построение, атака с фланга или тыла сделается для
Установления невозможной. У меня по отношению к ним не будет ни флангов, ни тыла. Данная
стратегия, именуемая Предварительным Охватом, применялась и раньше, особенно в кампаниях
Лориса VI, две тысячи лет тому назад, но всегда непоследовательно: враг неизменно знал о
готовившемся окружении и пытался ему помешать. Сейчас же другое дело.
– Идеальный случай из учебника? – голос Барра был вял и безразличен.
Риоз потерял терпение.
– Вы по-прежнему думаете, что мои силы потерпят поражение?
– Должны.
– Вы понимаете, что в военной истории не было случая, когда после завершения Охвата
атакующие силы в конце концов не побеждали бы, разве что у противоборствующей стороны имелся
достаточно сильный флот, чтобы прорвать окружение снаружи.
– Ну раз вы так говорите…
– А вы все еще держитесь вашей веры?
– Да.
– Ну и держитесь, – Риоз пожал плечами.
Барр позволил гневному молчанию продлиться еще какое-то время, а потом спокойно
спросил:
– Вы получили ответ от Императора?
Риоз достал из стенного шкафчика над головой сигарету, зажал фильтр губами и неторопливо
раскурил ее. Он сказал:
– Вы имеете в виду мой запрос о подкреплениях? Ответ пришел, но и только. Один лишь
ответ.
– Кораблей нет.
– Нет. Я почти ожидал этого. Откровенно говоря, патриций, мне никогда не следовало
поддаваться панике под влиянием ваших теорий и первым делом просить дополнительные корабли.
Это выставляет меня в ложном свете.
– Неужели?
– Определенно. Корабли – это огромная ценность. Гражданские войны последних двух веков
истребили более половины Великого Флота, а то, что осталось, находится в весьма плачевном
состоянии. Вы знаете, что корабли, которые мы строим в эти дни, мало чего стоят. Я не думаю, что
сейчас в Галактике нашелся бы человек, который смог бы изготовить первоклассный гиператомный
мотор.
– Я знал об этом, – сказал сивеннец.
Взгляд его был задумчив и обращен вовнутрь.
– Но не думал, что и вы это знаете,- продолжал он. – Таким образом, получается, что Его
Императорское Величество не может жертвовать кораблями. Психоистория могла бы предсказать это;
по всей вероятности, она так и сделала. Я бы сказал, что мертвая рука Хари Селдона выигрывает
первый раунд.
Риоз резко ответил:
– У меня и так достаточно кораблей. Ваш Селдон ничего не выигрывает. Окажись ситуация
более серьезной – и новые корабли появятся. Император просто не знает всех подробностей.
– В самом деле? Что же именно вы ему не рассказали?
– Разумеется, ваших теорий, – тон Риоза был саркастическим. – Эта история, при всем
уважении к вам, изначально неправдоподобна. Если развитие событий подтвердит ее истинность, если
происходящее снабдит меня доказательствами, – только тогда я позволю себе вытащить на свет это
дело о смертельной опасности для Империи.
– И к тому же, – Риоз спокойно вел дальше, – история эта, будучи не подкреплена фактами,
заключает в себе оттенок оскорбления, что вряд ли может быть приятно Его Императорскому
Величеству.
Старый патриций улыбнулся.
– Вы хотите сказать, что прямо заявить ему, будто его августейшему трону угрожает опасность
от горстки оборванных варваров с края Вселенной – этого недостаточно, чтобы поверить и по
достоинству оценить такое предупреждение. Значит, вы ничего от него не ждете.
– Если не считать специального посланника.
– А зачем нужен специальный посланник?
– Это старый обычай. Непосредственный представитель короны присутствует при всех
военных кампаниях, проходящих под правительственным наблюдением.
– В самом деле? С какой целью?
– Это способ обеспечения, хотя бы символически, личного императорского руководства всеми
кампаниями. Обычай этот имеет и другой смысл – гарантировать верность генералов. Вообще-то
всякое бывало…
– Вряд ли это будет вам приятно, генерал. Я имею в виду, постороннее начальство.
– В этом я не сомневаюсь, – Риоз чуть покраснел, – но ничем нельзя помочь…
Приемник у руки генерала засветился теплым сиянием, и из щели с тихим звяканьем выпало
свернутое в цилиндр сообщение. Риоз развернул его.
– Хорошо! Вот оно!
Дуцем Барр вопросительно приподнял одну бровь. Риоз сказал:
– Вы знаете, что мы захватили одного из этих Купцов. Живым – и с нетронутым кораблем.
– Разговоры об этом я слышал.
– Его как раз доставили, и он будет здесь через минуту. Сидите, патриций. Я хочу, чтобы вы
были здесь, когда я стану его допрашивать. Вот почему я просил вас присутствовать сегодня.
Некоторые важные моменты вы сможете понять лучше меня.
Зазвучал дверной сигнал. Генерал надавил ногой на кнопку, и дверь распахнулась настежь.
Человек, стоявший на пороге, был высок, бородат, одет в короткий костюм из мягкого, похожего на
кожу пластика, с откинутым за спину капюшоном. Руки его были свободны, и если он и заметил, что
стоявшие за спиной люди вооружены, это на нем никак не отразилось.
Небрежно ступив в комнату, он с оценивающим видом огляделся, а затем приветствовал
генерала неопределенным взмахом руки и полупоклоном.
– Ваше имя? – отрывисто потребовал Риоз.
– Латан Деверс, – торговец заложил большие пальцы за свой широкий, преувеличенно ярко
отделанный пояс. – А вы здешний босс?
– Вы торговец с Установления?
– Точно. Послушайте, если вы начальник, скажите лучше вашим солдатам, чтобы оставили в
покое мой груз.
Генерал поднял голову, холодно рассматривая пленника.
– Отвечайте на вопросы. Нечего тут командовать.
– Хорошо. Я согласен. Но один из ваших парней уже заполучил порядочную дырку в груди,
потому что совал руки куда не следует.
Риоз перевел взгляд на сопровождающего лейтенанта.
– Этот человек говорит правду? В вашем рапорте, Вранк, указывалось, что потерь нет.
– Не было, генерал, – лейтенант говорил напряженно, с опаской, – в тот момент. Позднее
появилось намерение обыскать корабль: распространились слухи, что на борту есть женщина. Но
вместо нее, генерал, было обнаружено множество инструментов неизвестного рода; пленный
утверждает, что эти инструменты – товары для продажи. Один из них вспыхнул, и солдат, державший
его в руках, погиб.
Генерал снова повернулся к торговцу.
– На вашем корабле имеется атомная взрывчатка?
– Нет, о Галактика! Для чего? Этот олух сгреб атомный пробойник, повернул не тем концом и
поставил на максимальное рассеяние. Такого делать не следует. С тем же успехом можно направить
себе в голову нейтронное ружье. Я бы остановил его, если бы пятеро других не сидели у меня на
груди.
Риоз сделал жест охраннику.
– Идите. Захваченный корабль опечатать и никого не пропускать внутрь. Садитесь, Деверс.
Торговец сел на указанное место и флегматично выдержал жесткий взор имперского генерала
и любопытствующий взгляд патриция Сивенны.
Риоз сказал:
– А вы человек здравомыслящий, Деверс.
– Благодарствуйте. Вам понравилась моя физиономия или вам что-то от меня нужно? Скажите
мне, что именно. Я серьезный и деловой человек.
– Я все о том же. Вы сдали ваш корабль без боя, хотя могли принудить нас потратить боезапас
и разнести вас в электронную пыль. Если вы будете продолжать смотреть на жизнь в том же духе, это
может привести к хорошим последствиям для вас.
– Хорошие последствия – это самое клевое дело для меня, босс.
– Отлично, а для меня самое клевое дело – это сотрудничество, – Риоз улыбнулся и тихо
шепнул Дуцему Барру: – Надеюсь, что "клевое" значит именно то, что я думаю. Вы когда-нибудь
слыхали столь варварский жаргон?
Деверс произнес с кротким видом:
– Прекрасно. Я усек. Но о каком сотрудничестве вы толкуете, босс? Чтоб сказать вам
начистоту, я не очень-то понимаю, куда я угодил, – он осмотрелся. – Где это местечко, к примеру, и о
чем вообще речь?
– Ах, я со своей стороны не представился. Прошу прощения, – Риоз был в веселом настроении.
– Этот господин – Дуцем Барр, патриций Империи. Я же – Бел Риоз, Пэр Империи и генерал третьего
класса в вооруженных силах Его Императорского Величества.
Челюсть торговца отвисла.
– Империя! Я хочу сказать, старая Империя, о которой мы учили в школе? Ух ты! Вот это да!
А я-то всегда представлял, что ее больше не существует.
– Посмотрите вокруг себя. Вот она, – грозно сказал Риоз.
– Мог бы уже и сам догадаться, – Латан Деверс задрал бороду кверху. – Мое корыто захватила
здоровенная эскадрилья до блеска надраенных суденышек. Такой не могло бы выслать ни одно
королевство Периферии. – Морща лоб, он осведомился: – Так в чем состоит игра, босс? Или мне
следует величать вас генералом?
– Игра – это война.
– Империя против Установления?
– Правильно.
– А почему?
– Я думаю, вы знаете, почему.
Торговец пристально поглядел на него и покачал головой.
Риоз дал ему поразмыслить и мягко повторил:
– Я уверен, что вы знаете, почему.
Латан Деверс пробормотал:
– Жарковато здесь, – и встал, чтобы снять свою куртку с капюшоном.
Потом он снова уселся и вытянул ноги перед собой.
– Вы знаете, – сказал он непринужденно, – я так прикинул, что вы полагали, будто мне
следовало с гиканьем вскочить и расшвырять тут всех. Улучи я момент, я бы вцепился в вас прежде,
чем вы бы успели пошевелиться, и этот старый папаша, что сидит там и молчит себе, не очень-то смог
бы меня удержать.
– Но вы этого не сделали, – сообщил Риоз доверительно.
– Не сделал, – дружелюбно согласился Деверс. – Для начала скажем, что ваше убийство войны
бы не остановило, как я понимаю. Там, откуда вы явились, генералов хватает.
– Подмечено очень точно.
– А потом, секунды через две после того, как я бы до вас добрался, меня самого, вероятно,
сцапали бы и ухлопали быстро или, быть может, медленно, смотря как там у вас принято. Во всяком
случае, меня б убили, а это не входило в мои планы. Это просто невыгодно.
– Я же говорил, что вы человек здравомыслящий.
– Но вот чего мне бы хотелось, босс. Я бы предпочел, чтоб вы разъяснили мне: что вы имеете в
виду, говоря, будто я должен знать, зачем вы поперли на нас. Я не соображаю; а игру в отгадки
терпеть не могу.
– Да? А слышали вы когда-нибудь о Хари Селдоне?
– Нет. Я же сказал – я не люблю игру в отгадки.
Риоз искоса бросил взгляд на Дуцема Барра, который вежливо улыбнулся и опять принял
облик человека, погруженного в собственные грезы. Риоз произнес с гримасой на лице:
– Не играйте с нами в игры, Деверс. В вашем Установлении есть традиция, или басня, или
подлинная история – мне безразлично, что именно – о том, что в конце концов вы создадите Вторую
Империю. Я знаю весьма подробную версию психоисторической трепотни Хари Селдона и знаю ваши
конечные планы агрессии против Империи.
– Вон оно как! – Деверс задумчиво кивнул. – А кто вам рассказал все это?
– Разве это важно? – сказал Риоз с опасной вкрадчивостью. – Вы здесь не для того, чтобы
расспрашивать. Я желаю знать, что вам известно о Селдоновской Басне.
– Но если это басня…
– Не играйте словами, Деверс.
– И не собираюсь. Да я же прямо вам говорю – вы знаете столько же, сколько и я. Эта стряпня
выеденного яйца не стоит. У каждой планеты есть свои побасенки; они известны всем. Да, я слышал
болтовню в этом духе: Селдон, Вторая Империя и все такое. Этой ерундой вечером убаюкивают
детей. Юные оболтусы набиваются в гостиные с карманными проекторами и накачиваются боевиками
про Селдона. Но это совсем не для взрослых людей. Во всяком случае, не для смышленых взрослых, -
торговец покачал головой.
Глаза имперского генерала потемнели.
– Неужто в самом деле так? Вы зря лжете, дружище. Я был на планете Терминус. Я знаю ваше
Установление. Я смотрел ему в лицо.
– И вы расспрашиваете меня? Меня, когда я за десять лет не пробыл там и двух месяцев! Вы
зря теряете время. Но валяйте, воюйте, коли вас это так занимает.
И тут впервые заговорил Барр:
– Вы так уверены, что Установление победит?
Торговец обернулся. Он слегка покраснел, и на виске его белой полосой проступил старый
шрам.
– Ага, молчаливый партнер. Вы чего это? Разве я сказал что-нибудь подобное, док?
Риоз едва заметно кивнул Барру, и сивеннец тихим голосом продолжал:
– Ясно, что вас обеспокоила бы мысль о возможном поражении вашего мира в этой войне. Я-то
знаю. С моим миром так было однажды – и все еще продолжается.
Латан Деверс мял бороду, переводя взгляд с одного из своих собеседников на другого, потом
коротко рассмеялся.
– Он что, всегда эдак выражается, босс? Послушайте, – он посерьезнел, – что такое поражение?
Я видел войны и видел поражения. Ну и пусть победители берут верх. Мне ни к чему беспокоиться.
Ни мне, ни парням вроде меня, – он насмешливо тряхнул головой и продолжал с видимой
доверительностью. – На каждой планете обычно правят пять или шесть жирных обалдуев. Они как
следует получат по шее, но меня это не очень-то касается. Это ясно. Народ? Обыкновенная шантрапа?
Ну да, кого-то убьют, а остальные какое-то время будут платить дополнительные налоги. Но все само
собой образуется, само собой затухнет. И опять будет прежняя ситуация, с другими пятью или
шестью обожравшимися типами.
Ноздри Дуцема Барра раздулись и жилы на правой руке напряглись; но он промолчал.
Глаза Латана Деверса следили за ним и ничего не упустили. Он сказал:
– Смотрите сами. Я всю жизнь болтаюсь в космосе ради моих вещичек ценой в полтинник и за
грошовое жалованье от Объединения. Толстяки вон там, – он ткнул большим пальцем через плечо
назад, – сидят дома и получают мой годовой доход за минуту, снимая пенки с меня и мне подобных.
Допустим, что вы будете править Установлением. Мы все равно вам понадобимся. Вы будете
нуждаться в нас даже больше, чем Объединение – поскольку вы не будете знать, что к чему, а мы
можем приносить твердые деньги. Мы даже лучше договоримся с Империей. Да, вполне, а я – человек
дела. Если что-то приносит сальдо со знаком плюс, я за это.
И он уставился на обоих с ехидным и воинственным видом.
Несколько минут молчание не нарушалось. Затем из щели со стуком выкатился цилиндр.
Генерал щелчком открыл его, взглянул на мелко отпечатанный текст и размашисто включил все
визоры.
– Подготовьте план с указанием положения каждого корабля, занятого в боевых действиях.
Ждите приказа о вооруженной обороне.
Он потянулся за своим плащом. Застегивая его на плечах, он прошептал Барру, едва шевеля
напрягшимися губами:
– Я оставляю этого человека вам. Я ожидаю результатов. Это война, и при неудачах я могу
быть жесток. Помните!
Он ушел, отсалютовав обоим.
Латан Деверс взглянул ему вслед.
– Ну-ну, что-то наступило ему на больное место. Что происходит?
– Очевидно, сражение, – хрипло произнес Барр. – Силы Установления приближаются для
первой битвы. Вы бы лучше пошли со мной.
В комнате появились вооруженные солдаты. Поведение их было уважительным, лица -
суровыми. Деверс последовал за гордым сивеннским патриархом.
Помещение, в которое их привели, было поменьше и обставлено похуже. В нем были две
кровати, визор, а также душ и санузел. Солдаты вышли, и толстая дверь гулко захлопнулась.
– Н-да, – Деверс неодобрительно огляделся. – Это, похоже, надолго.
– Да, это так, – кратко бросил Барр и повернулся спиной.
Торговец сказал обеспокоенно:
– В чем состоит ваша игра, док?
– Я ни во что не играю. Вас поручили мне, вот и все.
Торговец поднялся и подошел. Его торс возвышался над неподвижным патрицием.
– Да? Но вы находитесь со мной в этой камере, а когда мы шли сюда, оружие было направлено
на вас так же, как и на меня. Слушайте, вы же прямо вскипели от моих мыслей насчет войны и мира.
Он безуспешно ждал ответа.
– Ладно, я вас спрошу кое-о-чем. Вы сказали, что вашу страну некогда отколошматили. А кто?
Люди на кометах из других галактик?
Барр поднял голову.
– Империя.
– Ах, вот как? Тогда что же вы здесь делаете?
Барр хранил красноречивое молчание.
Торговец выпятил нижнюю губу и медленно кивнул. Он снял плоский браслет, охватывавший
его правое запястье, и протянул патрицию.
– Что вы думаете об этом?
На левой руке он носил точно такой же.
Сивеннец взял украшение и, неторопливо последовав жесту торговца, надел его. Странное
покалывание в запястье быстро прошло.
Голос Деверса тут же изменился.
– Отлично, док, вы ухватили суть дела. Можете говорить спокойно. Если эта комната и
прослушивается, они ничего не разберут. Это исказитель поля – по схеме самого Мэллоу. Продается
за двадцать пять кредитов на всех планетах отсюда и до внешнего края. Вы получаете его бесплатно.
Не шевелите губами при разговоре, и все будет в порядке. Вы привыкнете к этому трюку.
Дуцем Барр ощутил внезапную усталость. В проницательных глазах торговца читались
требовательность и настойчивость. Барр чувствовал, что не сможет принять их вызова. Он сказал:
– Чего вы хотите? – слова неясно срывались с неподвижных губ.
– Я же вам говорил. Вы чего-то тут вякали насчет того, что у нас зовется патриотизмом. Но
ваш собственный мир был раздавлен Империей, а вы тут играете в мячик со светловолосым
имперским генералом. Не очень-то вяжется, а?
Барр произнес:
– Я сделал свое дело. Победоносный имперский вице-король мертв – благодаря мне.
– Вот как? Давно ли?
– Сорок лет назад.
– Сорок… лет… назад!.. – слова, казалось, произвели на торговца впечатление, и он нахмурился.
– Это немалое время, чтобы жить воспоминаниями. А щенок в генеральском мундире знает об этом?
Барр кивнул.
Глаза Деверса потемнели от раздумья.
– Вы хотите, чтобы Империя победила?
И старый сивеннский патриций взорвался в неожиданном гневе:
– Пусть Империя и все ее деяния погибнут во вселенской катастрофе! Вся Сивенна молит об
это денно и нощно. У меня некогда были братья, сестра, отец… Но сейчас у меня есть дети, внуки.
Генерал знает, где их отыскать.
Деверс ждал.
Барр шепотом продолжал:
– Но это не остановило бы меня, если бы риск был оправдан видимыми результатами. Мои
родственники будут знать, как им умереть.
Торговец мягко сказал:
– Вы некогда убили вице-короля, так? Знаете, я кое-что припоминаю. У нас как-то был мэр,
звали его Гобер Мэллоу. Он посетил Сивенну: это ведь ваша родина, не так ли? Он встретил там
человека по имени Барр.
Дуцем Барр уставился на него жестко, подозрительно:
– А вы что об этом знаете?
– То, что знает каждый торговец Установления. А вас, может быть, хитрый старикан, посадили
сюда, чтобы изображать сочувствие. Да, конечно, они наводили на вас свои пушки, и вы, разумеется,
ненавидите Империю и все отдадите, лишь бы ее прихлопнуть. И я доверяюсь вам и открываю вам
свое сердце. Генерал будет вами очень доволен. На такое можете не надеяться, док. И все же я бы
хотел, чтобы вы доказали, что вы – сын Онума Барра с Сивенны, шестой и самый младший,
избежавший резни.
Руки Дуцема Барра тряслись, когда он открывал плоский металлический ящик в стенной
нише. Предмет, который он достал, слабо звякнул в руках торговца.
– Посмотрите на это, – сказал Барр.
Деверс пристально оглядел эту вещь. Он приблизил утолщенное центральное звено цепочки к
глазам и тихо ругнулся.
– Либо это монограмма Мэллоу, либо я – не нюхавший космоса салажонок. И модель
пятидесятилетней давности.
Он поднял голову и улыбнулся.
– Вашу лапу, док. Атомная защита для одного человека – это все доказательства, которые мне
нужны, – и он протянул патрицию свою большую ладонь.
6. Фаворит
Из пустынных глубин возникли крошечные корабли и вонзились в самую гущу армады. Без
единого выстрела или энергетического удара они успели промчаться сквозь забитое кораблями
пространство, затем принялись наносить удары там и сям, пока имперские громадины гнались за
ними, подобные громыхающим зверям. Беззвучные вспышки озарили космос, когда два комарика
испарились в атомном распаде; остальные исчезли.
После безуспешной попытки найти их огромные корабли вернулись к первоначальному
заданию, продолжая построение, планета за планетой, гигантской паутины Охвата.
…Тщательно сшитый мундир Бродрига выглядел нарядно и прекрасно сидел на своем хозяине.
Его прогулка по садам уединенной планеты Ванда – ныне временной имперской штаб-квартиры -
была неспешной, выражение лица – мрачным.
Бел Риоз прогуливался вместе с ним; его полевая форма была расстегнута у воротничка и
имела печальный, однотонный серо-черный цвет.
Риоз указал на гладкую черную скамью под ароматным древовидным папоротником,
подставившим белому солнцу свои большие лапчатые листья.
– Взгляните, сударь. Это сохранилось со времен Империи. Украшенные скамьи, сделанные для
любовников, все еще стоят, невредимые и удобные, в то время как фабрики и дворцы превратились в
заброшенные руины.
Он уселся, но Тайный Секретарь Клеона II остался стоять перед ним, ловко сшибая точными
взмахами своего жезла из слоновой кости листья над его головой.
Риоз закинул ногу на ногу и предложил собеседнику сигарету. Вертя свою сигарету в пальцах,
он заговорил:
– Я и не сомневался, что Его Императорское Величество, будучи известен своей мудростью,
пришлет такого компетентного наблюдателя, как вы. Теперь я могу не беспокоиться, что давление
более важных и более неотложных дел задвинет на второй план небольшую кампанию на Периферии.
– Ничто не укроется от ока Императора, – машинально сказал Бродриг. – Мы, конечно,
понимаем важность этой кампании; но все же, по-видимому, слишком большой упор делается на
связанные с ней сложности. Неужели их кораблики являются такой преградой, чтобы вынудить нас
двигаться запутанными маневрами предварительного охватывания?
Риоз вспыхнул, но сохранил самообладание.
– Я не могу в слишком поспешной атаке рисковать жизнью своих людей, которых не так уж
много, или гибелью своих кораблей, которые невосполнимы. Завершение Охвата вчетверо уменьшит
мои потери при итоговом наступлении, каким бы трудным оно ни оказалось. Военную обстановку я
позволил себе изложить вчера.
– Ну, ну, я человек не военный. В данном случае вы хотите убедить меня, что действия,
представляющиеся явно правильными, были бы, по сути дела, ошибкой. Мы допускаем такой оборот
дела. И все же ваши предосторожности чрезмерны. В вашем втором послании вы затребовали
подкрепления – при том, что ваш враг беден, незначителен, пребывает в состоянии варварства, и к
тому же в то время у вас с ним не состоялось ни единой стычки. Желание при подобных
обстоятельствах располагать крупными силами могло бы дать повод заподозрить вас в
некомпетентности или даже в худшем, не будь ваша прежняя карьера доказательством смелости и
силы ума.
– Благодарю, – холодно произнес генерал, – но я напомнил бы вам, что существует разница
между смелостью и слепотой. Для решающего риска есть место, если ты знаешь своего врага и
можешь рассчитать опасность хотя бы приблизительно, но выступить против неизвестного врага -
большая отвага уже сама по себе. С тем же успехом вы можете спросить, почему человек днем легко
перепрыгивает через препятствия, а ночью натыкается на мебель в своей комнате.
Бродриг отмел это возражение одним изящным взмахом пальцев.
– Драматично, но не удовлетворительно. Вы сами побывали на этой варварской планете. К
тому же у вас есть пленный, с которым вы носитесь, этот торговец. Согласитесь, между ним и вами не
стоит ночной туман.
– Так ли? Пожалуйста, вспомните, что мир, изолированно развивавшийся в течение двух веков,
нельзя постигнуть простым интеллектуальным натиском в течение месяца. Я солдат, а не герой
субэфирного объемного боевика с ямочкой на подбородке и грудью колесом. Точно так же и всего
один пленный, будучи к тому же незначительным членом экономического сообщества, не имеющего
прямой связи с вражеской планетой, не может посвятить меня во все глубинные секреты стратегии
противника.
– А вы допрашивали его?
– Да.
– Ну и?
– Это было полезно, но не жизненно важно. Его корабль совсем крошечный, серьезного
значения не имеет. Он продает игрушки, которые, во всяком случае, забавны. У меня есть несколько
наиболее оригинальных образцов, которые я намереваюсь отослать Императору в качестве
любопытных курьезов. Естественно, корабль содержит множество непонятных для меня устройств, но
я, в конце концов, не техник.
– Но в вашем распоряжении есть специалисты, – указал Бродриг.
– Естественно, – возразил генерал ехидно, – но этим дуракам надо долго учиться, прежде чем
они смогут справиться с моими запросами. Я уже посылал за каким-нибудь умным человеком,
который смог бы понять, как работают содержащиеся на корабле странные атомные устройства. Но
ответа я не получил.
– Такими людьми нельзя разбрасываться, генерал. Уж конечно в вашей обширной провинции
должен найтись человек, разбирающийся в атомной технике.
– Будь у меня хоть один, я заставил бы его починить хромающие, никуда не годные моторы
двух кораблей моего маленького флота. Целых два корабля из моей скудной десятки могут не
выдержать большого сражения из-за недостаточного запаса мощности. Пятая часть моих сил обречена
работать в качестве похоронной команды, укрепляя тыловые позиции.
Секретарь опять небрежно взмахнул пальцами.
– В этом отношении ваше положение не уникально, генерал. У Императора те же проблемы.
Генерал отшвырнул свою измятую, так и не зажженную сигарету, закурил другую и пожал
плечами.
– Что ж, без высококлассных техников я, пожалуй, и смог бы обойтись. Но я бы мог добиться
большего успеха с моим пленным, будь мой Психозонд в порядке.
Брови секретаря приподнялись.
– У вас есть Зонд?
– Старый. Эта рухлядь подвела меня как раз тогда, когда я в ней нуждался. Я подключил Зонд,
пока пленный спал, но толку не добился. Вот и все с Зондом. Я проверял его на своих людях и
получал совершенно правильную реакцию, но среди всего моего штата техников ни одна душа не
может объяснить мне, почему на пленном Зонд не срабатывает. Дуцем Барр, который в некотором
смысле теоретик, хотя и не механик, говорит, что Зонд может не влиять на психику пленного, потому
что тот с детства находился под воздействием чуждой среды и нейростимуляторов. Ничего не
понимаю. Но пленный все же может пригодиться. В этой надежде я пощадил его.
Бродриг оперся на свой жезл.
– Я постараюсь найти специалиста в столице. Между прочим, что насчет этого второго
человека, которого вы только что упомянули, этого сивеннца? Вашей благосклонностью пользуется
слишком много врагов.
– Он знает моих противников. Его я также держу в надежде на будущие советы и пользу,
которую он сможет принести.
– Но он же сивеннец, сын репрессированного мятежника.
– Он стар и бессилен, а его семья служит залогом верности.
– Понятно. И все же я полагаю, что мне самому надо поговорить с этим торговцем.
– Конечно.
– Одному, – холодно, с нажимом добавил секретарь.
– Конечно, – льстиво повторил Риоз. – Как верноподданный Императора, я принимаю его
личного представителя в качестве своего начальства. Однако поскольку торговец находится на
постоянной базе, вам придется оставить передовую в ответственное время.
– Да? В каком же это смысле?
– Ответственное в том смысле, что сегодня Охват завершен. Ответственное в том смысле, что в
эту неделю Двадцатый Пограничный Флот двинется вглубь, к ядру сопротивляющихся сил, -
улыбнувшись, Риоз отвернулся.
Бродриг смутно почувствовал себя уязвленным.
7. Подкуп
Сержант Мори Лук был идеальным служакой. Он был родом с огромных аграрных планет в
Плеядах, где только армейская жизнь могла нарушить верность земле и однообразной тяжелой
работе. Его облик вполне отвечал его происхождению. В силу отсутствия воображения способный
выказывать бесстрашие при встрече с опасностью, он был достаточно силен и ловок, чтобы с ней
успешно справляться. Он немедленно исполнял приказания, сурово руководил подчиненными и без
памяти обожал своего генерала.
При всем этом он был жизнерадостным человеком. Если ему приходилось по долгу службы
убивать людей, он делал это без малейшего колебания, но также и без малейшей враждебности.
То, что сержант Лук, входя в дверь, давал о себе знать, подчеркивало его тактичность, ибо он,
конечно, имел полное право входить без сигнала.
Двое сидящих в помещении оторвались от ужина, и один из них, дотянувшись ногой,
отключил надтреснутый голос, жизнерадостно вещавший из потрепанного карманного трансмиттера.
– Опять книга? – спросил Латан Деверс.
Сержант протянул плотно намотанный цилиндр пленки и почесал за воротом.
– Она принадлежит инженеру Орру, и он хотел бы получить ее назад. Он собирается отослать
ее своим малышам, понимаете, ну что-то вроде сувенира, понимаете.
Дуцем Барр с интересом вертел цилиндр в руках.
– А где инженер ее взял? У него ведь нет трансмиттера для книг, не правда ли?
Сержант выразительно мотнул головой и указал на развалюху, валявшуюся в ногах кровати.
– Это здесь один-единственный. Этот парень, Орр, – вот, он взял эту книгу на одной из тех
свинских планет, что мы захватили. Она лежала там в большом здании, само собой, и ему пришлось
пришить нескольких туземцев, которые пытались помешать ему забрать ее.
Он оценивающе поглядел на книгу.
– Хороший подарок для малышей.
Немного помолчав, он вкрадчиво добавил:
– Тут, кстати, носятся большие новости. Это, конечно, только трепотня, но все равно это
слишком здорово, чтобы не сказать вам. Генерал опять это сделал.
Тут он серьезно, медленно кивнул.
– Вот как? – спросил Деверс. – И что же он сделал?
– Закончил Охват, вот что, – сержант ухмыльнулся с отеческой гордостью. – Ну разве он не
молодчага? Разве не здорово он это провернул? Один из наших парней, который любит выражаться
непонятно, говорит, что это прошло так же гладко и чисто, как музыка сфер, что бы это там ни
значило.
– Теперь начинается большое наступление? – мягко спросил Барр.
– Да надеюсь, – с жаром заявил сержант. – Теперь, когда моя рука срослась, я хочу вернуться на
свой корабль. Я устал протирать штаны в этой скучище.
– И я тоже, – пробормотал Деверс со внезапной яростью и с силой прикусил губу.
Сержант с сомнением взглянул на него и сказал:
– Я лучше пойду. Капитан делает обход, и мне надо спешить, чтоб он меня здесь не застукал.
У двери он приостановился.
– Кстати, сударь, – внезапно сказал он торговцу, неуклюже смутившись, – а вот что сказала мне
моя жена. Она говорит, что тот небольшой холодильник, который вы дали мне для нее, работает
просто отлично. Он ей ни во что не обходится, и она держит в нем замороженным весь месячный
запас провизии. Я ценю это.
– Все в порядке. Забудьте эту мелочь.
Огромная дверь бесшумно задвинулась за ухмыляющимся сержантом.
Дуцем Барр поднялся со стула.
– Что ж, он честно отплатил нам за холодильник. Посмотрим-ка на эту новую книгу… Какая
жалость, название пропало.
Он размотал около метра пленки и посмотрел ее на свет, затем буркнул:
– Ну, чтоб мне шило в зад, как выражается наш сержант. Это же "Сады Суммы", Деверс.
– Неужели? – произнес торговец без всякого интереса и отодвинул остатки своего ужина. -
Сядьте, Барр. Слушание этой литературы о былых временах ни к чему хорошему не приведет. Вы
поняли, что сказал сержант?
– Да, понял. Ну и что из того?
– Начинается наступление. А мы сидим здесь!
– Где же вы хотели бы сидеть?
– Вы знаете, что я имею в виду. В пустом ожидании пользы нет.
– В самом деле? – Барр осторожно вынимал старую пленку из трансмиттера и устанавливал
новую. – За последний месяц вы немало порассказали мне из истории Установления, и создается
впечатление, что великие вожди во времена прошлых кризисов едва ли делали нечто большее, чем
просто сидели и ждали.
– Ах, Барр, но они знали, что к чему.
– Вы уверены? Полагаю, они так говорили, когда все кончалось, и, насколько мне известно, так
оно и было. Но нет никаких доказательств тому, что дела не шли бы так же хорошо или даже еще
лучше, если бы эти люди не знали, к чему они идут. Глубинные экономические и социальные силы не
направляются отдельными людьми.
Деверс усмехнулся.
– Однако нельзя утверждать, что дела не могли бы обернуться хуже. Ваша аргументация
построена задом наперед, – взгляд его стал задумчивым. – Знаете, может, мне надо было его
пристрелить?
– Кого? Риоза?
– Да.
Барр вздохнул. Его стареющие глаза затуманились воспоминаниями далекого прошлого.
– Убийство – не решение проблемы, Деверс. Я как-то испробовал это, поддавшись искушению,
когда мне было двадцать – но это ничему не помогло. Я уничтожил негодяя, но не имперское ярмо на
Сивенне, а дело было в имперском ярме, а не в негодяе.
– Но Риоз не просто негодяй, док. Он – это вся чертова армия. Без него она развалится. Они
цепляются за него как младенцы. Тот сержант прямо слюни распускает при одном лишь упоминании
о Риозе.
– Все равно. Есть другие армии и другие предводители. Вы должны смотреть глубже. К
примеру, есть этот Бродриг – ни к кому другому Император так не прислушивается. Он может
затребовать сотни кораблей там, где Риозу приходится бороться, имея лишь десять. Я знаю его
репутацию.
– Вот как? Что же говорят о нем? – досада в глазах торговца сменилась острым интересом.
– Хотите краткую характеристику? Он – мерзавец низкого пошиба, с неизменной льстивостью
потрафляющий капризам Императора. Он искренне ненавидим аристократами двора – хотя эти
тунеядцы и сами хороши, – поскольку он не может похвалиться ни знатностью, ни скромностью. Он
является советчиком Императора по всем вопросам, равно как и орудием Императора в самых
поганых делах. Он вероломен по собственному желанию, но верен по необходимости. В Империи нет
человека столь же изысканного в злодействе и столь же жестокого в забавах. И, говорят, нет пути к
императорскому фавору иначе как через него; и нет пути к нему иначе как через бесчестье.
– У-у! – Деверс задумчиво подергал свою аккуратно подстриженную бороду. – И этого-то
сукина сына Император прислал сюда приглядывать за Риозом? Знаете ли вы, что у меня появилась
идея?
– Нет, не знаю.
– Допустим, что этот Бродриг невзлюбит нашу юную Отраду Армии?
– Считайте, что уже невзлюбил. Он вряд ли способен любить кого-либо.
– Так. Допустим, что дела у них пойдут в самом деле плохо. Император может прослышать об
этом, и у Риоза возникнут неприятности.
– Угу. Очень возможно. Но как этого добиться?
– Не знаю. Наверное, Бродрига можно подкупить?
Патриций вежливо засмеялся.
– Некоторым образом да – но не так, как вы подкупили сержанта, не карманным
холодильником. Он – птица высокого полета, и вы не достигнете его масштаба. А если б и смогли, это
себя не оправдало бы. Да, он продажен, но он не обладает даже элементарной порядочностью,
свойственной обыкновенному взяточнику. Он, так сказать, не останется подкупленным – ни за какую
сумму. Подумайте о чем-нибудь еще.
Деверс закинул ногу на ногу, быстро и неустанно покачивая носком.
– Это, впрочем, только черновая мысль…
Он замер: сигнал над дверью опять замигал, и на пороге вновь показался сержант. Он
волновался; его широкое лицо было красным и серьезным.
– Сударь, – начал он в возбужденной попытке выказать уважение, – я очень благодарен за
холодильник, и вы всегда говорили со мной очень здорово, хотя я только сын фермера, а вы знатные
господа…
Его плеядский акцент стал очень сильным, так что его едва можно было понять. Волнение и
глуповатый вид откровенно выдавали его крестьянское происхождение, полностью заслонив
воинскую выправку.
Барр мягко спросил:
– В чем дело, сержант?
– Лорд Бродриг прибудет, чтобы повидать вас. Завтра! Я знаю это потому, что капитан велел
мне подготовить назавтра моих людей к смотру для… для него. Я подумал… я мог бы предупредить
вас…
Барр сказал:
– Благодарю вас, сержант, мы это высоко оценим. Но все в порядке, дорогой мой, нет нужды…
На лице сержанта Лука проступал страх. Он заговорил хриплым шепотом:
– Вы не слыхали, что люди о нем рассказывают. Он продал себя космическому демону. Нет, не
смейтесь. О нем рассказывают самые ужасные вещи. Говорят, за ним повсюду следуют люди с
бластерами, и когда он хочет поразвлечься, то просто приказывает им пристреливать всех, кто
попадется на пути. И они так и делают – а он смеется. Говорят, что даже Император боится его, и что
он заставляет Императора поднимать налоги и не позволяет ему прислушиваться к жалобам народа. И
он ненавидит генерала, вот еще что говорят. Говорят, что он хотел бы его убить, потому что генерал
великий и мудрый. Но наш генерал никому не по зубам и он хорошо знает, что Лорд Бродриг – худой
человек.
Сержант моргнул, улыбнулся, внезапно устыдившись своей собственной вспышки, и
попятился к двери. Он мотнул головой.
– Попомните мои слова. Следите за ним, – сказал он, нырнув в дверной проем.
Деверс посмотрел вверх жестким взглядом:
– Дела вроде обламываются по-нашему, не так ли, док?
– Это зависит, – бесстрастно заметил Барр, – от Бродрига, не правда ли?
Но Деверс не слушая его, задумался. А задумался он глубоко.
…Лорд Бродриг пригнул голову, ступив в тесные жилые отсеки торгового корабля, а за ним
стремительно последовали двое его вооруженных охранников – с профессионально-хмурыми
физиономиями наемных убийц и с пистолетами наготове.
В тот момент Тайный Секретарь не очень-то походил на человека, продавшего свою душу.
Если его и купил демон космоса, видимых знаков своего господства он не оставил. Бродриг скорее
был похож на придворного модника, снизошедшего оживить и скрасить уродливый быт армейской
базы.
Строгий, облегающий покрой его безупречного, сверкающего костюма добавлял, казалось,
Бродригу роста, с высоты которого его холодные, бесстрастные глаза взирали из-за горбинки
длинного носа на торговца. Перламутровые рюши на его запястьях колыхнулись, когда он опустил на
пол свою костяную трость и изящно оперся о нее.
– Нет, – сказал он, сделав небрежный жест, – вы оставайтесь здесь. Не трогайте ваши игрушки:
они нам не пригодятся.
Он потянулся за стулом, тщательно протер его радужным квадратиком ткани, прикрепленной
к рукояти белой трости, и уселся. Деверс глянул было на такой же стул по соседству, но Бродриг
лениво бросил:
– В присутствии Пэра Державы вы будете стоять.
Он улыбнулся. Деверс пожал плечами:
– Если вас не интересуют мои товары для продажи, тогда зачем я здесь?
Тайный Секретарь ждал с холодным видом, и Деверс медленно добавил:
– Сударь.
– Для разговора с глазу на глаз, – сказал секретарь. – Разве похоже, чтоб я отправился за двести
парсеков осматривать всякие безделушки? Я хотел увидеть вас, – он вытащил из инкрустированной
коробочки маленькую розовую таблетку и, осторожно закусив ее зубами, принялся посасывать
неторопливо, с видом дегустатора.
– Например, – сказал он, – кто вы такой? Вы в самом деле гражданин той варварской планеты,
из-за которой разыгралась вся эта военная свистопляска?
Деверс торжественно кивнул головой.
– И вы действительно были захвачены им уже после начала этой возни, которую он именует
войной? Я имею в виду нашего молодого генерала.
Деверс снова кивнул.
– Так! Очень хорошо, мой достойный Чужеземец. Я вижу, что ваша словоохотливость сейчас
пребывает в минимуме. Я ей дам выход. Казалось бы, наш генерал ведет тут бессмысленную войну с
изрядными затратами энергии – и все это против позабытой планеты блошиного размера на краю
неведомо какого места – которая для логично мыслящего человека показалась бы не стоящей и
выстрела из единственной пушки. И все же генерал отнюдь не нелогичен. Напротив, я сказал бы, что
он исключительно рассудителен. Понимаете ли вы меня?
– Не мог бы утверждать этого, сударь.
Секретарь рассмотрел свои ногти и промолвил:
– Тогда слушайте дальше. Генерал не станет бросаться своими людьми и кораблями ради
славных, но бесплодных подвигов. Я знаю, что он любит поговорить о славе и об имперской чести, но
совершенно очевидно, что его потуги изображать из себя одного из несносных старых полубогов
Героической Эпохи несостоятельны. Здесь кроется нечто большее, нежели слава. К тому же он
подозрительно и бессмысленно заботится о вас. Вот если бы вы были моим пленником и сообщили
мне столько же, сколько нашему генералу, я бы вспорол вам брюхо и удавил вашими собственными
кишками.
Деверс словно одеревенел. Взгляд его слегка переместился: сначала на одного из секретарских
громил, потом на другого. Оба были готовы – и глаза у обоих светились алчностью.
Секретарь усмехнулся.
– Ну, вы однако молчун, черт вас дери. По словам генерала, даже Психозонд не произвел на
вас впечатления. Кстати, рассказывать мне такое с его стороны было большой ошибкой, поскольку
убедило меня в том, что наш молодой воитель – трепло и лгунишка.
Он, видимо, был в очень веселом настроении.
– Мой честный торговец, – добавил Бродриг, – у меня есть мой собственный Психозонд, такой,
который должен вам подойти необычайно. Поглядите-ка…
И между его большим и указательным пальцами возникли сложно разрисованные, розово-
желтые прямоугольники, природа которых была совершенно очевидной и определенной.
– Это похоже на деньги, – заметил Деверс.
– Да, это деньги – и лучшие деньги в Империи, ибо они обеспечены моими поместьями,
которые более обширны, нежели императорские. Сто тысяч кредитов. И все здесь! Между двух
пальцев! Ваши!
– А за что, сударь? Я хороший торговец, но торговля всегда основана на взаимности.
– За что? За правду! Чего добивается генерал? Зачем он ведет эту войну?
Латан Деверс вздохнул и задумчиво погладил бороду.
– Чего он добивается? – глаза его следили за движением рук секретаря, отсчитывающего
деньги медленно, бумажку за бумажкой. – Говоря по существу, Империи.
– Хм. До чего тривиально! Все кончается этим. Но каким образом? Что за привлекательный и
ясный путь ведет с края Галактики к имперским высотам?
– Установление, – с горечью произнес Деверс, – имеет свои тайны. У них есть книги, старинные
книги – такие древние, что язык, которым они написаны, знаком только нескольким людям из самой
верхушки. Но тайны эти окружены религиозными ритуалами, и никто не может ими воспользоваться.
Я пробовал – и вот оказался здесь, а там меня ждет смертный приговор.
– Понятно… Ну а в чем заключаются эти древние тайны? Давайте, давайте, говорите, потому
что за сто тысяч я заслуживаю знать мельчайшие подробности.
– Трансмутация элементов, – коротко сказал Деверс.
Глаза секретаря прищурились и утеряли часть своей отрешенности.
– Мне говорили, что практическая трансмутация согласно законам атомной физики
невозможна.
– Это так и есть, если использовать атомные силы. Но древние были смышлеными ребятами.
Имеются источники большей мощи, нежели атом. Если б Установление использовало эти источники,
как я предлагал…
Деверс почувствовал мягкое, вкрадчивое ощущение где-то под ложечкой. Наживка
подергивалась: рыба обнюхивала ее.
Секретарь внезапно произнес:
– Продолжайте. Генерал, разумеется, в курсе всего этого. Но что же он собирается делать,
когда закончит эту опереточную войну?
Деверс говорил каменно-спокойным голосом:
– С помощью трансмутации он будет контролировать экономику во всех пределах вашей
Империи. Все месторождения минералов не будут стоить ни гроша, когда Риоз сможет делать
вольфрам из алюминия и иридий из железа. Вся система производства, основанная на недостатке
одних элементов и изобилии других, полетит с катушек. Последует самая большая свалка из когда-
либо виденных Империей, и только Риоз будет в состоянии остановить ее. Тут как раз встает вопрос
использования упомянутой мною новой силы, но у Риоза по отношению к ней не будет религиозного
трепета. Теперь его ничто не остановит. Он схватит Установление за шиворот, а покончив с ним, он
через два года будет Императором.
– Так, – Бродриг весело рассмеялся. – Иридий из железа, вы говорите? Полно, хотите, я выдам
вам государственную тайну? Знаете ли вы, что Установление уже вступило в сношения с генералом?
Спина Деверса застыла.
– Вы выглядите удивленным. А почему бы и нет? Теперь это кажется вполне логичным. Они
предложили ему сто тонн иридия в год, чтобы заключить мир. Сто тонн железа, превращенного в
иридий в нарушение их религиозных принципов, чтобы спасти свою шкуру. Достаточно хорошая
цена, но неудивительно, что наш стойко неподкупный генерал отказался – раз он может получить и
иридий, и Империю. А бедный Клеон еще называл его своим единственным честным генералом. Мой
бородатенький купец, ты заработал свои деньги.
Он швырнул их, и Деверс кинулся собирать разлетевшиеся банкноты.
Лорд Бродриг остановился у двери и обернулся.
– Одно предостережение, торговец. Мои товарищи по играм не имеют ни ушей, ни языков, ни
образования, ни интеллекта. Они не могут ни слышать, ни говорить, ни писать, ни даже быть
чувствительными к Психозондированию. Но они исключительно опытны в оригинальных способах
казни. Я купил вас, друг мой, за сто тысяч кредитов. Вы будете хорошим и ценным приобретением.
Если вы когда-либо забудете, что вы куплены, и попытаетесь… скажем… повторить наш разговор
Риозу, вы будете казнены. Но казнены по моему способу.
И на изысканном лице вдруг проявились резкие черты алчной жестокости, превратившие
заученную улыбку в красногубый оскал. На одну мимолетную секунду Деверс увидел, как
космический демон, купивший его нанимателя, выглянул из его глаз.
Молча, под двумя наведенными на него бластерами "друзей" Бродрига, он вернулся в свою
камеру.
На вопрос Дуцема Барра он ответил задумчиво, но с довольным видом:
– Нет! А самое невероятное вот в чем: это он подкупил меня.
…Два месяца непростой войны оставили свой отпечаток на Беле Риозе. В нем появилась
тяжеловесная важность – и вдобавок раздражительность.
Он нетерпеливо обратился к сержанту Луку, чьи глаза светились обожанием:
– Подождите снаружи, солдат, и когда я закончу, отведите этих людей обратно в их
помещение. Никого не впускать без моего вызова. Никого, понимаете?
Сержант, напряженно отдав честь, покинул комнату. Риоз, недовольно бормоча, сгреб
ожидавшие его бумаги со стола, швырнул их в верхний ящик и захлопнул его.
– Садитесь, – бросил он обоим. – У меня мало времени. Строго говоря, мне вообще не
следовало бы здесь находиться, но увидеть вас было необходимо.
Он повернулся к Дуцему Барру, чьи длинные пальцы поглаживали хрустальный куб, в
котором помещалось призрачное подобие морщинистого, сурового лица Его Императорского
Величества Клеона II.
– Во-первых, патриций, – сказал генерал, – ваш Селдон проигрывает. Честно говоря, он здорово
сражается, потому что эти люди с Установления налетают как не знающие страха пчелы и дерутся как
безумцы. Каждая планета упорно обороняется, а после захвата поднимает такие мятежи, что
удерживать эти планеты не проще, чем завоевывать. Но их захватывают и удерживают. Ваш Селдон
проигрывает.
– Но он еще не проиграл, – вежливо прошептал Барр.
– Само Установление менее оптимистично настроено. Они предлагали мне миллионы, чтобы я
не подвергал этого Селдона окончательной проверке.
– Слухи об этом уже доходили.
– Так значит, слухи опередили меня? А о последних новостях тоже известно?
– Каких последних новостях?
– Ну как же, о том, что Лорд Бродриг, любимец Императора, по своей собственной просьбе
сделался заместителем командующего.
В первый раз заговорил Деверс:
– По собственной просьбе, босс? Как это? Неужели вам стал нравиться этот тип? – он
усмехнулся.
Риоз спокойно ответил:
– Нет, не сказал бы. Просто он купил этот пост за то, что я счел честной и адекватной платой.
– Какой еще платой?.
– Такой, как запрос к Императору о подкреплениях.
Презрительная усмешка Деверса стала шире.
– Эге! Он связался с Императором? И я полагаю, босс, вы все ждете этих подкреплений, а они
еще ох как далеко! Я верно говорю?
– Нет! Они уже прибыли. Пять линейных кораблей, стремительных и мощных – и с личным
поздравлением Императора. Да и другие корабли уже в пути. Что-то не так, торговец? – спросил он
саркастически.
– Ничего! – выговорил Деверс внезапно застывшими губами.
Риоз вышел из-за стола и остановился перед торговцем, положив руку на приклад бластера.
– Я говорю: что-то не так, торговец? Новости, как видно, обеспокоили вас. Случайно в вас
внезапно не пробудился интерес к Установлению?
– Нет.
– Да, кстати… Относительно вас имеются непонятные факты.
– Вот как, босс? – Деверс улыбнулся сжатыми губами и стиснул кулаки в карманах. – Вы их
только поставьте в ряд, и я тут же вам его опрокину.
– Вот они. Вы были захвачены с легкостью. Вы сдались после первого же удара, когда
обшивка вашего корабля едва подгорела. Вы были готовы без труда изменить своей планете, и даже
бесплатно. Все это интересно, не правда ли?
– Я больше всего люблю быть на побеждающей стороне, босс. Я здравомыслящий человек – вы
сами же меня так назвали.
Риоз хрипло произнес:
– Допустим! Но ни один торговец с тех пор не был захвачен. Нет ни одного торгового корабля,
который не имел бы скорости, достаточной для бегства. Нет торгового корабля, который не имел бы
защитного поля, способного в бою выдержать залпы легкого крейсера. И нет торговца, который не
дрался бы до смерти, когда обстоятельства того требовали. Именно торговцы, как выяснилось,
являются вождями и подстрекателями партизанской войны на оккупированных планетах и налетов на
занятое нами пространство. Что ж, значит, вы оказались единственным здравомыслящим человеком?
Вы не сражались и не бежали, а стали предателем, хотя об этом вас даже не просили. Вы
единственный, абсолютно единственный – в сущности, подозрительно единственный.
Деверс мягко сказал:
– Я понимаю, что вы имеете в виду, но у вас ничего нет против меня. Я здесь уже шесть
месяцев – и все время был пай-мальчиком.
– Вы им были, и я отплатил вам хорошим обращением. Я оставил ваш корабль нетронутым и
выказывал вам всяческое внимание. Но вы не пошли навстречу. К примеру, нам могла бы принести
пользу открыто предложенная вами информация об имеющихся у вас устройствах. Принципы
атомной техники, лежащие в основе их действия, используются, судя по всему, в некоторых наиболее
опасных системах оружия Установления. Правильно?
– Я только торговец, – сказал Деверс, – а не один из этих надутых техников. Я продаю всю эту
дребедень, а не изготовляю ее.
– Ну что ж, скоро разберемся. За этим-то я и прибыл. К примеру, ваш корабль будет осмотрен
на предмет поисков персональной силовой защиты. Вы никогда не носили ее; а все солдаты
Установления ее имеют. Это будет достаточным доказательством, что кое-какую информацию вы
решили утаить от меня. Верно?
Ответа не последовало. Риоз продолжал:
– Будут и более прямые доказательства. Я прихватил с собой Психозонд. В свое время он не
сработал, но контакты с врагом учат многому.
Его голос становился все более угрожающим, и Деверс ощутил, как ему в диафрагму уперся
бластер – бластер генерала, дотоле покоившийся в кобуре.
Генерал тихо произнес:
– Вы снимете свой браслет и все прочие металлические украшения и отдадите их мне.
Немедленно! Да, атомные поля можно исказить, и Психозонд станет зондировать только шум. Это
так. Я это учту.
Приемник на столе генерала засветился, и информационная капсула со щелчком скользнула в
желобок, рядом с которым все еще стоял Барр, держа в руках объемный императорский бюст.
Риоз вернулся за стол, с бластером наготове. Он сказал Барру:
– Вы тоже, патриций. Ваш браслет вас выдает. Вы, однако, до этого были мне полезны, и я не
мстителен, но я буду решать судьбу вашей взятой в заложники семьи согласно результатам
психозондирования.
И в тот момент, когда Риоз наклонился, чтобы взять капсулу, Барр поднял заключенный в
хрусталь бюст Клеона и спокойно и методично опустил его на генеральскую голову.
Это произошло слишком быстро. Деверс даже не успел опомниться. В старика словно
внезапно вселился бес.
– Уходим! – прошипел Барр сквозь стиснутые зубы. – Быстро!
Он схватил упавший бластер Риоза и запихнул его под свою блузу.
Когда они появились из едва приоткрытой двери, сержант Лук обернулся. Барр беспечно
бросил:
– Ведите, сержант!
Деверс закрыл дверь за собой.
Сержант Лук молча довел пленников до их помещения, а затем, после секундной паузы -
повел их дальше, поскольку дуло бластера уперлось ему в ребро, а жесткий голос прошептал в ухо:
– К торговому кораблю!
Деверс ступил вперед, чтобы открыть люк, а Барр сказал:
– Стойте, где стоите, Лук. Вы были порядочным человеком, и мы не намерены убивать вас.
Но сержант узнал монограмму на оружии. Со сдавленной яростью он воскликнул:
– Вы убили генерала!
С диким, неразборчивым воплем он слепо бросился на разрушительный выстрел бластера и
рухнул полуобгоревшей грудой.
Торговый корабль поднимался над мертвой планетой до тех пор, пока не замигали опасливо
сигнальные огни и на фоне кремовой паутины огромной Галактической Линзы в небе не появились
черные силуэты.
Деверс мрачно сказал:
– Держитесь как следует, Барр – и посмотрим, есть ли у них корабль, сравнимый по скорости с
моим.
Он знал, что такого не найдется!
В открытом космосе голос торговца зазвучал устало и невыразительно:
– Наживка, скормленная мной Бродригу, оказалась слишком хороша. Кажется, он столковался
с генералом.
Они стремительно мчались в глубины звездной мешанины, именующейся Галактикой.
8. К Трантору
Деверс склонился над маленьким тусклым шариком, следя за едва заметными признаками
жизни. Система анализа направлений медленно и тщательно прощупывала пространство снопами
позывных.
Барр терпеливо наблюдал, сидя на невысокой койке в углу. Он спросил:
– Их следов больше нет?
– Имперских болванов? Нет, – буркнул торговец в явном нетерпении. – Мы давно оторвались
от этих жестянок. Космос! В этих слепых прыжках через гиперпространство нам здорово повезло, что
мы не угодили в брюхо какой-нибудь звезде. Да они не смогли бы догнать нас, даже если б имели
превосходство в скорости.
Он снова уселся и рывком расстегнул воротник.
– Не знаю, чего натворили здесь имперские обалдуи. Кажется, ориентация сбита.
– Я так понимаю, что вы стараетесь связаться с Установлением?
– Я вызываю Ассоциацию – точнее, пытаюсь это сделать.
– Ассоциацию? Кто это такие?
– Ассоциация Независимых Купцов. Никогда не слышали о ней, правда? Ну, не вы один. О нас
пока еще не кричат повсюду.
На некоторое время воцарилась тишина. Индикатор приема по-прежнему не оживал, и Барр
спросил:
– А мы в пределах досягаемости?
– Не знаю. Я едва представляю, где мы находимся, по одним лишь прикидкам. Вот почему я
вынужден использовать систему анализа направлений. Это, знаете ли, может занять годы.
– Да ну? – сказал Барр, указывая пальцем на шар.
Деверс вскочил и поправил наушники. В темной сфере засияла белая искорка.
В течение получаса Деверс лелеял хрупкую, едва ощутимую нить связи, протянувшуюся через
гиперпространство, чтобы соединить две точки, которые медлительный свет связал бы за пятьсот лет.
Затем, безнадежно откинувшись назад, он поднял голову и снял наушники.
– Давайте поедим, док. Там игольчатый душ, который вы можете, если хотите, использовать,
но о горячей воде позабудьте.
Он присел перед одним из шкафчиков у стены и покопался в содержимом.
– Вы не вегетарианец, я надеюсь?
– Я всеяден, – сказал Барр. – Но как насчет Ассоциации? Связь уже утеряна?
– Похоже на то. Расстояние было предельным, даже слишком. Впрочем, неважно. Я узнал все,
что следовало.
Он выпрямился и положил на стол два металлических контейнера.
– Выждите только пять минут, док, потом открывайте, надавив на кнопку. Это будет сразу
тарелка, вилка и еда – весьма удобно, если вы спешите и не интересуетесь такими мелочами, как
салфетки. Думаю, вам хочется узнать, что я выяснил у Ассоциации.
– Если это не секрет.
Деверс покачал головой.
– Не для вас. То, что сказал Риоз, было правдой.
– Насчет предложения дани?
– Угу. Они предложили ее и получили отказ. Дела плохи. Сражения идут у внешних солнц
Лориса.
– Лорис близок к Установлению?
– Как? Ах да, вы же не знаете. Это одно из бывших Четырех Королевств. Можно назвать его
частью внутренней линии обороны. Но хуже всего не это. Они сражались против больших кораблей,
до этого не встречавшихся. Стало быть, Риоз не морочил нам голову. Он действительно получил
новые корабли, Бродриг действительно сменил свою ориентацию, а я только осложнил все дело.
С унылым видом он замкнул контакты пищевого контейнера и проследил, как тот аккуратно
раскрылся. От блюда, похожего на тушеное мясо, по всему помещению распространился ароматный
пар. Дуцем Барр уже начал есть.
– Тогда, – сказал Барр, – хватит импровизаций. Здесь мы бессильны. Мы не можем прорваться
сквозь имперские ряды, чтобы вернуться на Установление, не можем сделать ничего. Наиболее
разумное – терпеливо ждать. Однако я уверен, что долго ждать не придется, ежели Риоз добрался до
внутренних рубежей.
Тут Деверс отложил вилку.
– Значит, ждать? – огрызнулся он сердито. – С вами-то все в порядке. Вы ничего не поставили
на карту.
– Не поставил? – Барр улыбнулся кончиками губ.
– Нет. В сущности, вот что я вам скажу, – раздражение Деверса вырвалось наружу. – Я устал
смотреть на всю эту историю как на нечто этакое, любопытное, на столе, под микроскопом. У меня
там погибают друзья; и целый мир, моя родина, тоже погибает. Вы посторонний. Вам этого не понять.
– Я видел, как погибают друзья, – руки старика вяло лежали на коленях, глаза были закрыты. -
Вы женаты?
– Купцы не женятся, – ответил Деверс.
– Ну а я имею двух сыновей и племянника. Они были предупреждены, но по определенным
причинам ничего не могли поделать. Наше бегство означает для них смерть. Моя дочь и двое моих
внуков, как я надеюсь, успели покинуть планету и ныне находятся в безопасности, но даже не считая
их, я уже потерял больше вас.
Деверс продолжал пребывать в угрюмом гневе.
– Я понимаю. Но это был вопрос выбора. Вы могли продолжать перебрасываться мячиками с
Риозом. Я никогда не просил вас…
Барр покачал головой.
– Это не был вопрос выбора, Деверс. Можете облегчить свою совесть: я рисковал своими
сыновьями не ради вас. Я сотрудничал с Риозом так долго, как только мог. Но тут появился
Психозонд.
Сивеннский патриций открыл глаза, полные острой боли.
– Риоз как-то явился ко мне: это было больше года назад. Он говорил о культе, сложившемся
вокруг волшебников, но истины не уловил. Это не совсем культ. Видите ли… Уже сорок лет, как
Сивенна угодила в те невыносимые тиски, что угрожают теперь и вашему миру. Пять восстаний были
раздавлены. Затем я нашел древние хроники о Хари Селдоне – и теперь этот "культ" выжидает. Он
ждет прихода "волшебников" и готов к этому дню. Предводители тех, кто ждет – мои сыновья. Вот
какой секрет скрыт в моем сознании, которого Зонд никогда не должен коснуться. И поэтому мои
сыновья должны умереть как заложники, ибо иначе их казнят как мятежников – и вместе с ними
погибнет половина Сивенны. Как видите, выбора у меня не было! И я отнюдь не посторонний.
Взгляд Деверса поник, и Барр мягко продолжал:
– Надежды Сивенны связаны с победой Установления. Мои дети будут принесены в жертву
победе Установления. А Хари Селдон не предсказывал заранее неизбежного спасения Сивенны, как
сделал это для Установления. Я не уверен ни в чем для своего народа. Я могу лишь надеяться.
– И при этом вы все до сих пор предпочитаете ждать. Даже когда имперский флот уже у
Лориса.
– Я бы ждал, исполненный уверенности, – просто сказал Барр, – даже если бы Риоз высадился
на самой планете Терминус.
Торговец хмурился с безнадежным видом.
– Не знаю. Эти расчеты не могут работать подобным образом, просто как волшебство.
Психоистория там или нет, но противник чрезвычайно силен, а мы слабы. Что может теория Селдона
поделать с этим фактом?
– Делать ничего не надо. Все уже сделано. Все идет сейчас полным ходом. Если вы не
слышите, как крутятся шестеренки и бьют колокола, то ход событий от этого не меняется.
– Может быть, и все же мне хотелось бы, чтобы вы окончательно раскроили череп Риозу. Он
враг больший, нежели вся его армия.
– Прикончил Риоза? Если его заместитель по командованию – Бродриг? Бродриг давным-давно
успел себя проявить. – Лицо Барра заострилось от ненависти. – Вся Сивенна оказалась бы в
заложниках. Существует планета, пять лет назад потерявшая каждого десятого мужчину – просто из-
за невозможности выплатить повышенные налоги. А сборщиком налогов был тот же Бродриг. Нет,
пусть Риоз живет. В сравнении с бродриговыми штуками его кара выглядит милосердием.
– Но шесть месяцев, целых шесть месяцев провести на вражеской базе – и ничего не добиться!
– могучие руки Деверса стиснулись так, что суставы захрустели. – Ничего не добиться!
– Погодите. Вы мне напомнили… – Барр порылся в кармане. – Вы могли бы записать в актив
это.
И он бросил на стол маленький металлический шарик. Деверс схватил его.
– Что это?
– Капсула с сообщением. Тем, которое Риоз получил до того, как я его стукнул. Это чего-
нибудь стоит?
– Не знаю. Зависит от того, что там внутри! – Деверс уселся и осторожно повертел капсулу в
руках.
…Когда Барр вышел из-под холодного душа под мягкую и теплую струю воздушной сушилки,
он увидел, как Деверс, молчаливый и углубленный в себя, возится за рабочим столом.
Ритмично похлопывая себя по телу, сивеннец громко спросил:
– Что это вы делаете?
Деверс посмотрел вверх. В его бороде поблескивали капельки пота.
– Собираюсь вскрыть эту капсулу.
– Но можете ли вы ее открыть, не располагая личными характеристиками Риоза? – в голосе
сивеннца послышалось легкое удивление.
– Если бы не мог, я бы ушел из Ассоциации и до конца жизни не рисковал бы опять податься в
шкиперы. Я уже сделал трехмерный электронный анализ ее внутренностей, и у меня есть всякие
маленькие штучки, о которых Империя и не слыхивала – специально для того, чтобы ковыряться в
капсулах. И вообще я, между нами говоря, был когда-то взломщиком. Торговец должен быть всем
понемногу.
Он склонился над шариком, осторожно прощупывая его маленьким плоским инструментом,
который вспыхивал красными огоньками при каждом легком прикосновении.
– Эта капсула, однако, грубо сработана, – заметил Деверс. – Имперские болваны, как видно, не
такие уж гиганты в подобных тонких делах. Это видно простым глазом. Видали когда-нибудь
капсулы Установления? Они вполовину меньше и, первым делом, непроницаемы для электронного
анализа.
И он снова напрягся. Было видно, как вздулись под рубашкой его мускулы. Он слегка надавил
крошечный зонд…
Это произошло бесшумно, но Деверс расслабился и вздохнул. В руке его была сверкающая
сфера, и заключенное в ней сообщение начало развертываться подобно свитку.
– От Бродрига, – сказал он, добавив с презрением: – Материал для записи – устойчивый. А в
капсулах Установления сообщения за минуту превращаются в газ.
Но Дуцем Барр жестом попросил его замолчать. Он быстро прочел сообщение.
ОТ АММЕЛЯ БРОДРИГА, ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОСЛАННИКА
ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, ТАЙНОГО СЕКРЕТАРЯ
СОВЕТА И ПЭРА ДЕРЖАВЫ.
БЕЛУ РИОЗУ, ВОЕННОМУ ГУБЕРНАТОРУ СИВЕННЫ,
ГЕНЕРАЛУ ИМПЕРСКИХ ВОЙСК И ПЭРУ ДЕРЖАВЫ.
Я ПРИВЕТСТВУЮ ВАС.
ПЛАНЕТА #1120 БОЛЕЕ НЕ СОПРОТИВЛЯЕТСЯ.
НАМЕЧЕННЫЙ ПЛАН НАСТУПЛЕНИЯ ПРОДОЛЖАЕТ
ВЫПОЛНЯТЬСЯ НЕУКОСНИТЕЛЬНО. ПРОТИВНИК ЯВНО
СЛАБЕЕТ, И ПРЕДПОЛАГАЕМАЯ ИТОГОВАЯ ЦЕЛЬ БУДЕТ,
НЕСОМНЕННО, ДОСТИГНУТА.
Барр поднял взгляд от почти микроскопически напечатанного текста и с горечью воскликнул:
– Дурак! Чертов хлыщ! Написать этакое!
– В чем дело? – спросил несколько разочарованный Деверс.
– В том то и дело, что ни в чем, – заключил Барр. – Наш придворный подлиза играет теперь в
генерала. В отсутствие Риоза он сделался полевым командиром и тешит свою презренную душу,
выблевывая напыщенные рапорты касательно воинских дел, отношения к которым он не имеет.
"Такая-то планета более не сопротивляется"! "Наступление развивается"! "Противник слабеет"!
Павлин с космическим вакуумом в голове!
– Ну, ну, погодите минутку. Постойте-ка…
– Да выкиньте вы ее, – старик огорченно отвернулся. – Галактике ведомо – я и не ожидал, что
здесь будет содержаться что-то сногсшибательное. Но в военное время резонно полагать, что даже
самый рутинный приказ, не поступивший вовремя, может замедлить военные действия и привести к
осложнениям. Вот почему я подобрал капсулу. Но такое! Лучше было бы ее оставить. Это отняло бы
у Риоза минуту времени, которую он теперь употребит с большей пользой.
Но Деверс взъярился.
– Да замолчите вы и перестаньте тут метаться! Ради Селдона!
Он сунул серебряный листок послания под нос Барру.
– Теперь прочитайте это снова. Что он имеет в виду под "предполагаемой итоговой целью"?
– Завоевание Установления. Что же еще?
– Да? А может, он имеет в виду завоевание Империи. Вы же сами знаете – он полагает, что это
и есть настоящая итоговая цель.
– Ну и что из этого?
– Что из этого?! – усмешка Деверса потерялась в его бороде. – Я покажу вам, что. Смотрите.
Щедро украшенный монограммами свиток-послание был возвращен на место движением
пальца. С мягким звоном он исчез, и шар снова сделался цельным и гладким. Где-то внутри
послышалось тихое жужжание механизма, случайными движениями перемешивающего положение
деталей.
– Итак, способа открыть эту капсулу, не зная персональных характеристик Риоза, не
существует. Ведь так?
– По мнению Империи – так, – согласился Барр.
– Значит, содержащиеся в ней свидетельства нам неизвестны и абсолютно аутентичны.
– По мнению Империи – да, – повторил Барр.
– А Император может ее вскрыть, не правда ли? Персональные характеристики официальных
лиц должны иметься в их делах. В Установлении принято именно так.
– В имперской столице – тоже, – подтвердил Барр.
– Тогда, если вы, сивеннский патриций и Пэр Державы, скажете этому Клеону, этому
Императору, что его любимый попугай и его блистательнейший генерал сообща задумали
вышвырнуть его с трона, и в качестве доказательства вручите ему капсулу, что он подумает насчет
"итоговых целей" Бродрига?
Барр устало опустился в кресло.
– Погодите, я не вполне понимаю вас, – он погладил свою высохшую щеку и добавил: – Вы
ведь это не всерьез, а?
– Всерьез, – Деверс был сердит и взволнован. – Слушайте: девятерым из последних десяти
Императоров перерезали глотки или выпустили кишки их собственные генералы с большими
замыслами в головах. Вы сами мне это не раз говорили. Старина Император поверит нам так быстро,
что Риоз и ахнуть не успеет.
Барр пробурчал:
– Видите ли, он это серьезно! Клянусь Галактикой, человече, вы же не можете разделаться с
Селдоновским кризисом с помощью такого притянутого за уши, книжного замысла. А если бы эта
капсула никогда не попала в ваши руки? А если бы Бродриг не употребил слова "итоговый"? Селдон
не мог рассчитывать на слепое счастье.
– Если слепое счастье привалило именно нам, то нет никаких доводов, что Селдон не мог бы
им воспользоваться.
– Несомненно. Но… но… – Барр остановился, потом заговорил спокойно, но с видимым
напряжением: – Послушайте, во-первых, как вы доберетесь до планеты Трантор? Вы не знаете ее
положения в пространстве, а я, конечно, не помню координат, не говоря уже об эфемеридах. Вы даже
не знаете своего собственного положения в космосе.
– В космосе потеряться нельзя, – ухмыльнулся Деверс, подходя к пульту. – Мы сядем на
ближайшую планету и вернемся со знанием местоположения и лучшими навигационными картами,
которые можно будет приобрести за сто тысяч хрустящих бумажек Бродрига.
– И с упертым в живот бластером. Наши описания, вероятно, имеются на каждой планете этого
квадранта Империи.
– Док, – терпеливо сказал Деверс, – не вешайте вы нос по каждому поводу. Риоз сказал, что мой
корабль сдался слишком легко и, братец вы мой, он не шутил. Этот корабль имеет достаточную
огневую мощь и достаточно подкачанное защитное поле, чтобы противостоять всему, что мы можем
повстречать здесь, вдали от границы. И персональные поля у нас тоже есть. Как вы знаете, имперские
олухи их так и не нашли, но они и не предназначались для них.
– Хорошо, – сказал Барр, – хорошо. Допустим, вы на Транторе. Как вы увидите Императора?
Вы думаете, у него есть приемные часы?
– Допустим, мы побеспокоимся об этом, когда будем на Транторе, – сказал Деверс.
И Барр беспомощно проворчал:
– Все отлично. Я уже полвека мечтал перед смертью повидать Трантор. Делайте, что хотите.
Гиператомный мотор включился. Мигнули огни и последовал слабый внутренний рывок,
отмечающий уход в гиперпространство.
9. На Транторе
Звезды располагались так же густо, как сорняки на заброшенном поле, и Латан Деверс
впервые обнаружил, что цифры справа от запятой приобрели первостепенное значение для расчета
бросков через гиперпространство. Необходимость скачков длиной не более светового года вызывала
ощущение клаустрофобии. Однообразно блещущее небо казалось тревожно жестким: оно буквально
исчезало в море излучения.
В центре скопления из десяти тысяч звезд, свет которых рвал на куски едва подступающую
тьму, плыла огромная имперская планета Трантор.
Трантор был не просто планетой: это было живое биение пульса Империи из двадцати
миллионов планетных систем. Трантор имел одну функцию – администрирование; одно назначение -
правительственное; один производимый продукт – законы.
Весь Трантор носил печать этой функциональности. На его поверхности не было ничего
живого, кроме человека, его домашних животных и их паразитов. За пределами ста квадратных миль
вокруг императорского дворца нельзя было обнаружить ни стебелька травы, ни кусочка открытой
земли. За пределами дворца не было воды, иначе как внутри огромных подземных цистерн,
содержавших ее запас для всей планеты.
Блестящий, неразрушимый, нержавеющий металл, составляющий неразрывную поверхность
планеты, служил основой для гигантских металлических строений, усеивавших планету. Строения
были соединены шоссе, пронизаны коридорами, разделены на ячейки, водружены на колоссальные
торговые центры площадью в целые мили, увенчаны блистательными дворцами развлечений, где по
ночам бурлила жизнь.
Можно было обойти вокруг всей планеты Трантор, ни разу не покидая это составное здание,
не видя города снаружи.
Флотилия кораблей, превосходящая числом все когда-либо имевшиеся в распоряжении
Империи военные флоты, каждый день опускала свой груз на Трантор, чтобы прокормить сорок
миллиардов человек, от которых взамен требовалось аккуратно распутывать мириады нитей,
спиралями сходившихся к центральной администрации. То было наиболее сложно устроенное
правительство из всех известных Человечеству.
Двадцать аграрных миров являлись житницей Трантора. Вселенная находилась у него в
услужении…
Плотно охваченный с обеих сторон огромными металлическими лапами, торговый корабль
мягко опустился на широкий скат, ведущий к ангару. К этому моменту Деверс уже проложил себе
путь сквозь бесконечные сложности мира, основанного на работе с бумагами и приверженного
принципу "все документы – в четырех экземплярах".
Уже имела место предварительная задержка в космосе, где первые же вопросы превратились в
сотню анкет, подлежащих заполнению. Затем последовали бесчисленные собеседования, стандартная
процедура простого Зондирования, фотографирование корабля, характерологический анализ обоих
пассажиров с последующей регистрацией, поиски контрабанды, уплата налога на въезд – и, наконец,
вопрос об удостоверениях личности и гостевых визах.
Дуцем Барр был сивеннцем и подданным Императора, но Латан Деверс являлся неизвестным,
без необходимых документов. Дежурный чиновник был убит горем, но пропустить Деверса было
никак нельзя. По сути дела его следовало задержать для официального расследования.
Откуда-то появилась сотня кредитов в новеньких, хрустящих банкнотах, обеспеченных
состоянием Лорда Бродрига – и быстро перешла из рук в руки. Чиновник важно откашлялся, и горе
его растаяло. Из соответствующего ящичка возник чистый бланк, который был заполнен быстро и
умело и должным образом характеризовал Деверса.
Двое – торговец и патриций – вступили на Трантор.
В ангаре торговый корабль, в свою очередь, был учтен, сфотографирован, записан;
содержимое проверено; удостоверения личности пассажиров скопированы – и за все это были
выплачены, записаны и приняты соответствующие суммы.
А затем Деверс оказался на обширной террасе, под ярким белым солнцем. На террасе
судачили женщины, визжали дети, а мужчины лениво потягивали напитки и внимали огромным
телевизорам, оравшим последние новости Империи.
Барр уплатил требуемое количество иридиевых монет и взял верхнюю из газет, лежавших в
стопке. Это были "Имперские Новости" Трантора, официальный правительственный орган. В глубине
помещения, тихо щелкая, печатались дополнительные выпуски – под дистанционным контролем
машин, работавших в редакции "Имперских Новостей", на расстоянии десяти тысяч миль отсюда по
коридорам или шести тысяч по воздуху. Одновременно еще десять миллионов экземпляров
печатались в десяти миллионах аналогичных помещений по всей планете.
Барр глянул на заголовки и тихо спросил:
– С чего начнем?
Деверс старался стряхнуть с себя подавленность. Он попал во вселенную, далеко отстоящую
от его собственной, в мир, ошеломляющий своей сложностью, к людям, чьи занятия были
непостижимы, чей язык был почти непонятен. Его окружали, нависая над ним, сияющие
металлические башни, вереницами тянувшиеся за горизонт; вся кипучая, беззаботная жизнь планеты-
метрополии отбрасывала его в ужасающий мрак изоляции и создавала ощущение собственной
незначительности. Он выговорил:
– Лучше решайте сами, док.
Барр был спокоен и разговаривал тихо:
– Я старался объяснить вам, но пока не увидишь своими глазами, поверить в это трудно.
Известно ли вам, сколько человек ежедневно хочет увидеть Императора? Около миллиона. А известно
ли вам, скольких он принимает? Около десяти. Притом мы должны действовать через гражданские
службы, а это еще осложняет дело. Но мы не можем позволить себе тратиться на аристократию.
– У нас есть почти сто тысяч.
– В такую сумму нам обойдется лишь один Пэр Державы, а чтобы проложить путь к
Императору, понадобятся по крайней мере трое-четверо. Того же самого можно будет достичь через
посредство пятидесяти главных комиссионеров и старших распорядителей, зато они будут стоить
нам, вероятно, лишь по сто кредитов каждый. Переговоры буду вести я. Во-первых, они не разберут
вашего акцента, а во-вторых, вы не знаете этикета имперского взяточничества. Это особое искусство,
можете не сомневаться… Ага! Вот, посмотрите!
Он протянул газету Деверсу. Третья страница "Имперских Новостей" содержала то, что
разыскивал Барр.
Деверс читал медленно. Язык был непривычным, но смысл понятен. Он поднял голову, и
взгляд его был темен от беспокойства. Он гневно хлопнул газетным листом по тыльной стороне
ладони.
– Вы думаете, этому можно доверять?
– В определенных пределах, – спокойно ответил Барр. – Крайне маловероятно, чтобы флот
Установления был уничтожен. Об этом, по-видимому, сообщалось уже несколько раз, если следовать
логике обычных военных репортажей на столичной планете, вдали от настоящих сражений. Скорее
всего это означает, что Риоз выиграл еще одну битву – что вполне похоже на правду. Сказано, что он
захватил Лорис. Это ведь главная планета Королевства Лорис?
– Да, – пробормотал Деверс, – уже бывшего Королевства Лорис. Она не более чем в двадцати
парсеках от Установления. Док, нам надо действовать быстро.
Барр пожал плечами.
– На Транторе нельзя торопиться. Слишком торопливые кончают свои дни под дулом
атомного бластера.
– Сколько же времени это займет?
– Если повезет, месяц. Лишь бы нам хватило наших ста тысяч. Лишь бы Императору не
взбрело в голову отправиться на Летние Планеты, где он вообще не принимает просителей.
– Но Установление…
– …Позаботится само о себе, как всегда. Пойдемте, подумаем об обеде. Я голоден. И потом,
вечер принадлежит нам, и мы вполне можем его использовать. Мы больше никогда не увидим
Трантора или другой подобной планеты, сами понимаете.
…Правительственный Комиссионер Внешних Провинций беспомощно всплеснул пухлыми
ручками и уставился на посетителей близорукими, как у совы, глазами.
– Но Император не расположен, господа. Совершенно бесполезно докладывать моему
начальству. Его Императорское Величество уже неделю никого не принимает.
– Нас он примет, – сказал Барр с деланной уверенностью. – Разве можно не принять штатного
сотрудника Тайного Секретаря?
– Не могу, – произнес комиссионер с нажимом. – Такая попытка стоила бы мне должности. А
не могли бы вы высказаться более определенно относительно сути вашего дела? Поймите, я хочу вам
помочь, но, естественно, я желал бы получить что-нибудь менее расплывчатое, способное убедить
мое начальство в важности данного вопроса.
– Если бы мое дело можно было докладывать всем, а не только высшим лицам, – вкрадчиво
заметил Барр, – вряд ли стоило бы добиваться аудиенции у Его Императорского Величества. Я
советую вам рискнуть. Я хотел бы также напомнить вам, что если Его Императорское Величество
придаст должное значение нашему делу, – а мы не сомневаемся, что так и будет, – то вы, разумеется,
будете заслуженно вознаграждены за оказанную нам помощь.
– Да, но… – запнулся комиссионер, пожимая плечами.
– Да, это риск, – согласился Барр, – Риск, естественно, должен быть возмещен. Просить вас об
этом – большая честь для нас, но мы уже обязаны вашей доброте, благодаря которой нам удалось
изложить наше дело. Если бы вы позволили нам выразить нашу благодарность еще…
Деверс хмурился. Эту речь с небольшими вариациями он за последний месяц выслушал раз
двадцать. Она всегда заканчивалась скрытым обменом банкнотами. Но в данном случае эпилог
оказался иным. Обычно банкноты исчезали незамедлительно; теперь же они остались на виду и
комиссионер неторопливо пересчитывал их, рассматривая с обеих сторон.
Голос его чуть изменился.
– Под обеспечение Тайного Секретаря? Хорошие деньги!
– Возвращаясь к нашей проблеме… – начал было Барр.
– Нет, погодите, – прервал его комиссионер, – вернемся чуть назад. Я действительно хочу
знать, в чем состоит ваше дело. Эти деньги – свежие, новенькие, и у вас их, должно быть, немало, ибо,
сдается мне, до меня вы встречались с другими чиновниками. Ну, так в чем же дело?
Барр сказал:
– Не пойму, к чему вы клоните.
– Что ж, смотрите сами. Можно доказать, что вы находитесь на планете незаконно, поскольку
удостоверение и въездная виза вашего молчаливого друга, без сомнения, недействительны. Он не
подданный Императора.
– Я это отрицаю.
– Это неважно, – сказал комиссионер неожиданно грубо. – Чиновник, подписавший его
документы за сумму в сто кредитов, признался на допросе. И мы знаем о вас больше, нежели вы
думаете.
– Если вы намекаете, сударь, что сумма, которую мы просим вас принять, не соответствует
риску…
Комиссионер рассмеялся.
– Напротив, она более чем соответствует, – он отшвырнул бумажки в сторону. – Возвращаясь к
сказанному мной, сообщаю, что вашим делом заинтересовался лично Император. Разве можно
отрицать, господа, что вы недавно гостили у генерала Риоза? Разве можно отрицать, что вы с
изумляющей легкостью сбежали из самой гущи его войск? Разве можно отрицать, что вы обладаете
некоторым состоянием в банкнотах, обеспеченных поместьями Лорда Бродрига? Короче говоря, разве
можно отрицать, что вы – пара шпионов и убийц, посланных сюда, чтобы… Впрочем, вы сами нам
расскажете, кто заплатил вам и за что!
– Знаете ли, – заявил Барр с деланным гневом, – я отрицаю право какого-то несчастного
комиссионера обвинять нас в преступлениях. Мы уходим.
– Вы не уйдете, – комиссионер поднялся, и его близорукости как не бывало. – Вам нет нужды
отвечать на вопросы сейчас; это можно оставить на более позднее и удобное время. К тому же я не
комиссионер: я – лейтенант имперской полиции. Вы арестованы.
Пока он улыбался, в его руке, поблескивая, возник бластер.
– Сегодня арестовали куда более серьезных людей, не чета вам. Нам предстоит расчистить
изрядное осиное гнездо.
Деверс оскалился и медленно потянулся за своим бластером. Полицейский лейтенант
улыбнулся еще шире и надавил на контакт. Разрушительная силовая линия уничтожающим сиянием
поразила Деверса в грудь – и бессильно расплескалась мерцающими лепестками света, ударившись о
его персональную защиту.
Деверс выстрелил в свою очередь – и голова лейтенанта свалилась с исчезнувшей у них на
глазах верхней половины туловища. Все еще улыбаясь, она лежала в неровном пятне солнечного
света, проникшего через дыру, которая только что образовалась в стене.
Они скрылись через задний выход.
Деверс хрипло бросил:
– Быстро на корабль. Они не замедлят объявить тревогу, – он выругался яростным шепотом. -
Еще в одном плане осечка. Могу поклясться, что сам космический демон восстал против меня.
Снаружи они заметили шумную толпу, окружившую огромные телевизоры. У них не было
времени на задержку, а на доносившиеся до них отрывочные выкрики они не обратили внимания. Но
Барр успел схватить выпуск "Имперских Новостей" перед тем, как заскочить в громаду ангара.
Корабль прожег в крыше огромную дыру и вылетел сквозь нее.
– Сможете ли вы уйти от них? – спросил Барр.
Десять кораблей транспортной полиции в бешенстве гнались за суденышком, сошедшим с
обозначенной радиомаяками трассы отлета, и нарушившим при этом все мыслимые правила об
ограничении скорости. Поодаль уже взлетали бесшумные, обтекаемые суда Секретной Службы,
получив задачу настичь подробно описанный корабль, управляемый двумя опознанными убийцами.
– Следите, – сказал Деверс и, не дрогнув, сместил корабль в гиперпространство в двух тысячах
миль над поверхностью Трантора.
Сдвиг в такой близости от планетной массы поверг Барра в бессознательное состояние и
вызвал страшную, туманящую зрение боль у Деверса – но после того, как они удалились на несколько
световых лет, космос вокруг них оказался чист.
Скрытая гордость Деверса за свой корабль прорвалась наружу. Он сказал:
– Меня никогда не догонит ни один имперский корабль!
Затем он с горечью добавил:
– Но нам некуда больше бежать, и мы не можем драться с такой громадой. Что остается
делать? Что вообще возможно сделать в такой ситуации?
Барр слабо шевельнулся на койке. Воздействие гиперсдвига еще не прошло, и все его тело
ныло. Он еле выговорил:
– Делать никому ничего не надо. Все кончено. Вот!
Он протянул Деверсу экземпляр "Имперских Новостей", который все еще сжимал в руке.
Торговцу было достаточно одних заголовков.
– "Отозваны и арестованы – Риоз и Бродриг", – пробормотал Деверс и тупо уставился на Барра.
– Почему?
– Здесь не говорится. Но какая разница? Война с Установлением прекращена, и к этому
моменту Сивенна уже восстает. Читайте и смотрите сами, – его голос слабел. – Потом мы остановимся
в одной из провинций и узнаем подробности. А сейчас, если вы не возражаете, я посплю.
И он заснул.
Прыгая, подобно кузнечику, все дальше и дальше, торговый корабль пересекал Галактику,
возвращаясь на Установление.
10. Война заканчивается
Латан Деверс испытывал явное недовольство и смутную досаду. Он получил причитавшуюся
награду и с молчаливым стоицизмом выдержал напыщенную речь мэра, которой сопровождалось
вручение пурпурной ленты. На этом его роль в церемониале закончилась, но приличия вынудили его
остаться. И именно эти самые приличия – из-за которых он не мог ни громко зевнуть, ни с удобством
закинуть ноги на стол, – заставляли его мечтать о космосе, которому он принадлежал.
Делегация Сивенны со знаменитым Дуцемом Барром во главе подписала соглашение, и
Сивенна стала первой провинцией, непосредственно сменившей политический контроль Империи на
экономический контроль Установления.
Пять линейных кораблей, захваченных Сивенной, восставшей в тылу Имперского
Пограничного Флота, засверкали в вышине, огромные и массивные. Проносясь над городом, они
громко отсалютовали ему.
Оставались еще напитки, этикет, беседы…
Деверса позвал чей-то голос. Это был Форелл: человек, который, как сознавал Деверс, мог на
свой ежеутренний доход купить двадцать таких мелких сошек, как он сам. Но сейчас Форелл с
добродушной снисходительностью манил его пальцем.
Деверс ступил на балкон под холодный ночной ветер и вежливо поклонился; недовольное
выражение его лица было скрыто густой бородой. Улыбающийся Барр тоже был на балконе. Он
сказал:
– Деверс, вы должны придти мне на спасение. Меня обвиняют в скромности – ужасном и
совершенно неестественном преступлении.
– Деверс, – заговорил Форелл, вытащив толстую сигару, зажатую в уголке рта, – Лорд Барр
утверждает, что ваше путешествие в столицу Клеона не имело никакого отношения к отзыву Риоза.
– Никакого, сударь, – кратко ответил Деверс. – Мы так и не увидели Императора. Отчеты о
процессе, собранные нами на обратном пути, указывают, что то был чистейший спектакль. Там было
много чепухи о связях генерала с лицами при дворе, замышлявшими свержение Клеона.
– А он был невиновен?
– Риоз? – вмешался Барр. – Конечно! Клянусь Галактикой! Бродриг был предателем по своей
природе, но и он не был замешан в предъявленных ему обвинениях. Речь идет о судебном фарсе – но
фарсе необходимом, предсказуемом и неизбежном.
– Неизбежном согласно законам психоистории, как я полагаю, – Форелл звучно, с шутливой
непринужденностью, отчеканил эту фразу, как что-то давно знакомое.
– Вот именно, – Барр стал серьезен. – Раньше это не доходило до меня, но когда все кончилось,
и я смог… как бы сказать… ознакомиться с ответами в конце книги, проблема сделалась ясной. Мы
можем видеть – теперь, по крайней мере, – что социальная основа Империи делает завоевательные
войны невозможными для нее. При слабых правителях ее рвут на части генералы, спорящие за
никчемный и, без сомнения, смертоносный трон. При сильных Императорах Империя застывает в
паралитическом оцепенении, при котором дезинтеграция на время как будто прекращается, но только
ценой принесения в жертву всех возможных процессов развития.
Форелл, попыхивая сигарой, проворчал:
– Не очень-то понятно, Лорд Барр.
Барр тихо рассмеялся.
– М-да, готов допустить. Трудно без психоисторического образования. Слова – очень
расплывчатая замена математическим формулам. Но давайте рассмотрим по порядку…
Барр размышлял, Форелл, расслабившись, откинулся на перила, а Деверс смотрел в бархатное
небо и думал с волнением о Транторе.
Затем Барр сказал:
– Видите ли, сударь, и вы, и Деверс, и другие, без сомнения, считали, что победить Империю -
это означает, прежде всего, посеять рознь между Императором и его генералом. И вы, и Деверс, и все
остальные были правы – правы во всем, если исходить из общих представлений о внутреннем разладе.
Однако, вы ошибались, думая, что можете вызвать внутренний раскол отдельными акциями или
неким озарением. Вы пробовали подкуп и ложь. Вы взывали к амбициям и страху. Но усилия ни к
чему не привели. Казалось, после каждой вашей попытки внешне все становилось еще хуже. Но из-
под всех этих всплесков мелкой ряби подступал Селдоновский прилив – спокойно, но совершенно
необратимо.
Дуцем Барр повернулся и взглянул через перила на праздничные огни города. Он заметил:
– Нами всеми двигала мертвая рука – могучим генералом и великим Императором, моим
миром и вашим миром – мертвая рука Хари Селдона. Он знал, что человек, подобный Белу Риозу,
должен потерпеть неудачу, поскольку именно его успех и порождает провал; и чем больше успех, тем
неизбежней падение.
Форелл сухо произнес:
– Я не сказал бы, что вы изъясняетесь более понятно.
– Секундочку, – продолжал Барр с горячностью в голосе. – Рассмотрим ситуацию. Слабый
генерал никогда не смог бы угрожать нам, что очевидно. Сильный генерал во времена слабого
Императора тоже не стал бы угрожать нам: он повернул бы свои силы к более желанной цели.
События показали, что за последние два века три четверти Императоров, до того, как взойти на трон,
были мятежными генералами и вице-королями.
Итак, лишь сочетание сильного Императора и сильного генерала может затронуть
Установление: поскольку сильного Императора нельзя низложить без особых усилий, сильный
генерал вынужден будет обратить свой взор наружу, за пределы пограничных территорий.
Но что делает Императора сильным? Что делает сильным Клеона? Это очевидно. Он могуч
потому, что не допускает существования сильных подданных. Слишком богатый придворный или
слишком популярный генерал – оба опасны. Вся новейшая история Империи доказывает это каждому
Императору, если он достаточно разумен, чтобы стать сильным.
Риоз одерживал победы, и поэтому в Императоре росла подозрительность. Вся атмосфера этих
времен способствовала этому. Риоз отклонил взятку? Очень подозрительно; скрытые цели. Его
наиболее доверенный придворный внезапно возлюбил Риоза? Очень подозрительно; скрытые цели.
Подозрение внушали не отдельные действия этих людей. Сгодилось бы все, что угодно, – вот почему
наши личные замыслы были ненужными и совершенно бесплодными. Подозрителен был сам успех
Риоза. Поэтому он был отозван, обвинен, осужден и казнен. Установление опять победило.
Взгляните сами: ведь нет ни одной вообразимой комбинации событий, которая не окончилась
бы победой Установления. Это было неизбежно, что бы ни делал Риоз, что бы ни делали мы.
…Магнат Установления тяжело кивнул.
– Так! Ну а если бы Император и генерал оказались одним и тем же человеком? Что тогда?
Этот случай вы еще не рассмотрели, так что не доказали пока вашу точку зрения окончательно.
Барр пожал плечами.
– Я ничего не могу доказать: я не владею математикой. Но я взываю к вашему здравому
смыслу. При Империи, в которой каждый аристократ, каждый сильный человек, каждый пират может
домогаться трона – и, как показывает история, часто с успехом, – что произойдет даже с сильным
Императором, который будет занят завоевательными походами на самом краю Галактики? Как долго
он сможет оставаться вдали от столицы, прежде чем кто-либо поднимет штандарты гражданской
войны и принудит его вернуться? Социальная среда Империи делает время отсутствия
непродолжительным. Я как-то сказал Риозу, что вся мощь Империи не сможет отвратить мертвую
руку Хари Селдона.
– Хорошо! Хорошо! – Форелл был откровенно доволен. – Значит, вы хотите сказать, что
Империя никогда больше не сможет угрожать нам.
– Мне это представляется именно так, – согласился Барр. – Честно говоря, Клеон может не
прожить и года; после этого начнутся обычные споры о наследовании, что может стать для Империи
последней гражданской войной.
– Тогда, – сказал Форелл, – у нас не осталось врагов.
Барр был задумчив.
– Есть Второе Установление.
– На другом конце Галактики? До встречи с ними еще ох как далеко.
Тут Деверс внезапно обернулся и бросил мрачный взгляд на Форелла.
– Есть, возможно, внутренние враги.
– В самом деле? – хладнокровно спросил Форелл. – Кто, например?
– Например, те люди, которые захотят перераспределить богатства, чтобы они не
накапливались сверх меры в руках тех, кто их не создал. Понимаете, что я имею в виду?
Взгляд Форелла, дотоле презрительный, постепенно налился таким же гневом, как и глаза
Деверса.